Месть Танатоса - Гавен Михель (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
— Ну а как у нее с головой? В порядке? — громко поинтересовался старик. Наверное, как она подумала тогда, сам император. Ведь сказал же ей Фош перед отъездом в Вену: «Скоро ты будешь жить.в императорском дворце, твой родной дедушка — император». А слово-то какое — император… Оно просто оглушило ее.
Удивленный и обиженный отношением Габсбургов к ребенку, Фош сразу же после аудиенции у императора Франца-Иосифа увез Маренн в гостиницу, где они остановились, — император соблаговолил подумать до утра.
А поздно вечером будущего Маршала Франции посетила старая австрийская графиня, фрейлина и подруга уже усопшей императрицы Зизи, супруги Франца-Иосифа. Она умоляла Фоша как можно скорее покинуть Вену и увезти малышку, пока Габсбурги не решили завладеть ею и не упекли ее в сумасшедший дом. «Но почему? Почему?» — не понимал Фош.
«Ах, это очень грустная история, отвечала ему графиня. — Разве Вы не слышали?»
Да, история оказалась не просто грустная — трагическая. Она была связана с единственным сыном императора Франца-Иосифа, кронпринцем Рудольфом, который в местечке Майерлинг покончил с собой, убив также и свою возлюбленную, молодую красавицу Мари Ватцера. Наследника австрийского престола обвинили в сумасшествии, унаследованном якобы от матери, принцессы Баварии Элизабет.
Слабоумие считалось роком Баварского дома, и Франц-Иосиф не простил Зизи, что от него скрыли этот факт, когда он женился на ней. Императрица Зизи умерла вскоре после смерти сына, практически в изгнании. Она славилась дивной красотой. И, взглянув на малышку, старая графиня всплеснула руками: «Ну вылитая Зизи, просто копия!»
— При чем же здесь ребенок? — недоумевал, выслушав рассказ, Фош.
— Ах, помилуйте! Кронпринц Рудольф состоял в браке с принцессой Бельгии Стефанией, скучным, бесцветным, чрезвычайно злопамятным существом. Выпустив уже после его гибели мемуары об их совместной жизни, Стефания не нашла для мужа ни одного теплого слова. От этого в высшей степени неудачного брака родился единственный ребенок — дочь Элизабет. С самого рождения Габсбурги тяготились девочкой: пятно, лежащее на репутации ее отца, компрометировало всю династию, и они мечтали поскорее избавиться от нее.
Потому, едва девочке исполнилось пятнадцать лет, она получила титул принцессы фон Кобург-Заальфельд и была быстро выдана замуж подальше от Австрии — во Францию. Каково же было отношение к ней ее деда-императора и родной матери, что, даже узнав о смерти Элизабет при родах, они не только не высказали соболезнования ее мужу, но даже не поинтересовались, жив ли ребенок и кто вообще родился: сын или дочь.
Франц-Иосиф полностью отверг эту ветвь Габсбургского дома, посчитав испорченной, подточенной потенциальным слабоумием. Кто знает, вполне возможно, что именно обида, нанесенная прадедом ее матери, и послужила пружиной, которая подтолкнула позднее Маренн к выбору профессии. Она стала изучать безумие, чтобы доказать всем, что ее дед Рудольф вовсе не сошел с ума, его убило другое — то, о чем Габсбурги предпочли бы умолчать — невероятная жестокость Франца-Иосифа к жене и сыну.
В тот вечер будущий Маршал Фош послушался совета старой графини и увез Маренн из Вены, не посещая более императора. Верная своему слову Мадлена разорвала помолвку. «Между гобой и ребенком я выбираю ребенка, — сказал ей при прощании Фош, — ты сможешь прожить без меня, ты — взрослая, самостоятельная женщина, а вот она — нет. Я не могу бросить малышку пяти лет, у которой умерли родители и от которой только что брезгливо отказались ее венценосные родственники».
Габсбурги еще вспомнят о Маренн. В недоумении они снова будут пожимать плечами и ломать голову: Мария-Элизабет фон Кобург Заальфельд… Ее сватают за английского наследного принца и за сына германского императора, да кто она такая, откуда взялась? Ах, эта… Так она же того, головой больна! В австрийской династии много других принцесс — выбирайте на вкус…
Но накануне мировой воины два монарха Европы, английский король и германский кайзер, пожелали видеть женой наследников своих престолов именно внучку «полоумного» Рудольфа, как наследницу самой древней ветви австрийского императорского дома, ее единственную наследницу.
И сделав хорошую мину при очень плохой для себя игре, император Франц-Иосиф вынужден был как ни в чем не бывало написать генералу Фошу, чтобы он немедленно привез эрцгерцогиню Маренн в Вену, так как «их Величество желают выдать ее замуж согласно своей воле и во благо интересов империи», — при этом он, конечно, имел в виду своего близкого союзника, Германию.
«Я привозил ее к Вам однажды, — дерзко ответил всемогущему монарху республиканский генерал Фош, — она, помнится, не понравилась-Вашему Величеству. Принцесса Маренн в равной степени принадлежит как Австрии, так и Франции. Если Ваше Величество припоминает, то отец ее был французом. Франция воспитала ее. И Франция решит, кому отдать ее руку, исходя из интересов Франции, Ваше Величество». Таким образом, Германия была отвергнута.
А посланником английского дома в Версаль приехал тогда Уинстон Черчилль. Он привез юного английского принца познакомиться с его будущей женой — генерал Фош предпочел для Маренн Англию. Потому что так, он считал, выгодней для Франции, потому что громы мировой войны уже слышались вдалеке, хотя гроза еще не разразилась.
Маренн очаровала юного принца, и ей он тоже понравился. Каково же было отчаяние юноши, когда он узнал в восемнадцатом году, что принцесса фон Кобург-Заальфельд никогда не сможет стать его женой. Она никогда не станет королевой. Она сама отказалась от принца, ради… простого художника.
Отвергнутый принц был готов простить Маренн ее и свой позор и, отрекшись от престола, жениться на ней как частное лицо. Но Маренн гордо отвергла его предложение, хотя находилась в отчаянном положении. Он все же добровольно уступил корону своим родственникам — к глубокому разочарованию своего отца, потому что без Мари-Элизабет… Он не представлял себе жизни без Мари-Элизабет. «Если не Мари—тогда никто!»
А в самый канун мировой войны, наблюдая за юной парой в Версальском парке, еще молодые Фош, Черчилль и Петэн всерьез думали, что этот брак, может быть, станет исключением в печальной традициии несчастливых королевских браков по расчету, и «дети» искренне полюбят друг друга…
Ничего подобного не произошло. Началась война. Несколько художников и поэтов, служивших офицерами-добровольцами во французской армии, подняли восстание в 1918 году. Они хотели защитить Республику Марианны и ее революционные ценности от цинизма военно-промышленной олигархии, вступавшей в сговор с противником. Их поддержали англичане; которых возглавил художник Генри Мэгон.
Призвав немцев путем братания прекратить мировую бойню, восставшие покинули окопы и вышли на нейтральную полосу, бросив оружие. В это время немецкий генерал, который накануне попал к англичанам в плен и которого Генри отпустил ради маленького сына, оставшегося без матери в Кельне, вопреки всем договоренностям начал наступление своей дивизии на Париж.
Тот незабываемый момент изменил не только ход мировой войны, но и частную жизнь Маренн бесповоротно. Что было делать генералу Фошу? Тогда, имея шестнадцать лет от роду, Маренн не понимала своего приемного отца. Теперь, конечно, она думает по-другому.
Что было делать генералу Фошу, командующему войсками Антанты, перед наступлением немцев: открыть фронт и впустить противника в столицу, когда до победы оставалось всего несколько шагов? Или открыть огонь и защитить Францию, а под огнем погибнут те французы и англичане, которые оказались на нейтральной полосе?
Долг, благодаря которому Фош записал свое имя в историю золотыми буквами, восторжествовал, и генерал защитил Францию, он победил… Осколки артиллерийских снарядов смертельно изуродовали Генри. Маренн бежала к нему под обстрелом… французских стволов — он падал на землю, истекая кровью. Она подхватила его, она тащила его под градом снарядов к своим.
А кто они были теперь, свои? Свои навсегда превратились для него в чужих. Она слышала, что именно тело Генри Мэгона хотел выбрать Маршал, чтобы похоронить как Неизвестного солдата под Триумфальной аркой в Париже. Но потом передумал, потому что Генри был англичанином, и предпочел ему француза — друга Аполлинера, погибшего в тот же страшный день.
