Девушка в переводе - Квок Джин (версия книг txt) 📗
Назавтра Ма притащила домой целую стопку дешевых тарелок.
— Давай, швырни их об пол, — приказала она.
— Зачем?
— Разбитый фарфор приносит удачу. Это поможет поступить в колледж.
Я не верила в приметы, но послушно расколотила тарелки. Или меня примут в колледж бесплатно, или я не попаду туда вообще. Мы не могли заплатить даже за государственное образование.
Узнав, как остальные готовятся к поступлению, я запаниковала. Джулии Вильямс родители обустроили специальную студию со звукоизоляцией, где она по пять часов в день репетировала на своем «Стейнвее». Джулия с шестнадцати лет участвовала в международных музыкальных конкурсах. Челси Браун пела в юношеском отделении «Метрополитен опера».
О спортсменах вообще отдельный разговор. Стремительный Спенсер на своих длиннющих ногах побеждал во всех соревнованиях, а команда по хоккею на траве завоевала титул чемпиона штата. Алисию Коллинз взяли в юношескую олимпийскую сборную по гимнастике. Как-то наши футболисты в шутку вызвали ее на поединок, так она спокойно улеглась на пол и отжималась на одной руке, наперегонки с ними, пока парни не рухнули в изнеможении. Так что даже наши «качки» относились к делу не менее серьезно, чем я.
У нас многие занимались музыкой или танцами с детства. Если результаты тестов чуть снижались, родители сразу нанимали частных преподавателей. Мои одноклассники могли писать вступительные эссе в колледж о том, как они собирали виноград в Италии, катались на велосипеде в Голландии, делали зарисовки в Лувре. Зачастую их родители были выпускниками тех учебных заведений, куда ребята собирались поступать.
Что могла противопоставить этому я — нищая китаянка, чьим единственным дополнительным достоинством являлось умение очень быстро упаковывать юбки? Уверенность доктора Вестон, конечно, внушала надежды, но не слишком большие. Я хорошо училась, но большинство моих ровесников с самого рождения готовили к поступлению в правильный колледж. И неважно, насколько блестяще я отвечала на экзаменах и сумела ли проникнуть в круг популярных студентов, — я все равно знала, что не стану одной из них. И в глубине души считала, что администрация университета каким-то образом почувствует это и захлопнет передо мной двери.
Мистер Джамали решил, что Аннет готова для роли Эмили в «Нашем городе».
— Невероятно! — Аннет никак не могла успокоиться, все подпрыгивала от восторга. — Ты должна прийти на премьеру!
— Обязательно!
— Клянешься?
— Да. Что бы ни случилось — приду.
Но, сверившись позже со своим расписанием, я обнаружила проблему.
— Аннет, — сообщила я ей за обедом, — у меня в тот день назначен экзамен на гражданство.
— Но ты же обещала!
— Знаю. Прости. Но если я не получу американское гражданство, то не смогу претендовать на стипендию.
— А на другое время перенести нельзя?
— Мне исполнилось восемнадцать, это моя первая попытка, раньше было невозможно. А если перенести — я не смогу указать в заявлении в колледж, что являюсь гражданкой Америки. Но на следующий спектакль я обязательно приду.
— Понятно. — Аннет не поднимала глаз.
— Тогда в чем дело?
— Кимберли, — она пристально посмотрела на меня, — это правда или одна из твоих обычных отговорок?
За эти годы я столько раз обманывала ее, придумывая причины своего отсутствия, что не могла винить подругу за сомнения.
— Конечно, правда.
Больше Аннет ни о чем не спрашивала.
После каждого письма с моими оценками Тетя Пола обязательно критиковала нашу с Ма работу. Как ни старались мы скрыть мои успехи, тетка, видимо, все равно догадывалась. И мстила как могла. Если в работе обнаруживался хоть малейший изъян, нужно было переделывать все с самого начала. Если предстояла отправка товара, она уже за несколько дней начинала изводить нас напоминаниями о сроках.
— Если вы опоздаете, я не отвечаю за последствия, — заявила она однажды.
— Мы всегда успевали вовремя, — робко ответила Ма, но в глазах ее сквозила откровенная печаль по поводу поведения старшей сестры.
Тетя Пола недовольно фыркнула и удалилась, по пути толкнув Мэтта, работавшего у парового пресса.
Он подошел ко мне. Волосы намокли от пара и пота и свисали сосульками.
— Какая муха ее укусила?
— Зависть.
— С чего вдруг?
— Похоже, я учусь лучше, чем ее сынок.
Мэтт кивнул и уже готов был вернуться к работе, но я, в стремлении задержать его еще хоть на миг, спросила:
— А где твоя мама и Парк? Что-то я их давно не видела.
— Ма неважно себя чувствует, а когда она дома, Парк остается с ней. Моего заработка хватает на всех. — Он гордился, что может быть кормильцем в семье.
Сердце мое разрывалось на части.
— Ты такой молодец, Мэтт.
Он помолчал, пристально глядя мне в глаза, и вдруг сказал:
— Я скучаю по тебе.
Я отвернулась, чтобы он не заметил выражения моего лица.
— У тебя есть Вивиан.
Когда я решилась вновь взглянуть на него, рядом уже никого не было.
Иногда Курт рассказывал истории, после которых становилось ясно, насколько мы разные. Например, про то, как он с приятелями обедал в итальянском ресторане.
— Мы подождали, а этот наглый официант все не приносил счет, поэтому мы просто взяли и ушли. Я в дверях оглянулся — видела бы ты его рожу! Как будто ему самому придется платить за нас.
— Вероятно, так оно и было.
— Правда? Что ж, послужит ему уроком. — Курт явно смутился.
Я не стала развивать эту тему, но подумала о братьях и отцах некоторых ребятишек с фабрики, которые тоже работали официантами, «стояли у столов», как это у нас называлось. Что, если им пришлось бы оплачивать такой дорогой заказ из собственных чаевых? Многие ведь работали только за чаевые, без зарплаты. Да, Мэтт никогда бы так не поступил. Курт понятия не имел, что означает принадлежать к рабочему классу.
Но порой он бывал удивительно мил.
Мы сидели в художественной мастерской, и он вдруг сказал:
— В прошлые выходные я побывал на свалке. Там можно отыскать множество невероятных вещей. Я принес тебе кое-что.
— Я, э-э, мне хватает хлама. — Достаточно вспомнить, где я живу.
Из пластикового пакета Курт вытащил скелет зонта, но умелые руки согнули и завернули металлические стержни, так что получился причудливый цветок. Отполированный до блеска.
— Как красиво. — Я погладила прохладный лепесток.
— Убежден, это никогда не будет стоить кучу денег. Так что смело можешь принять его в подарок.
— Отныне это мой любимый хлам.
Экзамен на гражданство пришелся на середину января. Я была дома, когда неожиданно раздался стук в дверь. Подъезд в последнее время плохо закрывался, а сегодня я очень спешила и, видимо, не защелкнула замок. Ма в этом году вновь провалила свой экзамен, но теперь мне исполнилось восемнадцать, и я могла сдать его самостоятельно. Проблем не ожидалось, но я все же хотела еще разок просмотреть материал, перед тем как бежать в управление натурализации.
Я распахнула дверь — Аннет, в теплой куртке и тяжелых непромокаемых башмаках. Она смотрела куда-то мне за спину — обшарпанные стены, раскрытая духовка, — затем взгляд остановился на моем плюшевом наряде. Она открыла рот и, заметив белые морозные облачка от своего дыхания, недоуменно фыркнула.
В лице ее читалась вовсе не жалость или смущение, а откровенная ярость.
— Ты должна была мне рассказать, — резко бросила она.
Я не сразу нашлась с ответом.
— Не знала как.
Аннет, казалось, готова была расплакаться.
— Я знала, что у вас мало денег, но это — это просто дико. В Америке никто так не живет.
— Еще как живет.
Но ее было уже не остановить.
— Я никогда в жизни не оказывалась в таком идиотском положении. Годами я пыталась понять, почему ты не позволяешь зайти к тебе домой. Я убеждала себя, что не следует настаивать, раз тебе неприятно. Придумывала одну причину за другой: что ты прячешь своего отца, что существуют какие-то особые китайские обычаи, что твоя мать тяжко больна и ты ухаживаешь за ней. Сегодняшний спектакль отменили, и я подумала — не обманула ли ты меня и насчет экзамена, и почему бы мне не зайти в гости, вот и решилась все же прийти.
