Хромой странник - Рымжанов Тимур (полная версия книги TXT) 📗
Был вечер второго дня с того момента, как мы отправились в путь по реке от пристани в Рязани. Погода стояла солнечная, теплая, последний весенний месяц уже больше походил на разгар лета.
Ориентируясь по каким-то своим собственным приметам и вешкам, кормчий стал выгребать к левому берегу. Я почувствовал запах гари, довольно резкий смрад словно бы горящего угля или торфа.
– Гнездовье, – буркнул Наум, оглядывая берег настороженным взглядом.
– Здесь уже начинаются муромские земли, – пояснил купец. – Хоть в самой крепости и стоит дружина, окрест все равно вольница. С запада как кто невольный от хозяина бежит, коль уцелеет, так в эти места подается. Лютуют, окаянные, нашего брата бьют, дворовый люд обирают, за жмень соли зарежут и не икнут. Даже мордовские охотники сюда носа не кажут, все больше в обход.
– И что же, муромский князь порядка навести не может?
Рашид спрятал руки в широких рукавах и присел, стараясь как можно меньше раскачивать лодку.
– Муромской дружины здесь отродясь не бывало. Вот только рязанские ополченцы и стоят. У них и дворы в крепости, и семьи. Межу берегут. Так уж повелось, не рассчитывают даже на помощь княжеской рати. Не рьяные, но свое дело знают. Как кто к ним придет защиты просить, не отказывают. Десятка три конных да лучники, мастеровых держат. Вот только торговцы к ним неохотно на постой идут. Сотник Аким – самодур, жадный до чужого добра. Но эта же жадность его слабое место… Пробовал я с ним дела иметь да бросил – меры не знает, каждый раз выдумывает новые поборы. Теперь стараюсь обходить стороной его дозоры.
Рашид любезно высадил нас в указанном месте, витиевато, по-восточному распрощался, и скоро его лодка растаяла на водной глади, только еще долго слышались какие-то невнятные звуки, потом и они пропали.
К ночи мы добрались до поселения ополченцев, тех, что упоминал Рашид. Не встретив ни дозоров, ни постов до самого большого строения в поселке. Только пара ленивых собак у крыльца нехотя облаяла нас. Войдя в дом, попали на шумное застолье. Во главе большого стола, уставленного разной снедью, при виде которой близнецы, не сговариваясь, шумно сглотнули слюну, сидел средних лет мужчина, судя по всему, главный – очевидно, тот самый сотник Аким.
Выслушав подобающие приветствия и просьбу о ночлеге, он молча кивнул и махнул кому-то рукой. Нам придвинули лавку к свободному торцу стола, шум и гам возобновился, но уже не такой интенсивный. В нашу сторону все чаще обращались любопытные взоры. Братья невозмутимо наворачивали за обе щеки все, до чего дотягивались их ручищи, мне же было неспокойно от пристального взгляда сотника. Особенно беспокоил меня нашептывающий ему на ухо человек. Смутно припоминая, что видел его в окружении боярина, я насторожился. Ох, неспроста он метнулся нашептывать, едва завидев нас на пороге.
Навалились на нас под утро, когда сон одолел мою тревогу, не дававшую сомкнуть веки. При этом я получил такой удар по своей многострадальной голове, что очнулся, когда все было кончено.
Первое, что увидел – испуганную, сморщенную от огорчения мордашку Наума. Оттирая кровь с моего лба мокрой тряпкой, он просиял, встретив мой взгляд. Вокруг валялись в нелепых позах чьи-то тела, издававшие стоны и вздохи. Из-под выдранной вместе с косяком двери, лежащей на полу, торчали ноги: одна – в лапте, две – босые. В доме было необычно светло – разгорался ранний летний рассвет, и первые лучи солнца уже позолотили жалкие остатки крыши. Морщась от боли в голове, я, уже догадываясь, что произошло, только спросил:
– Никого не убили?
Наум, радуясь моему воскрешению, замотал головой:
– Нет, мастер, все живые… вроде бы… – добавил он с сомнением.
– Ну а крышу зачем снесли, ироды?
Юнец вытаращился на меня с удивлением:
– Так темно же было!
Ну что тут скажешь.
Выбрались на усеянное стонущими ополченцами крыльцо, выходившее на широкую лужайку с косо стоящими вокруг домами и сараями. В один из них Мартын заталкивал, подгоняя пинками и помахивая какой-то доской, остатки местного воинства. Там и сям выглядывали испуганные женские и детские лица. Из одного сарая вылетела лошадь с тем самым боярским прихвостнем в седле. С перекошенным от страха лицом он бешено нахлестывал бедное животное. Мартын, подперев дверь сарая доской, бросился вдогонку, настигнув, повалил лошадь вместе с всадником и, волоча за одну ногу орущего беглеца, радостно кричал:
– Мастер! Живой! А этот сбежать хотел! – Он бросил плененного к моим ногам и, утирая бегущие слезы, облегченно выдохнул: – Испужался я, что помер ты, вот и загоревал… Куда! Сучий потрох! – рявкнул он уползающему пленнику и прижал его ногой. – Мастер, не серчай! Никого до смерти не прибили! Мы их с Наумом ладошками да дубьем, что от избы отвалилось…
Немного очухавшись, я ощупал голову и с облегчением убедился, что она цела. Только приличного размера шишка и содранный лоскут кожи на темени – даже перевязывать не стал, просто прижег настоечкой. Надо было торопиться, пока слухи о драке с ополченцами не достигли Мурома. Поэтому наскоро осмотрел битых ополченцев. Убедившись, что сильно покалеченных нет, просто массовое сотрясение мозгов, сдал их сотнику Акиму, которого извлекли из подвала, куда его в пылу драки запихали братья.
– Так он, змей, мечом махать стал – еще порубил бы в впотьмах кого-нибудь из своих, – пояснил Наум.
Понурый сотник, испуганно сторонясь братьев, похромал из избы, подгоняя ковыляющих подчиненных. Торопливо допросив боярского слугу, я точно узнал, в каком доме Мурома гостит Ярославна. Я отпустил его, простив заваренную им кашу, с устным посланием к боярину: «Аред взял то, что обещано». Братья уже собрали наши пожитки и мы не мешкая вышли в путь. Напоследок Мартын, как бы извиняясь, даже пристроил выломанную дверь на место.
9
– А боярин не так прост. Мало того, что спрятал Ярославну, так еще и стаю сторожей выставил такую, что дружиной не взять, – сбившись с пересчета слоняющихся по двору без дела охранников, заметил я, слезая с дерева, откуда хорошо просматривался навороченный, с лабиринтом нелепых пристроек и теремов большой дом, где гостила Ярославна.
– Хы! Боярин, – ухмыльнулся Мартын, почесывая пузо, – княжьего люда лесом держись, все целей будешь – слово вякнут, что вороны каркнут.
– Чего ждать? Ломать ворота! Страже по соплям! Ярославну в охапку и… тикать! – выдал «тактический план» Наум.
– В моих землях за слова сказанные ответ строгий держать приходится, языком молоть, это тебе не топором тесать. Вот что теперь с этими охранниками делать? Бока намять, так скажут, что я, словно черемис, разбоем бабу скрал! Хотя обещана была. Да еще целая орава нянек, теток, приживалок! Такой вой учинят! Весь город на уши поставят.
– Все одно, мастер, хужей, чем о тебе молва идет, и не скажут, а не возьмешь что твое, так и вовсе почтут, дескать, слаб руками, понесут слухи, что Ареду не то что девку, корову не доверишь, упустит.
– Нет, братцы, я в такую даль перся не для того, чтобы потом вот так просто у ворот развернуться восвояси. Надо будет вдарить, так вдарю. Но попробую по-тихому. Дождемся темноты. Ступай, Наум, пригляди лошадей у крестьян или торгашей, да как возьмешь, у берега встань, где мы в город сворачивали, да жди, пока мы с Мартыном за Ярославной не обернемся.
– Ночь уж близко, мастер! Куда же в ночь верхом-то?!
– Про Ареда люди говорят, что коварен он да хитер, ведь так? Вот пусть узнают, насколько верно говорят. Если кто из охраны соберется вдогонку, вот тут-то мы их и удивим. Только лошадей крепких возьми, не скупись. Держи кошель!
Наум насупился, но спорить не стал. Молча собрал все наши пожитки и, взвалив себе на плечи, потащил обратно к покосившимся городским воротам.
У меня еще не было четкого плана действий, не было продуманной тактики, но времени на раздумья не оставалось. Чем дольше я буду раздумывать над планом, тем меньше шансов остается на благополучный исход. Главное в этом вопросе – заручиться согласием самой Ярославны. Она мужским вниманием не сильно-то избалованная, так что должна будет оценить мои рьяные попытки заполучить ее, не считаясь с трудностями и папиными препонами. Ох, как бы не пожалеть потом о такой поспешности! Но почему-то эта часть вопроса кажется мне очень принципиальной, словно пунктик в мозгу какой-то образовался. Это как в любых деловых отношениях – стоит лишь раз дать слабину, тут же сядут на шею, да еще и ножки свесят. Я сделал милость, помог избавить престарелого князя от последствий отравления и теперь намерен получить за это соответствующую обещанную плату. Пошловато звучит по отношению к девушке, которая тебе нравится. Совсем дичаю в этом гребаном средневековье, но с волками жить – по-волчьи выть. Боярина за язык никто не тянул.
