Завоевательница - Сантьяго Эсмеральда (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Как свободной женщине, ей разрешалось ездить повсюду, где в ней нуждались, при условии, что она имела при себе необходимые документы, подтверждавшие ее статус. Дамита передвигалась на хромом муле, который мог издохнуть в любой момент и которого она лелеяла и кормила, словно чистокровного жеребца. Она была лучшей знахаркой и акушеркой в округе, поэтому постоянно была в разъездах — принимала роды, лечила детей, бинтовала раны и натирала целебной мазью ушибы. Доктор Виэйра, практиковавший в городе, предпочитал иметь дело с богатыми пациентами, а всех других оставлял на попечении знахарок вроде тетушки Дамиты.
За лечение и лекарства кампесинос давали ей, как правило, несколько яиц, связку бананов, отрез ткани. Однако Дамита помогала не только больным. Каждую неделю она отправлялась в Гуарес и там снабжала клиентов приворотным зельем, изгоняла из домов нечистую силу, снимала порчу, вызывала духов, обмывала на удачу руки игроков. И за подобную работу она брала деньги, не меньше испанского реала, иногда больше, в зависимости от предоставленных услуг. С ней часто советовались по поводу урегулирования семейных споров и приглашали вести переговоры от имени родителей, желавших отдать ребенка в более обеспеченную семью родственников или друзей. Приемные родители воспитывали и обучали воспитанника или воспитанницу. Тетушка Дамита присматривала за детьми, следила за тем, как с ними обращаются в новых семьях, и отчитывалась перед родителями, которые жили далеко от своих отпрысков. По крайней мере однажды она отдала малышку, чья мать отказалась от нее, женщине, только что потерявшей собственного ребенка. За эту работу она получила десять испанских песо — такую сумму ей еще не случалось заработать за один раз.
Дамита копила деньги на выкуп Лучо, своего мужа. После его освобождения они стали бы работать вместе, чтобы вызволить из неволи сыновей — Польдо, Хорхе, Артемио, невесток, Корал и Эли, и внуков. Но за шесть лет трудов она собрала всего тридцать два песо и два реала — ничтожную часть от тех трехсот песо, которые дон Северо хотел получить за Лучо, сорокалетнего мужчину, опытного и сильного мясника.
Возможностей заработать денег в Гуаресе становилось все больше — маленькая деревенька разрослась в город. Городской муниципалитет прогонял хибарос, захвативших пустые земли вдоль гавани, и продавал эти участки под жилые дома, конторы, магазины, склады и пакгаузы.
В городе появились зажиточные люди и мастеровые. Сыновья богатых плантаторов, выучившись в Европе, возвращались окрыленные новыми идеями. От своих клиентов тетушка Дамита узнавала новости, слухи, сплетни, которыми делилась с родными и друзьями на гасиенде Лос-Хемелос.
Белые относились ко всем черным, рабам или свободным, словно к невидимкам. Они беседовали, спорили, флиртовали и жаловались в присутствии чернокожих, считая тех тупыми, не способными что-либо понять или оценить. Дамита отличалась и умом, и живым любопытством, особенно когда говорили о таких, как она, — с одной стороны, свободная, а с другой — жена и мать рабов. В 1847–1848 годы жителей Гуареса и окрестностей тревожили вести о войнах и революциях во Франции, в Мексике, Доминиканской Республике и Италии. Дамита не знала, где находятся эти страны, но понимала, что в тех далеких землях люди восстали против тиранов и требуют прав, которых можно добиться только ценой кровопролития.
Обсуждая события по ту сторону океана, белые пытались предугадать, как отразятся все эти потрясения на Пуэрто-Рико. Дамита слышала, как сеньоры выражают свое разочарование испанскими порядками. Плантаторы и торговцы жаловались на то, что все налоги, пошлины и сборы, которые они выплачивают, идут в испанскую казну, а на острове не остается средств на самые насущные нужды. По слухам, тысячи военных тщетно ожидали ружей, боеприпасов, лошадей и жалованья. Казне было не до их острова.
Как-то тетушку Дамиту позвали к умирающему плантатору. По дороге из спальни во флигель она услышала разговор сыновей хозяина. Оказалось, что после всех работ — посадки тростника, сбора урожая, переработки и отгрузки сахара — их отец должен уплатить столько налогов, разных сборов и поборов, что всех его годовых доходов на это не хватит!
— Правительство медленно душит нас, — сделал вывод младший брат.
— И ни одного чиновника родом с Пуэрто-Рико, — подхватил старший. — Все должности приберегают для испанцев, которым дела нет до будущего нашего острова.
— До тех пор пока мы остаемся колонией, так и будем терпеть подобные унижения. Просто невыносимо. Надо что-то менять.
Дамита знала: если передать властям содержание этого разговора, то можно заработать денег. Критика правительства и открытые призывы к независимости считались противозаконными. Но еще она знала, что независимость Пуэрто-Рико означает отмену рабства. В бывших испанских колониях такое происходило сплошь и рядом.
Непривычно было слышать подобные вещи от молодых людей. Судя по всему, перемены назрели. Возможно, молодые господа, возвращаясь из путешествий по Европе и Соединенным Штатам, смотрели на жизнь иначе, нежели их консервативные родители. Новые веяния были на руку рабам, поэтому Дамита не собиралась доносить властям о подслушанном разговоре.
Когда сафра 1848 года закончилась, тетушка Дамита стала чаще видеться с мужем и сыновьями. Северо выписал пропуск, позволявший Лучо, Хорхе, Польдо, их женам Эли и Корал, их детям и Артемио после работы проводить вторую половину воскресенья в бохио Дамиты. Несколько раз они не заставали ее дома, потому что ее вызывали к больным. И тогда Лучо с сыновьями ремонтировали хижину, а женщины готовили еду из тех продуктов, что она им оставила.
Как-то воскресным вечером Дамита вернулась, когда родные уже собирались отправляться назад на гасиенду. Она совершенно выбилась из сил, просидев весь день у смертного одра одного из жителей Гуареса, и, подъехав к своей хижине, дышала так тяжело, как будто сама, а не ее несчастный мул тащила в гору повозку.
— В городе все вверх дном, — сказала она. — Рабы на другом острове убили хозяев и подожгли их дома.
— На каком острове? Далеко отсюда? — спросил Хорхе.
— Мартинка — как-то так… Не помню. Деточка, принеси воды.
Корал направилась к бочке, а Лучо тем временем помог жене сесть на крыльцо.
— Спасибо, дочка. — Дамита осушила чашку.
— Подожди минутку, мама, — сказал Хорхе. — Мы не уйдем, пока ты не расскажешь.
Дамита глубоко вдохнула, чтобы успокоиться:
— Маленькая лодка приплыла с семьями белых. Они чудом не утонули. Там были мужчины, женщины и дети. Когда они оказались на берегу, одна женщина упала на колени и поцеловала песок! Они ни слова не говорили по-испански, но дон Тибо перевел. Ай! Еще воды, дочка!
— Дон Тибо? Француз, владелец таверны?
— Да, — подтвердила Дамита. — Он сказал, французское правительство освободило рабов на их острове, но… Не знаю почему… начались мятежи и поджоги… Убивали людей. Капитан в Гуаресе поднял войска. Посылают гонцов к плантаторам. Меня пять раз останавливали на пути домой. Проверьте свои документы и идите все вместе, вам надо спешить. А то военные подумают, мы тоже хотим поднять восстание. Я не хочу, чтобы вы попали в беду. Идите! Со мной все будет в порядке. Я навещу вас завтра утром.
Беженцы, которые целовали песок на глазах тетушки Дамиты, убежали, спасаясь от мятежа невольников, который охватил французские колонии на Мартинике и в Гваделупе накануне официального сообщения об отмене рабства. От них и из других источников узнали о том, как группы невольников, провозгласивших себя свободными людьми, рыскали по деревням, убивали плантаторов целыми семьями прямо в постелях, жгли их вещи и дома.
— Наши рабы уже всё знают, — сказал Северо Ане и Рамону. — Иногда они узнают новости раньше нас.
— Мы в опасности? — спросил Рамон.
— Я велел надсмотрщикам быть начеку, — успокоил Северо. — И увеличил число патрульных. Я не жду от наших рабов неприятностей, однако вам лучше держаться поближе к касоне, а им — знать, что за ними наблюдают.
