Блеск - Годберзен Анна (книги регистрация онлайн .txt) 📗

Её походка всегда была легкой. Об этом, как и о многом другом, часто писали в газетах, восхваляя юную дебютантку. В бальном зале она двигалась так грациозно, что никто бы даже не заметил её присутствия, если бы все не сводили с неё глаз. Да, такой была Элизабет Холланд, и это качество здорово ей послужило сейчас, пока она, как призрак, скользила к вестибюлю.

Сквозь слуховое окно над входной дверью струился лунный свет. Весь остальной дом был залит тьмой. Выйдя на площадку второго этажа, Элизабет подумала, что, возможно, подготовка к блистательному дебюту однажды сгодится ей на стезе воровки-верхолазки. Но эта мысль казалась причудой, а нынешнее положение Элизабет было очень опасным, и она гадала, чем же таким прозрачным и удушливым смачивал свой платок Сноуден перед тем, как накрыть им её рот и нос, и не сводило ли это вещество её с ума, кроме того, что усыпляло.

Эти мысли отвлекли её ровно настолько, чтобы пульс чуть замедлился, когда она подошла к лестнице. Затем Элизабет услышала скрип досок недалеко внизу и напряглась. Хотя не было видно ни зги, она знала, что это Сноуден. Лунный луч на секунду осветил бутылку прозрачной жидкости в его руках. Значит, возможность встать представилась ей лишь потому, что он ненадолго задержался, перед тем как вновь погрузить жену в сон. Гнусность его намерения возмутила Элизабет. Человек, чей очаг она перед Богом и людьми пообещала хранить до конца своих дней, замышлял не меньше чем истребление её семьи! Элизабет никогда не испытывала такой ярости, как сейчас. Гнев пронизывал её всю словно электричеством.  

В голове всплыли минуты перед смертью Уилла. На его лице отражались лишь страх и смятение, тело содрогалось в конвульсиях боли. По мере приближения к площадке второго этажа, движения Сноудена замедлились — возможно, потому, что он проснулся лишь недавно. Элизабет могла взять над ним верх в эту минуту — пока он смотрит вниз, но уверенно идет к своей ясной цели. Он не заметил жену, но она не смела и вдохнуть с той секунды, как услышала его шаги на лестнице. Кэрнс дышал ровно, будто крепко спал в мягкой постели. Он по-прежнему не видел её, когда она взялась за перила. Сноуден так и не понял, что она здесь, замерла в ожидании, и выпучил глаза, когда жена вытянула руки и с силой толкнула его в грудь.

Между ними ни в коем разе не могло состояться равной битвы. Сноуден был мужчиной крепкого сложения, а Элизабет — почти бесплотной и неустойчивой из-за огромного живота. Придала ли ей сил ярость, или материнский инстинкт, или в эту страшную минуту ею руководила рука Господа? Позже, когда Элизабет перестанет сотрясаться от ужаса и потрясения, она поймет, что ей помог Уилл, крылатый ангел из снов, защитивший возлюбленную в последний раз.

Последствия толчка оказались внезапными и роковыми. Домашние тапочки Сноудена соскользнули со ступеньки, и он отчаянно замахал руками. Его глаза выпучились при виде хрупкой светловолосой феи, которую он с такой легкостью держал в подчинении много дней. Но было уже слишком поздно, и земля жестоко тянула его к себе. Он глухо рухнул у подножия лестницы. Услышав это, Элизабет несколько раз шумно вдохнула, но успокоиться не смогла. Она положила руку на живот, силясь унять дрожь внутри. Сделанного не воротишь.  

И Элизабет на цыпочках пошла вперед, чтобы посмотреть на деяние рук своих.

Глава 39

Всю ночь на вторник Генри не ложился спать, работая с документами, имеющими отношение к интересам отца на железной дороге, но когда небо окрасилось предрассветной персиковой дымкой, они с мистером Лоуренсом уже закончили с делами, и теперь наследник Шунмейкеров готовился перейти к по-настоящему важным бумагам. Он тревожился за Диану: шел уже второй день с тех пор, как она убежала от него, и он желал показать ей, что между ним и Пенелопой официально все кончено — как на бумаге, так и в жизни. Слуги доложили, что прошлой ночью миссис Шунмейкер не ночевала дома. Не объявилась она и сегодня, и стряпчий Генри уже приготовился составлять бумаги о разводе по причине супружеской неверности. Лоуренс уверил молодого Шунмейкера, что сведения об этом не просочатся в газеты, особенно если оформить развод быстро, пока призрак Уильяма Сакхауза Шунмейкера ещё держит городских газетчиков в страхе.

Лакей принес письмо для Генри как раз в ту минуту, когда они с Лоуренсом перешли к деталям. Генри бросил взгляд на конверт и по изящному витиеватому почерку сразу же понял, кто автор этих строк.

— Когда оно пришло? — потребовал он ответа.

— Вчера, мистер Шунмейкер.

— И почему вы не принесли его раньше? — Генри не понимал, с каким нажимом говорит, пока не увидел на худом лице парня волнение.

— Мы думали, что вы заняты… Мы…

— Неважно, — оборвал его Генри. — Что сделано, то сделано. Не беспокойтесь, — добавил он, пытаясь привнести в голос нотки доброты. Он валился с ног от усталости, и слуг, конечно, смущали и пугали произошедшие с ним изменения. Лицо Генри заострилось от переутомления, а стройная фигура скрывалась под черными слаксами и заправленной в них белой рубашкой. Его пиджак и жилет были где-то здесь, но в последние несколько дней Генри вообще почти не думал об одежде. Теперь он вел себя по-другому и знал, что ходит по коридорам особняка с вниманием собственника, которым прежде не обладал. — Не думайте об этом. Можете идти.

После ухода лакея Генри встал и разложил исписанные листки по массивному темному столу с вырезанными на тяжелых боках незамысловатыми пасторальными мотивами. Отец купил этот стол на аукционе, где распродавалась мебель из загородного имения какого-то английского лорда. В прошлой жизни стол был бастионом, перед которым приходилось представать крестьянам, пришедшим уплатить десятину. Отцу Генри всегда нравилось помнить историю этого стола и делать так, чтобы приходящие в его кабинет партнеры, чиновники и соперники тоже немного чувствовали себя крестьянами. В последние несколько дней Генри наконец познакомился с этой частью особняка и, к своему удивлению, заметил, что чувствует себя в кабинете отца в своей тарелке.

«Любовь моя, с чего бы мне начать?» — так начиналось письмо Дианы. За этим вопросом следовали абзацы жарких и томительных фраз. Несмотря на описываемую Дианой безнадежную ситуацию, Генри улыбнулся. Диана такая живая и непосредственная малышка. Каждая клеточка её тела, каждая капелька крови пылает чувствами. Она любила его — и эта любовь читалась в каждом предложении её письма, пусть даже оно и было написано в ультимативной форме. За прошлый год было так много случаев, когда Генри предпринимал неверные шаги в отношении Дианы, но он изменился и теперь мог прочесть её доводы и мольбы с неослабевающей самонадеянностью. На этот раз он сделает всё правильно.

Закончив чтение, Генри свернул листки и положил их в верхний ящик стола. Он ненавидел себя за то, что так долго колебался, что не начал действовать раньше. Теперь он понимал, почему она убежала от него в парке — потому что он повел себя чудовищно. Он по умолчанию считал, что Диана влюблена в него, тогда как стоило скромно просить её руки. Как же он жалел, что не показал ей, как сильно изменился. За эту грустную и суетливую неделю он понял, каким мужчиной хочет стать: мужчиной, которого Диана с гордостью назовет своим супругом.

Лоуренс, сидящий на углу массивного стола в одном из черных кожаных кресел, купленных старым мистером Шунмейкером на том же аукционе, поднял глаза. Его окруженные морщинками водянистые глаза выжидающе смотрели на Генри, словно чувствуя, что сейчас последует приказ.