Кровь и золото погон - Трифонов Сергей Дмитриевич (лучшие книги txt, fb2) 📗
Руководить обороной Петрограда ЦК РКП(б) отправило Сталина. Прибыв в город, он отдал приказ о выводе кораблей Балтийского флота из Кронштадта на внешний рейд для обстрела фортов. Линкоры «Андрей Первозванный», «Петропавловск», крейсер «Олег» непрерывным огнём, не жалея ни восставших, ни снарядов, ни орудий, методично разрушали огрызавшиеся форты. Собранная Сталиным группировка из отрядов матросов и питерских рабочих 16 июня захватила форты. Около шести тысяч восставших матросов и солдат под руководством офицеров взорвали крепостные орудия и ушли к белым. По приказу Сталина все захваченные в фортах живые и раненые были расстреляны.
И вот тут на сцене кровавой драмы появляются британцы. До этого они спокойно наблюдали гибель восставших фортов и, лишь убедившись, что мятеж красными подавлен, приступили к уничтожению кораблей Балтийского флота. 17 июня английский торпедный катер под командованием лейтенанта Эйгера потопил крейсер «Олег»; 18 июня базировавшиеся на территории Финляндии английские самолеты начали трёхмесячную бомбардировку Кронштадта; в тот же день 8 британских торпедных катеров атаковали советские корабли прямо в гавани, серьезно повредили линкор «Андрей Первозванный» и потопили плавбазу «Память Азова».
Британцы потрепали Балтфлот изрядно, но основные корабли русского флота остались целы. Более того, миноносцы «Азард» и «Гавриил» потопили британскую подводную лодку Л-55, а ответным огнём было уничтожено три английских торпедных катера. Стало очевидным, британцам не победа Белого движения нужна, им была необходима гибель русского флота, смерть России как морской державы.
Сталин 18 июня информировал Ленина по телефону: «В районе Кронштадта открыт крупный заговор… Цель заговора взять в свои руки крепость, подчинить флот, открыть огонь в тыл нашим войскам и прочистить Родзянко путь в Питер. Теперь для меня ясно то нахальство, с которым шёл Родзянко на Питер сравнительно небольшими силами». Сталин подчёркивал, что в решительный момент «союзники» отвели свои корабли и никакой поддержки белым не оказали.
После того как британцы предали белых и была упущена возможность объединить усилия с восставшими фортами, начала сказываться слабость Северного корпуса. Не было резервов, не хватало боеприпасов, обмундирования, продовольствия, конского состава, отсутствовали нормальные тыловые структуры. Линия фронта существенно удлинилась, и наличными силами стало невозможным удержание значительных территорий, захваченных в ходе наступления. Всё это, а также стремление белых как-то наладить нормальную жизнь в освобождённых от красных районах, не допустить там голода и эпидемий стало причиной замедления, а затем и приостановки наступления на Петроград.
А. И. Куприн, редактировавший газету «Приневский край» – печатный орган штаба Северного корпуса, писал, как армия, три месяца не выходившая из боёв, сражавшаяся преимущественно трофейным оружием и экономившая боеприпасы, босая, в лохмотьях, голодная, вынуждена была отступать.
Неожиданный удар в спину нанесли «союзники». Эстонское правительство, недовольное успехами наступления белых под лозунгом «Единая и Неделимая Россия», и, по-видимому, с подсказки англичан, без предупреждения начало отвод с фронта частей своей 2-й дивизии и отряда Булак-Балаховича. Красные в августе организовали контрнаступление, отогнали белых от Петрограда и освободили Псков.
Уставшие, но возросшие в несколько раз численно, войска Северного корпуса уходили на отдых и переформирование.
5
Генерал Н. Н. Юденич, назначенный адмиралом Колчаком главнокомандующим Северо-Западном фронтом, 26 июля прибыл из Гельсингфорса в Эстонию. На следующий день в Нарве он провёл первое совещание с командованием Северного корпуса и подписал приказы о создании Северо-Западной армии и принятии на себя должности командующего.
Положение дел было скверным. Армии требовался приток людских ресурсов, но малонаселённые Гдовский и Ямбургский уезды не могли дать пополнения. Отсутствовал тыл. В отличие от армий Колчака и Деникина, здесь, на Северо-Западе, все тыловые учреждения были расположены в чужой и почти враждебной Эстонии. Армию требовалось одеть, обуть, накормить, вооружить. Юденич приложил много усилий и настойчивости, чтобы к осени довести численность армии до 50 тысяч человек. При поддержке адмирала Колчака «союзники» поставили армии 57 орудий, 6 танков, 4 бронепоезда, 2 бронеавтомобиля и 6 самолётов. В Ревель прибыло несколько пароходов с обмундированием и обувью, продуктами питания, лекарствами и перевязочными материалами, сотнями захваченных у Германии строевых лошадей, боеприпасами.
Юденичу удалось договориться с властями Латвии и Эстонии пропустить через свою территорию сформированный еще при поддержке германцев крупный отряд светлейшего князя полковника А. П. Ливена. На его основе сформировали полнокровную пехотную дивизию. Армия активно пополнялась офицерами, прибывавшими из Финляндии и германского плена.
Конный полк Павловского отвели на отдых и доукомплектование, разместили в палаточном лагере в двух верстах южнее Нарвы на берегу одноимённой реки, ставшей естественной границей между Россией и Эстонией. Офицеры и нижние чины получили английское обмундирование и обувь, полк пополнился добротным конским составом расформированных по Компьенскому соглашению германских гусарских и драгунских полков. Круглосуточно дымили эскадронные полевые кухни. По приказу командира полка повара кормили личный состав щами из ирландской мороженой баранины и наваристой пшённой кашей с жареным датским беконом без всякой меры. Кавалеристы впервые за три месяца ели досыта и спали как убитые.
Август стоял душный, влажный. Периодически небо затягивалось низкой облачностью, моросил тёплый дождь. Ласточки стаями носились у самой земли, предвещая затяжную непогоду.
Павловский сидел на берегу Нарвы под брезентовым навесом. Для командира бойцы соорудили стол из неведомо откуда притащенной двери и водрузили её на четыре берёзовых пня. Вместо стульев стояли ящики от орудийных снарядов. Павловский ел щи и наблюдал за своими кавалеристами, купающими в реке лошадей.
«Тишина-то какая, – думал Павловский. – Прям как у нас в Новгороде, на торговой стороне. Как там матушка? Больше года от неё нет известий. Да и какие известия через фронт? Гуторов вон тоже из дома ни весточки не получал, хотя и в контрразведке служит. Кстати, надо бы как-то встретиться с Иваном, больше месяца не виделись».
Из-за спины возникла голова, словно у арапа поросшая густыми чёрными волосами, смоляными усами и стриженой бородой, с тяжёлой золотой серьгой в правом ухе. Голова проскрипела прокуренным голосом:
– Так что, вашвысокобродь, кашки не желаете?
Павловский с досадой ответил ординарцу, нет, теперь считай уже адъютанту, Хлебову Ивану Григорьевичу, донскому казаку, недавно произведённому из вахмистров в подхорунжего:
– Я тебе, чёртова бестия, сколько раз повторял: нет больше «их высокоблагородий». По чину нужно обращаться, по чину, подхорунжий.
Хлебов виновато шмыгнул носом, безобидно прокаркал:
– Слушаюсь, господин подполковник. А кашки-то не желаете? Под рюмочку, да с малосольным огурчиком? – Его хитрющие глаза заискрились добрым, преданным огоньком.
– Спасибо, Иван Григорьевич, сыт я. Ты лучше вот что, собери своих донских, поговорить с ними требуется.
– Сей секунд. Будет исполнено, господин подполковник.
Сотня донских казаков очутилась в его полку при необычных обстоятельствах. К отряду Булак-Балаховича во время зимнего отступления из Латвии прибилось много кубанских, терских и донских казаков, отказавшихся служить украинскому гетману Скоропадскому, а затем Петлюре, и волей судьбы оказавшихся в Литве и Латвии. С конным полком Булак-Балаховича они участвовали в летнем наступлении белых, но когда был взят Псков, донские взбунтовались, не приемля партизанский стиль командования и бандитские методы поведения балаховцев. Генерал Родзянко принял мудрое решение, переведя казаков в драгунский полк Павловского.
