Зеленые яблочки (СИ) - Хрисанфова Татьяна Анатольевна (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Вот я вас, окаянные, — прикрикнула на них Катерина. Окрик разрядил обстановку в доме. Успокоившиеся домочадцы молча переглянулись и одновременно посмотрели на Дашу. Та все так же стояла у стола.
— Зови Харитона, что ли! — велел Михаил, — а ты, мать, давай «колыванихину», пропивать Дашку будем.
Катерина накинулась на мужа: тебе повод только дай! Теперь неделю пить будешь. Еще не решили ничего, а ты уж «зови»…
— Маманя, ничего не изменишь, через неделю мы обвенчаемся, — спокойно произнесла Даша. Катерина ушла в горницу, чтобы никто не видел ее слез. Харитон был позван и пришел вместе с детьми. По тому, как они вошли, притихшие и виноватые, можно было понять, что дети обо всем знают. Видно, отец успел объяснить им. Ванятка и Анютка непривычно жались к его коленям. За накрытый стол Харитон садился, как и всегда, спокойно, не видно было, чтобы он волновался о предстоящей женитьбе.
— Ему чего, сыт, одет будет, да при молодой жене, — c неприязнью подумала бабка Авдотья. Угадав ее мысли, Харитон в свое оправдание произнес:
— Дашке у меня спокойно будет, обижать не буду. Неволить тоже.
В чем он не будет ее неволить, Харитон не уточнял, но по его строгому тону все поняли, что жениться он настроен серьезно. Дед Василий долго крестился за столом и читал молитвы. Все ждали, когда он закончит. Лука исподтишка разглядывал соседа, чего в нем Дашка нашла? Хорошо хоть не страшный! Не старый вроде, хотя вон седина пробивается на висках!
— Ну, давайте, за дочь нашу голубу, — со слезами в голосе предложил Михаил. Выпили и стали молча закусывать. Каждый думал о предстоящей свадьбе. Только Даша сидела спокойно. Ведь Харитон обещал, что принуждать ее не будет, она сможет в душе все так же любить Егора, думать о нем. По молодости, ей казалось все просто. Женой она будет примерной, хозяйство вести умеет, мать рядом, до чего сама не дойдет, так мать или бабаня подскажут, помогут. Она не думала о том, что все равно будет рядом каждый день вот этот нелюбимый и неизвестный для нее человек. Как сосед он относился к ней хорошо. Но как он будет относиться к ней, став мужем? Жизнь-то вся впереди! Много лет надо пройти бок о бок. Какие они будут, те лета? Может статься, заботы унесут прежние переживания и, рано или поздно, Даша полюбит, или просто привыкнет к мужу? А немолодой муж, полюбит ли он ее? Или только и будет делить с ней всю жизнь чашку, ложку? А, может быть, они оба поймут, как дороги друг другу? И пойдут по жизни рука об руку? Оба позабудут о прошлом? И оно будет казаться им далеким красивым сном? Что ж, все может быть, как говорят: время лечит! Излечит ли оно Дашину душу от несбывшейся любви?
Деревня опять, словно улей, гудела от новостей. Слыханное ли дело? Видно, Дашка и впрямь последний разум потеряла… За старого, да с малыми детьми? Уморила всю округу. Молва опять побежала от двора ко двору. Одни осуждали Дашу: видали, порченая, порченая, а захомутала мужика. Другие ругали Харитона. Ишь на сладенькое потянуло! Были и сочувствующие обоим: горемыки оба, тот вдовец, а она кому нужна? Жалко, конечно, красивая уж больно Дашка; такие раз в сто лет рождаются. Да только ей самой решать за кого выходить. Нашла, значит свою половину. Хоть и не под стать он ей. История их любви с Егором еще не совсем забылась в деревне, поэтому даже старые бабки вздыхали, обсуждая ее замужество. Ведь вон, какая пара была, да чего уж теперь об этом говорить? Видно, судьба у девки такая. Уж от нее не открутишься!
Даша и Харитон стояли в церкви рядышком, и отец Никодим читал молитвы и осенял их крестом. Маленькая церквушка не вместила всего народу, кто хотел поглазеть на венчающихся. И несмотря на позднюю осень, в церкви было душно. Даша, одетая в светлое салатное платье, оттеняющее ее зеленые глаза, казалась неземной. В глазах ее застыла печаль. Рыжая коса покрыта прозрачной фатой с веночком на голове. На щеках от волнения застыл розовый румянец. Старые бабки вытирали украдкой слезы: уж больно невеста хороша. Прямо хоть икону с нее пиши. Скромный веночек придавал ее внешности ангельское выражение. У Даши было ощущение, что это все не с ней происходит. Не ей надевает Харитон на палец колечко, не ее наскоро чмокает в губы чужими, жесткими губами. Она не помнила, как объявлял их отец Никодим мужем и женой, как они выходили из церкви, садились на телегу. Не видела, как мать украдкой вытирает слезы. А дед и бабка вовсе не поехали в церковь. Бабка Авдотья не смогла слезть с печки. Даша отряхнула с себя остатки хмеля, которым их осыпали по дороге, и увидела грустные глаза Глашки. Даша улыбнулась подруге. Усаживаясь в телегу, она как будто заметила всадника, промелькнувшего совсем рядом. Но определить, кто это был, она не смогла. «Вроде гостей не приглашали» — устало подумалось ей. Она устала от венчания, от душной церкви и была рада, что наконец все кончилось. На улице подмораживало. Кончался октябрь. И по утрам все чаще степь покрывалась инеем. Как говорил дед Василий, после Покрова должно выпасть четырнадцать туманов, потом снег должен покрыть землю. Туманы каждый день покрывали степь, укутывая ее белой пеленой, придающей бескрайней степи загадочный облик. Около горизонта белая пелена соединялась с серым небом, и это было единое пространство без конца и начала. Под несмелыми лучами туман таял и клочьями растекался по степи, укрываясь в низинах. Степь блестела и переливалась остатками влаги. Земля впитывала эти остатки, готовясь к зиме. Старики полагали, что зима будет опять снежная. По всем приметам так выходило.
Даша сидела на телеге, покачиваясь на ухабах. Харитон накинул ей на плечи пальтишко, оберегая молодую жену от морозца. Родители и подруга ехали на другой телеге. И ни у кого на лицах не было радости. Свадьба эта была скромная и тихая. Приехав в хутор, молодых повели в хату к мужу. Там уже был накрыт стол. Мария хлопотала, оглядывая, все ли чинно на столе? На ее лице тоже не было радости. Свое недовольство она тщательно скрывала. Не такую невестку хотелось ей в дом сына. Но она молчала. Сам выбирал, пусть теперь живет. Успокаивало лишь то, что Даша внучат любит, словно своих детей. Молодые смущенно усаживались за стол. Михаил назидательно поздравлял их. «Ну и горько, что ли?» — со вздохом произнес он. Харитон неуклюже целовал молодую жену. Даша не отстранялась. Прикосновениях Харитона не вызывали никаких чувств. Он по-прежнему был для нее соседом. Ведь в жизни, он иногда и по голове ее гладил и по плечу иногда шлепал, но это же все по-дружески. Все осталось по-прежнему.
Егор не верил слухам. Чтобы его Даша могла выйти замуж за Харитона? Он не мог себе такого представить. Для него она была нераздельна. Она принадлежала только ему, Егору. И пусть рядом другая женщина, но сердце там — рядом с Дашей. Она его половина, пусть и не состоявшаяся! И эта половина не должна, ну просто не может такого быть, чтобы Даша принадлежала другому. Ведь когда-нибудь, пусть не сейчас, а через годы, они будут вместе. Егор в это верил. Все меняется, вот и для них должно измениться что-то в этом мире, чтобы они были вместе. Ну, хоть один раз, всего лишь раз, они же должны узнать, что такое разделенная любовь? Такие или приблизительно такие мысли еще недавно не отпускали Егора. Он не думал изменять Параньке. Хотя и редкие ночи с ней казались для него мучением. Теперь она оставила его в покое. И он по ночам мечтал о Даше. Мечты эти давали силы жить с нелюбимой женщиной. И конечно, новость поразила его в самое сердце. Вначале он не поверил, когда Паранька, со сладкой усмешечкой, сообщила ему как бы невзначай о предстоящем Дашином замужестве. Но когда пришел к Никите, по участливому его взгляду понял, что все так и есть. Он не смог находиться у друга. В ту ночь они вместе пили «колыванихину», облюбовав чей-то сеновал. Никита из сочувствия горю друга, не отставал от него. И только утренний туман поднял их с сеновала.
Сейчас Егор специально, несмотря на любопытные взгляды всезнающих сельчан, подъехал к церкви. Венчание было закончено. Молодые выходили из церкви. На Дашу упал солнечный лучик, и коса ее, тронутая им, зазолотилась, переливаясь на солнышке и освещая лицо золотыми отсветами. Лучик отразился в печальных зеленых глазах, осветил пухлые розовые губы и затих, задержался на нежном подбородке. Потом исчез, унося с собой улыбку, скользнувшую по лицу Даши. «Чему она улыбается?» — сердце Егора разрывалось от увиденного. Он пришпорил коня, и тот, поднявшись на дыбы, понес его в степь. Егор не видел дороги. Конь нес его все дальше по примерзшей земле. Лишь глухо по степи отдавали копыта. Одна мысль засела в голове Егора: не будет ничего, уже не будет. Егор не замечал, что конь спотыкается по неровной перекопанной сусликами земле. Наконец, споткнувшись в очередной раз, конь сбросил своего седока. Егор перелетел через его голову и очнулся только лежа на холодной земле. Он не замечал, что из рассеченной щеки течет на землю кровь. Пальцы скребли увядшую траву, оставляя черные следы. Из груди рвались стоны, похожие на рыдания. Он уткнулся в землю и слезы, перемешиваясь с кровью, падали на подтаявшую сверху землю. Конь, словно извиняясь, что сбросил хозяина, тыкался теплой мордой в затылок Егора. Рука выдернула какой-то корень, и сразу по степи разнесся запах чабреца. Запах травы прояснил сознание Егора. Он сел и обхватил морду коня: зачем? Конь тряс головой, ему было невдомек, зачем хозяин так гнал его по бездорожью? Обычно он пожеливал своего коня. А тут как укусил его кто? Впервые конь не понимал своего хозяина.
