Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 - Сторидж Пола (книга жизни .TXT) 📗
– Что ж – говори.
– Работы у тебя нет и не предвидится, – принялась за свое Антония, по-мужски чеканя каждое слово, – стало быть, и денег тоже нет…
– Но ведь это не означает, что их у меня никогда не будет, – попытался оправдаться Патрик.
Антония с показным возмущением схватилась за голову и простонала:
– О-о-о, все это мы слышим вот уже лет пятнадцать! С тех пор, как ты…
И она, оборвав свою тираду на полуслове, внезапно замолчала; впрочем, могла и не продолжать, потому что Патрик знал наперед, что именно можно от нее услышать – что она, Антония, с самого начала была против этого брака, что она не хотела, чтобы ее сестра связывала себя узами с этим человеком, что Патрик – ей не пара… Антония всегда говорила так, будто бы Джулия еще была жива, и это было куда неприятней, чем ее слова.
После непродолжительной, но весьма выразительной паузы она произнесла:
– Ну, что будем делать?
Патрик улыбнулся – но улыбка получилась какой-то болезненной, неестественной – точно гримаса резиновой куклы.
– А что делать?
Неожиданно подала голос Александра:
– Скажи – дети сегодня хоть что-нибудь ели?
Он утвердительно кивнул.
– Ну конечно! У меня, слава Богу, еще есть деньги на еду – если не верите, можете заглянуть в холодильник. – И он, поднявшись со своего места, шагнул по направлению к кухне. – Прошу!
Александра, которая не обладала столь склочным характером, как ее старшая сестра и, по наблюдениям самого Патрика, в глубине души даже симпатизировала ему, замахала руками:
– Нет, нет…
– Конечно, еще не хватало, чтобы у него не было даже еды для детей, – мрачно произнесла Антония, стараясь не смотреть на Патрика. – Но ведь это временно…
– Что – временно?
– Ты еще какое-то время, не очень долго, будешь получать пособие, а затем, если не найдешь работу, тебя лишат и его… Как ты собираешься выплачивать долг банку за этот дом? – поинтересовалась она.
Дом, в котором жил Патрик со своими детьми, был куплен в рассрочку – большая часть денег за него уже была выплачена, однако оставалось вернуть банку где-то около трети – при отсутствии постоянной работы это представлялось для О'Хары малоосуществимым.
– Выплачу как-нибудь, – произнес он, с тоской глядя на Антонию.
– Если ты и найдешь где-нибудь деньги для погашения ссуды, во что, честно говоря, мне верится с огромным трудом, то боюсь, что завтра вам попросту нечего будет есть, – сказала та.
Они говорили таким образом еще около сорока минут – Антония заученно повторяла (в который раз!), Что Патрик не в состоянии обеспечить семью, что дети для него – лишняя обуза, и что было бы лучше, если бы Уолтер и Молли перешли жить к кому-нибудь из сестер – например – к ней, к Антонии…
Патрик, низко опустив голову, с огромным трудом подавлял в себе эмоции – да, теперь самым глупым было бы взорваться, нагрубить, выгнать старую деву.
Наконец, выговорившись вдоволь, Антония посмотрела на часы и недовольно произнесла:
– Вечно я тут задерживаюсь… Трачу столько времени, а все впустую…
Патрик хотел было заметить, что ее, собственно, никто не приглашал, и что он в свои тридцать пять лет сам может разобраться, что ему следует делать и как жить, однако в самый последний момент посчитал за лучшее промолчать.
Антония поднялась со своего места и коротко кивнула сестрам:
– Пошли… Видимо, Джейн и Александра очень тяготились своей ролью молчаливых и – по большому счету – ненужных статистов.
И потому, быстро поднявшись с кресел, заторопились к выходу.
– Может быть, вас проводить? – вежливо осведомился Патрик, помогая Антонии надеть плащ.
Та поморщилась.
– Не надо… Как-нибудь и сами сможем найти дорогу. Не маленькие.
Спустя пять минут небольшой «остин-ровер» грязновато-голубого цвета, на котором приехали сестры, развернулся на мартовской слякотной дороге и направился к центру города…
Когда сестры наконец-то покинули дом, Патрик облегченно вздохнул.
Это началось сразу же после смерти Джулии (она умерла после неудачно сделанной операции полтора года назад); буквально через месяц после похорон Патрика начали донимать ее сестры.
Первое время они не высказывали своих претензий открыто, хотя претензии эти и подразумевались в подтексте: он, Патрик, исковеркал жизнь их любимой сестре, он загубил ее молодость, она, дочь уважаемого в городе профессора, сделала неправильный выбор, согласившись на брак с обыкновенным монтером, и теперь он, Патрик, должен обеспечить своим детям, Уолтеру и Молли, достойное существование.
Сперва Патрик не обращал на эти сетования никакого внимания, ему попросту было не до того – после смерти Джулии он почти год пребывал в какой-то прострации, и ему не было дела до нытья Антонии – конечно же, она, как правило, и была первой скрипкой в семейном оркестре родственников покойной жены.
Вскоре все пошло прахом: небольшая частная фирма, в которой работал Патрик, неожиданно обанкротилась (в Белфасте, как и повсюду в Ольстере, начался затяжной экономический спад); О'Хара принялся было искать работу, но, к несчастью, безуспешно – видимо, в тот момент в городе было так много безработных электриков, что в его квалифицированных услугах никто не нуждался.
Первое время он перебивался временной мелкой работой, которая, как ни странно, оплачивалась довольно высоко, потому что не надо было платить налоги; работа была тяжелая и вредная – вроде погрузок и разгрузок угля в порту или чистки котлов, но затем, послушав совета своего младшего брата Стива, он решил встать на учет по безработице, чтобы получить пособие.
В то же время, чтобы выплачивать ссуду за дом и дать детям больше, чем он мог дать на пособие, Патрик продолжал свои приработки – они были нелегальными; если бы чиновник из департамента по трудоустройству и занятости узнал бы о них, О'Хара мгновенно бы лишился пособия – этого-то он и боялся.
Тем временем визиты сестер покойной Джулии участились: теперь старшая, Антония, почти открытым текстом требовала, чтобы дети были переданы «кому-нибудь из сестер» (точнее – ей).
Этого Патрик боялся больше всего: он прекрасно понимал, для чего эта склочная старая дева хочет заполучить Молли и Уолтера.
Он только однажды был в ее доме – в первый год после женитьбы, но после этого визита наотрез отказался даже от вторичного посещения – при всем своем миролюбии, О'Хара никак не мог побороть в себе отвращения не только к Антонии, но и ко всему, что с ней связано.
Дом Антонии – большой коттедж неподалеку от центра города, внешне – очень богатый, очень эффектный и фешенебельный, но на самом деле неудобный и неприспособленный для повседневной жизни, являл собой нечто среднее между магазином дорогих, но бесполезных вещей, провинциальным музеем и средней руки лавкой антикварной мебели: вышколенная прислуга, которую хозяйка держала в страхе, целыми днями ходила с тряпками, вытирая пыль, пылесосила, гладила, крахмалила, перешивала чехлы для мебели, переставляла мебель с места на место…
Антония, утверждая, что детям у нее будет куда лучше, очевидно кривила душой: просто она нуждалась в бесплатной прислуге.
Кроме этого, Патрик, зная ее невыносимый характер, небезосновательно полагал, что свое вечно дурное настроение (а у сестры его покойной жены действительно никогда не бывало хорошего расположения духа) она будет срывать на его детях – при безропотности характеров Уолтера и Молли Антония вряд ли могла ожидать какого-нибудь существенного отпора.
Любой ирландец, очутись он в подобной ситуации, просто бы указал Антонии на дверь, однако Патрик по врожденной мягкости характера не мог этого сделать – визиты Антонии все более учащались, и наконец она начала являться в дом О'Хары едва ли не каждую неделю; иногда она брала с собой младших сестер, безропотных и запуганных ее авторитетом), все время повторяя одно и то же: «дети у него зачахнут», «в его положении иметь двоих детей – просто непозволительная роскошь», «он не может дать им всего того, в чем они нуждаются», потому что «он – крайне безответственный человек».
