Внеклассное чтение - Акунин Борис (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
– Который? – быстро спросил Фандорин и прикусил язык. Про список приговоренных капитану знать было пока незачем.
– В смысле? – не понял капитан. – Что за человек? Не знаю, но какой-то крутой шишкарь, это уж точно. Я неделю на них работаю, так? Две сто получил повременки, плюс штуку за копию экспертизы по парашютисту, плюс еще штуку за знакомство с вами. Четыре тысячи сто долларов – не хрен собачий. Да еще благодарность по отделу за то, что личность трупняка установил, Шибякина этого. Думаете, я от вас это узнал?
– Нет, не думаю.
– И правильно. Это мне вежливый слил: и имя, и адрес, и даже подъездный код. Мы, говорит, там провели изыскания, ничего интересного не нашли. Теперь пускай ваше ЭКУ поработает.
– Кто-кто?
– Экспертно-криминалистическое управление, это на Колобках. Мужики свое дело знают. Ну вот, сижу я, кумекаю, как бы начальству объяснить, откуда я парашютиста вычислил, а тут аккурат вы звоните, и тоже про Шибякина. Все и сложилось. Докладываю: так, мол, и так, по собственной инициативе провел по Останкину литерное мероприятие номер семь (это у нас так по-официальному «Николай Николаич» называется, наружное наблюдение), который вывел меня на нужный адрес.
– А почему по Останкину? Ведь дом на улице Лысенко?
Волков засмеялся.
– Это вы у нас проходите как Останкин. Ну, из-за роста. К вам большой интерес, вы ведь у нас единственный из установленных «кандидатов» – тех, кого «Неуловимые» приговорили, но еще не шмякнули.
От крошечного, шипящего по-змеиному словечка «еще» Николас передернулся. Так передать Волкову список или нет, заколебался он и тут же вспомнил древнюю максиму: если колеблешься, воздержись от действия.
Воздержался.
– Другой «кандидат» – хозяин моего вежливого нанимателя, – продолжил капитан. – Умный, видать, человек. Сообразил, что приговор – не туфта. Вот и нервничает теперь. Что-то у него со вчерашнего дня переменилось. Когда я про ваш приговор им рассказал – ну, тот, что в кармане у парашютиста нашли, вежливый просто велел к вам наведаться, понюхать, чем вы пахнете. Я доложил: интересный господин, по виду – ботаник, но, похоже, прикидывается. Ладно, говорят, разберемся. А сегодня вдруг такой на вас наезд. Узнали они про вас, Николай Александрович, что-то такое, чего мне вы не рассказываете.
Оперуполномоченный выжидательно уставился на Фандорина, а тот лишь вздохнул. Что за детский сад – снять маркировку с факса и на том успокоиться. Для серьезной структуры не бином Ньютона и даже не правило буравчика. Получили предостережение и в два счета установили отправителя. Эх, надо было Валю хотя бы на почту послать…
– И я их понимаю, – заметил оперуполномоченный, так и не дождавшись ответа. – Вы в натуре загадка, всякий напугается. Как вы парашютиста-то раскололи, а? Суток не прошло. И про телохранительницу вашу мне тоже рассказали. Не быки с бритыми загривками, как у всех, а Никита. Круто!
– Никакая я не загадка. И действовал я в одиночку, – хмуро сказал Николас, отлично понимая, что милиционер уже нарисовал себе картинку, от которой так просто не откажется.
– Ага. А чудесная барышня со своим теквондо к вам на помощь с небес слетела, и туда же потом упорхнула. Может вы, Николай Александрович, шпион? Нет, правда, чего они вас Англичанином называют?
Фандорин поморщился. Этого еще не хватало! С его-то биографией и нынешней российской шпиономанией!
– Если б я был шпион или, как вы говорите, «крутой шишкарь», я бы не обращался за помощью к вам.
Волков обдумал сказанное. Качнул головой с видом принца Датского, произносящего:
«Есть многое на свете, друг Гораций…»
– Ладно, мое дело теперь сторона. Разбирайтесь с ними сам. Я что? Когда снова позвонят, пошлю их в столицу Херсонской области. И предупрежу, конечно: если с гражданином Фандориным случится бяка, МУРу известно, кого искать. Только хрен они меня послушают. Вас позвал на беседу серьезный человек. Хорошо позвал, не по-детски. От таких приглашений не отказываются. А вы отказались. Да еще обидным образом. Теперь он вас еще больше бояться будет. А серьезные люди бояться и обижаться плохо умеют. У них на такие заморочки ответ один.
Капитан чиркнул большим пальцем по шее.
– Что же мне д-делать? – воскликнул Ника, заикнувшись от волнения. – Поверьте, Сергей… Ну хотя бы просто представьте, что я самый обыкновенный человек, никем и ничем не защищенный! Жил себе обыкновенной жизнью, и вдруг ни с того ни с сего обрушился какой-то кошмар, какая-то жуткая бредятина!
– Бывает, конечно.
Волков посмотрел на Фандорина скептически, но, кажется, внезапно разглядел в лице собеседника нечто для себя новое. Глаза капитана сощурились, в них мелькнула искорка. Может быть, это даже было сочувствие.
– Тогда караул. У тебя что, никакой крыши нет? – спросил оперуполномоченный, жалостливо морщась. – И разрулить некому?
Ника помотал головой.
– Ну, если не врешь… – Волков пожал плечами. – Исчезни. Вообще исчезни. Превратись в человека-невидимку. Кино смотрел? Нет? Это про одного чувака, который…
– Я читал роман. Как это – «исчезни»? У меня семья, работа!
– Какая, блин, семья? Домой и в офис ни ногой. Где обычно бываешь, не появляйся. Никому не звони. Мобильник свой выкинь. Сейчас я тебя отсюда выведу и, как говорится, растворись в ночи.
– И… и сколько это будет продолжаться?
Милиционер только вздохнул.
– Если плохо спрячешься – недолго. Ладно, запиши номерок. Звать – Танька. Позвони через денек-другой – только из автомата, понял? Скажешь… скажешь: из телецентра, мол. Если будет что новое, Танька тебе скажет.
– Жена? – спросил Фандорин, доставая ручку.
– Нет, шалава одна подследственная. Но девка хорошая. Не продаст.
Исчезнуть? Спрятаться? Но как, куда?
– Имэджин, два дня подряд в мужском – прямо поголубела вся! Сегодня с утра так ломало, шреклих! День-то ван хандред персент розовый. Смотрюсь утром в зеркало: май гош, ну нельзя быть красивой такой! Сейчас бы красное афро, сапожки бисерные (помнишь, такие, с бантиком на щиколотке), шарфик шелковый, чтоб развевался по ветру, да пройтись по Тверской-штрассе – все мужики бы попадали. А нельзя, ферботен. Что я, дура, что ли, не понимаю? Твои киднэпперы девушку ищут. Найдут – сделают ей абтрайбунг, без наркоза. Ужас, до чего надоели бутсы и лысая башка! Как бомж, как бомж! Только здесь, на даче, релакснулась. Ничего, что я не накрашена?
Валя отвернулась от плиты, на которой доходил до кондиции какой-то особенный, замысловатый омлет, цапнула со стола зеркальце. Повертела головой, поправила кудряшки.
– Альпентраум! – вздохнула она. – Парик неудачный – сунула в сумку первый попавшийся. Про наряд я вообще молчу… Ладно, кантри-хаус есть кантри-хаус. Будем проще, да?
За два дня, проведенных в убежище, Фандорин так устал от одиночества и страшных мыслей, что голос Вали казался ему ангельской музыкой. Ассистентка привезла из Москвы еды и газет, а главное – вывела узника из мерзкого, выморочного состояния, когда явь путается со сном и непонятно, какой из этих кошмаров хуже.
Расставшись с капитаном Волковым, Николас все-таки сделал один звонок – с Центрального телеграфа, Вале. Нужно же было выяснить, добралась ли беглянка до дому.
Оказалось, что отличным образом добралась. Мало того – выслушав сбивчивую скороговорку шефа («срочно исчезнуть… не знаю, куда… звонить нельзя… придумай что-нибудь для Алтын» и прочее), фандоринская помощница проявила недюжинное присутствие духа. Можно сказать, вытащила из бездны отчаяния.
– У вас сольди есть? – перебила она начальника. – Сколько?
Ника полез за бумажником.
– Полторы тысячи. И мелочь.
– Генуг. Берите тачку, гоните к нам в кантри-хаус. Помните, вы там были – на аниверсэре у Мамоны. По Рублевско-Никольскому до сорок третьего километра, там указатель. В доме сейчас никого, пусто. Я звякну на проходную, у них дубликат ключей. Сидите там, ждите. Во фридже должна быть еда. Ну, фромаж там, сосиссоны. Как-нибудь перетопчетесь до моего приезда. Телефонирен не буду. Они знают, что я ваш секретарь – могут прослушивать. К бэйбиситтеру вашему заеду, скажу, чтоб задержалась.
