Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович (книги без сокращений .TXT) 📗
– Так ведь я и есть – та самая, уже достаточно взрослая, нормальная женщина.
– Даже так?! – вновь пошел он рядом с Евдокимкой. Шаг у него был легкий, пружинистый, плечи почти не шевелились, словно на параде. – Одно могу отметить: со дня нашей последней встречи ты заметно повзрослела.
– И если учесть, что скоро мне исполнится восемнадцать… Кстати, в моем возрасте мама уже была замужем и даже вынашивала меня в утробе.
– Эт-то аргумент, – признал Гребенин. – Как я ни укорял себя по поводу твоего возраста, все равно мысленно возвращался к тебе, к твоему облику, к твоей улыбке. Неужели действительно судьба? – о судьбе подполковник не спросил, а как бы произнес, рассуждая вслух.
– Да конечно же судьба! – с подростковой убежденностью заверила его Евдокимка, невольно вызвав у офицера снисходительную, покровительственную улыбку. – Неужели вы все еще сомневаетесь в этом?
– Уже не сомневаюсь, госпитальер, – сдержанно, едва оголяя кончики ровных, удивительно белых зубов, улыбнулся Виктор.
4
Заводское предместье Днепропетровска встретило машину майора Гайдука массированной бомбежкой, кварталами чадящих руин и скопищем беженцев, которые почему-то устремлялись к центру города, словно там, под стенами «властных» учреждений, всех их способны были приютить и защитить.
Не рискуя окончательно увязнуть в этой, никакому регулированию не поддающейся людской трясине, особист сам сел за руль, поскольку немного знал весь город. На одном из перекрестков он ушел в сторону от магистральной дороги, пробился через какие-то закоулки, через опустевшую территорию эвакуированного завода и счастливым образом оказался перед КПП воинской части.
Полковник Яхонтов, только что назначенный командиром дивизии, встретил Дмитрия, на удивление, приветливо. Причем объяснение этому нашлось очень быстро: фамилия полковника Шербетова прозвучала для него, как пароль. В результате комдив не только предоставил майору возможность связаться с полковником по телефону, но и выписал для машины Гайдука пропуск на армейский понтонный мост (поскольку на обычном мосту царило вавилонское столпотворение). Он даже выделил Дмитрию своего офицера-интенданта для сопровождения, тому все равно нужно было попасть на левый берег Днепра.
Шербетов по телефону признался, что их отдел уже готов к перебазированию в Харьков, однако четыре часа в запасе у Дмитрия еще есть – из города решено выдвигаться под вечер, когда спадает активность вражеской авиации.
– Через час буду у вас, – пообещал Гайдук.
Пока он общался со Шербетовым, к комдиву вошел какой-то подполковник в новенькой, старательно отутюженной форме, левая, очевидно, раненая рука его просто-таки красовалась на зеленой бархатной подвязке. Они о чем-то пошептались, и Яхонтов тут же поинтересовался:
– Ты в немецком языке, майор, случайно, не силен? Это я на предмет того, чтобы бегло просмотреть кое-какие трофейные документы.
– Не только сам силен, но и со мной в машине находится учительница немецкого языка, специалист по германской филологии, с университетским дипломом. Кстати, член партии, депутат райсовета, жена офицера.
– Что ж ты прячешь такое сокровище?!
– Не прячу. Наоборот, предлагаю зачислить в штат.
– Немедленно пригласи ее сюда. Вот: подполковник Усатенко, из штаба армии… Помощь ему ваша нужна.
– У нас был штабной переводчик, – тут же объяснил представитель армейского штаба. – Но он тяжело заболел. Нашли двоих учителей на замену, однако товарищи не прошли проверку.
– Меня как сотрудника НКВД сейчас другой момент интересует: откуда у вас трофейные немецкие документы? – перебил Гайдук.
Офицеры опять переглянулись, и комдив неохотно объяснил:
– Наш патруль, с помощью ополченских дружинников, наткнулся сегодня ночью на диверсантов. Один из них до утра не дожил. Второй прикидывался глухонемым. Оказалось, немец. Был уверен, что до прихода частей вермахта продержится в местном подполье. Пленный ранен, а значит, явно рассчитывает забрать свои тайны на тот свет. И пусть бы себе, но при нем обнаружен пакет с инструкциями и еще какими-то бумагами…
– Товарищи командиры, – перешел Гайдук на официальный тон. – Вы же находитесь не в полевых условиях; ваши штабы – в областном центре. Передайте раненого органам, а сами занимайтесь боевой подготовкой!
Офицеры опять многозначительно переглянулись.
– Вот вы и заберете их с собой – и раненого и документы, раз уж так сложилось, – заявил комдив.
– Однако нам нужно написать рапорт своему командованию. И хотелось бы знать, что за птица нам попалась, какие документы несла, – заметил Усатенко.
– Да и патрульных надо бы отметить, – поддержал его Яхонтов.
Вместе с Серафимой, в четыре глаза, майор быстро ознакомился с бумагами – это были инструкции для резидента, перечни объектов для диверсий, тексты листовок и провокационных слухов. Весь пакет он забрал с собой; раненого диверсанта, в сопровождении конвоира и медсестры, – тоже. Взамен же передал подполковнику Серафиму, а Жерми просил оставить при штабе дивизии.
Комдив, которому моложавая Анна понравилась с первого взгляда, тут же пообещал устроить ее сестрой-хозяйкой в госпитале. Свое знание языков та решила не афишировать, а диплом медицинского училища продемонстрировала.
– Я понимаю, что выгляжу цыганом, распродающим породистых краденых кобылиц, – покаянно молвил Дмитрий, прощаясь с женщинами.
– Именно так всё и выглядит, – с грустью в голосе подтвердила Серафима, даже не пытаясь скрыть, что не хочет расставаться с майором.
– Но ничего не поделаешь: мне пора на службу, а значит, дальнейшее путешествие наше прерывается. К тому же, находясь при штабе армии, ты без труда отыщешь своего мужа.
– Можно даже сказать: вызову его для доклада и разноса.
Они по-родственному обнялись, и Серафима последовала за подполковником.
Оставшись наедине с Анной, майор вышел во двор, где у его машины уже прохаживался часовой, и, задумчиво помолчав, неожиданно произнес:
– Пойми: пока что это всего лишь мои фантазии. Но если, предположим, карта ляжет так, как я задумал… Ты бы согласилась вернуться, сначала в рейх, а затем и в Великобританию?
– Выражайтесь конкретнее, господин особист-майор, – спокойно потребовала Анна.
– Если вам будет предложено пройти дополнительную подготовку и вернуться в Западную Европу, но уже в той ипостаси, в которой действительно пребываете, то есть дочерью белогвардейского генерала, как вы отреагируете?
– Боюсь, что до рейда по тылам врага дело не дойдет. Меня попросту арестуют и расстреляют как скрытого врага народа. Так что, если намерен сдать меня своим чекистам, – так и делай, сдавай. Не надо маскировать свои старания под некие странные авантюры.
– Почему вы решили, что я намерен сдать вас?
– О незапятнанной совести своей печетесь, особист-майор. Как же вам дальше служить в органах, если где-то затаилась бывшая белогвардейка?
Гайдук недовольно покряхтел, старательно растер носком давно нечищенного сапога комок земли…
– Есть офицер, которому я могу доверять и с которым могу говорить откровенно. Разведаю ситуацию. Если окажется, что существует возможность вернуться в Западную Европу, я тут же предложу вам этот вариант. Будем считать, что в том бою, у дома Унтера, проверку на преданность советской Родине вы уже прошли. Если же почувствую, что карта ложится не в нашу пользу… – замялся Гайдук, явно не решив для себя, какими же будут его действия в случае неудачи. – Словом, определенный риск есть.
– Из этого и будем исходить.
– Но пока что я исхожу из того, что от былой «белогвардейщины» в образе мыслей ваших уже ничего не просматривается. Будь у вас желание оказаться в лагере фашистов, вы бы остались в Степногорске и спокойно дождались солдат вермахта.
– В логике вам не откажешь, господин особист-майор. Дай-то бог, чтобы у меня не появилось повода жалеть, что не дождалась вермахтовцев.
