Испытание верностью - Арсентьева Ольга (читать полную версию книги .TXT) 📗
На сцену, впрочем, никто особого внимания не обращал. В зале стояло ровное гудение: негромкие реплики, смех, стук столовых приборов. Иногда провозглашались тосты, но время настоящего веселья еще не наступило. Впрочем, в конце каждого выступления публика отвлекалась от тарелок и разговоров и вежливо хлопала.
Ирина Львовна наконец махнула на это рукой, вернулась на свое место уже окончательно и занялась остатками селедки.
К тому же не все пока прибыли, да и представителей сильного пола оказалось до обидного мало.
Из школьных мужчин наличествовал один трудовик, физрук с Манечкой еще не пришли, а вахтер Игнатьич как-то очень быстро набрался и теперь тихо дремал в уголке, так что на него рассчитывать не приходилось.
Присутствовали, правда, чьи-то мужья, но все до тошноты скучные, непрезентабельные, без костюмов и масок. Вдобавок эти мужчины сидели как приклеенные рядом со своими женами и не поднимали глаз от тарелок.
А между тем здесь было на что посмотреть.
Не одни только фабричного изготовления Белки-Снежинки-Снегурочки хихикали и переглядывались за праздничными столами в ожидании чего-то более интересного, нежели выпивка и закуска.
Сверкала серебряной вышивкой и покачивала черными перьями на шляпе великолепная, вся в шелку и бархате, Фея Ночи. Искрилась золотыми и рыжими искрами натурального меха Лиса Алиса. Бренчали мониста на плоской груди Цыганки Ирины Львовны, то и дело поправлявшей жаркий и неудобный вороной парик, покрытый алым шелковым платком с прицепленными к нему тяжелыми металлическими кольцами.
Очень симпатично и естественно смотрелась завхоз в своем коротком оленьем тулупчике, расшитом замшевыми шнурками и бисером, без маски, но с тяжелым шаманским бубном, прислоненным к стенке за ее спиной.
Екатерина Алексеевна была одна за столиком, рассчитанным на шесть персон. Она невозмутимо пила и закусывала, не обращая никакого внимания на то и дело устремляемые в ее сторону вопросительно-ожидающие взгляды – как же так, обещала ведь привести четверых мужчин, а сидит в одиночестве, даже и без мужа. Время от времени завхоз доставала из недр своего оленьего одеяния новый мобильный телефон и вполголоса, так что никто не мог ничего разобрать, отвечала на звонки или звонила сама.
Первыми не выдержали нервы у учителей младших классов.
Пошептавшись, коллектив начальной школы выдвинул из своих рядов известную бесшабашным и рисковым характером Оксану Георгиевну Бельскую.
Она почтительно приблизилась к столику завхоза. Получив разрешение, присела на краешек одного из свободных стульев и, волнуясь, задала вопрос.
Завхоз, не торопясь с ответом, подцепила на вилку соленый гриб, внимательно осмотрела его со всех сторон, понюхала и только потом положила в рот.
– Н-да, – сказала она, тщательно прожевав гриб и налив себе еще рюмку клюквенной, – моим рыжикам это и в подметки не годится. И кто, интересно знать, их принес?
– Не я, – быстро отозвалась Бельская.
– Знаю, что не ты, – кивнула завхоз. – Разве вы, молодежь, умеете грибы солить? Или, скажем огурцы… Да и ничего вы не умеете и не хотите уметь, лень-матушка прежде вас родилась! Вон, даже костюм не соизволила сама себе сшить.
И завхоз дернула Снегурочку – Бельскую за пришитую к шапочке льняную косу.
15
– А чего было стараться-то? – голосом, звенящим от обиды, возразила Оксана Георгиевна. – Ради кого? Мужчин-то и нет совсем, один Степа…
– Будут, – выпив, успокоила ее завхоз, – ждите. Еще не вечер.
И, словно бы в подтверждение слов завхоза, в зал вошел ее муж. Он был в турецком костюме – длинном махровом халате, на который Екатерина Алексеевна собственноручно нашила длинные разноцветные полоски шелка, и скрученной из вафельных полотенец чалме, сколотой дамской брошью. Его появление встретили восторженными криками и аплодисментами.
– Ну вот, – сказала завхоз, – один уже здесь. А будут еще четверо.
Бельская немедленно произвела мысленный подсчет.
– А… кто четвертый? Вы же говорили, двое сыновей и племянник…
– Все правильно, – снисходительно кивнула завхоз, накладывая мужу в тарелку салат оливье, – просто мы ожидаем приезда еще одного нашего родственника.
– Вашего родственника? – переспросила Бельская.
– Родственника… еще одного родственника… – прошелестело по залу.
– Ну да, – ответила завхоз, – родственника Михаила Ивановича из Вологды.
И она пихнула мужа локтем в бок.
– Ага, – подтвердил Михаил Иванович, подбирая слетевший с вилки кусок колбасы, – моего родственника. Из Вологды. Троюродного брата, типа того…
– А вот, похоже, и они, – произнесла завхоз, и все обернулись к входным дверям.
Но это были не они.
Совершенно точно.
Хотя бы потому, что их оказалось всего двое.
И один из них определенно был женщиной.
– Ну вы даете! – продолжал восхищаться трудовик, когда все остальные уже успокоились и приступили к горячему. – Приз за лучшую карнавальную пару – точно ваш.
– А что за приз-то? – оживился, сверкнув жемчужными зубками, Дед Мороз. – Тостер? Фен? Микроволновка?
– Ага, щас, – мрачно прогудела Снегурочка, – а настенный календарь с видами школы не хочешь?
Трудовик расхохотался и хлопнул Снегурочку по могучему плечу.
Другой рукой он обнял и притянул к себе миниатюрного, в атласной шубке, раскрасневшегося Деда Мороза.
– Ну ты, Андрюха, веселый сегодня!
– Руки убери, – посоветовала Снегурочка.
– Да ну, не обращай внимания! – Дед Мороз, отпихнув трудовика, игриво погрозил ему пальчиком в расшитой белыми снежинками перчатке.
– О, музыка! Андрюш, пошли танцевать!
– Что, прямо в этом? – ужаснулась Снегурочка.
– Конечно, тебе идет, – ухмыльнулся трудовик.
Снегурочка сжала кулаки и одарила его таким взглядом, что, будь трудовик хоть капельку потрезвее, он сразу понял бы, что мимо спортивного зала ему теперь лучше не ходить. Особенно в темное время суток.
– Пошли, – Дед Мороз вскочил и решительно потянул Снегурочку за голубой парчовый рукав, – а не то я пойду со Степой.
– Легко, – подтвердил трудовик, – я еще никогда не танцевал с Дедом Морозом!
Спустя некоторое время все наконец устроилось.
16
Чужие мужья (кроме мужа завхоза, естественно, пользовавшегося правом дипломатической неприкосновенности) были с корнями выдраны из своих насиженных гнездышек и пошли по рукам, точнее, по лапам, Белочек-Кошечек-Зайчих.
Трудовик в центре зала крутил Лису Алису так, что во все стороны летели золотые и рыжие блестки и клочки меха.
Блестки, смешиваясь с конфетти из хлопушек, дождем осыпали высокую фигуру главной Снегурочки, мрачно топтавшейся с маленьким, юрким и от души веселящимся Дедом Морозом.
Остальные Снегурочки, обнявшись и синхронно взметывая ногами, танцевали на сцене канкан.
Фея Ночи, воспользовавшись временным отсутствием завхоза, подсела к ее столику и о чем-то томно и нараспев начала рассказывать Михаилу Ивановичу. Тот охотно кивал и со всем, что говорила Фея, соглашался, не отводя, впрочем, пристального взгляда от сцены.
Цыганке же Ирине Львовне снова стало грустно.
Она выбралась из-за стола, подошла к окну и спряталась там ото всех за свисающей с потолка занавеской из мишуры и серпантина. Прижала разгоряченный лоб к оконному стеклу, которое, вопреки ожиданию, тоже оказалось теплым.
Ирина Львовна с неудовольствием отстранилась. Глазам ее, справившимся с разницей в освещении, показалось, что во дворе, как раз напротив окна, что-то стоит.
Темно-серый автомобиль удивительно знакомых очертаний, едва выступающий из сумерек в свете единственного фонаря, уже слегка припорошенный мягким, сыпавшимся в полном безветрии, предновогодним снежком. Ирина Львовна крепко зажмурилась.
Когда же она снова открыла глаза, фонарь зашипел, обсыпался ворохом лиловых искр и погас. Двор окончательно погрузился во тьму.
