Кино между адом и раем - Митта Александр Наумович (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Японский кодекс самураев говорит: «Если есть выбор, выбирай путь, ведущий к смерти». Но мы не самураи. Нам надо убедительно мотивировать все действия. И тут драма «здесь и сейчас» связывается с прошлым героя, его биографией. Убедительные мотивации идут оттуда.
Все великие драматурги понимали, что кризис героя находится в центре поэтики драмы. Недаром самый знаменитый драматический монолог Гамлета: «Быть или не быть?» Это не только философский вопрос. Он обобщает жизненный опыт каждого, кто хочет чего-то добиться в жизни, не став мерзавцем.
Кризис наиболее четко ставит перед характером выбор действий между конкретной необходимостью и потенциальной возможностью. Это проблема человека от Аристотеля до наших дней.
Кризис может развиваться во многих местах истории, перед каждым решением. Но самый важный кризис наступает перед кульминацией всей истории в заключительной части прогрессивных усложнений. Он предшествует обязательной сцене и кульминации. Это то место, когда герой должен принять самое важное решение и пересечьточку без воз-
врата. Здесь наступает остановка действия, и энергия истории собирается, как вода перед плотиной.
Развитие действия как будто застыло в душе героя, на весах колеблются равные альтернативы. А наша энергия растет.
Но вот решение принято. Поток накопленной энергии хлынул с экрана в зал. Герой сошелся в смертельной схватке с драконом. Кризис важен не только как смысловой, но и как ритмический элемент. Он задерживает действие перед взрывом эмоции.
У животных нет кризисов, у них есть голод и страх. Чем дальше человек от животного, тем более естественно для него переживать кризис и делать истинный моральный выбор.
Кризис, пожалуй, относится к обществу более цивилизованному, чем наше. Для нас это что-то диковинное. Раньше у нас было не так много вариантов поведения. Как бы не до кризисов было. Теперь возможностей как будто больше, однако поворачиваться надо поживей: те, У кого кризисы, будут лапу сосать.
Но зрители очень хотят видеть персонажей, обладающих всей полнотой чувств. Для этого они и ходят в кино.
КРИЗИС НАДО ВИДЕТЬ
Принятие решения в кризисе может остаться личной тайной персонажа, если вы не найдете решения для визуализации кризиса.
В драме нельзя просто показать неуверенного человека «ни рыба, ни мясо».
Эмоциональную энергию
производят видимые действия персонажа в кризисе.
– «Рыба»! – решает герои и делает или, по крайней мере, начинает делать эту «рыбу».
– Нет, «мясо»! – Начинает делать «мясо», бросив «рыбу» на полдороги.
– Нет, все-таки «рыба»… А как же «мясо»? Пожалуй, «мясо» будет вернее.
Теперь мы эмоционально возбуждены, злимся и внутренне бормочем: «Ну. так роди уже что-нибудь! „Рыба“ или „мясо“. в конце концов
Женщина долго не могла получить ребенка. Вот уже ей за сорок, она наконец забеременела. И врачи определили – у нее родится монголоид. Ей надо выбрать: родить калеку или никакого… Эта альтернатива кажется странной: конечно, надо избавляться. Однако есть женщины, которые предпочитают родить. И забота об этом ребенке становится смыслом всей их дальнейшей жизни. Можно себе представить кризис, в котором принималось решение такого рода?
А вот другой сюжет. Женщина родила и нежно любит своего ребенка. Когда ребенку исполнилось 4 года, она выяснила, что в родильном доме перепутали детей. Нашелся ее родной ребенок. И мать этого ребенка хочет получить назад своего родного. Как тут быть? Какой ребенок родной, какой еще роднее? Ясно, что решение будет приниматься в глубоком затяжном драматическом кризисе.
Но эти кризисы визуальны. В них все порождает видимые действия.
ГРАНИЦА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОПЫТА
Что-либо визуализировать в кризисе непросто. Но мы к моменту кризиса знаем о герое, как никогда, много и можем о многом догадываться. И мы очень быстро понимаем, к чему идет дело. Это прекрасный момент нашего самого глубокого проникновения в глубину души героя. Зритель хочет приблизиться к границе человеческого опыта. Он, как правило, в принципе знает по своему опыту все то, что вы хотите ему показать. Сам он никогда не поступит как герой, не предпримет крайних действий. А ему очень интересно увидеть, как это происходит.
Как женщина уходит от мужа навсегда и в никуда?
Как мужчина может одним ударом разрубить все сложности своей жизни, поставив гордость выше практической пользы?
Как человек отказывается от всего, что собрал тяжким трудом, чтобы приблизить цель более важную, чем покой и достаток?
Как любовь заставляет людей принимать решения безумные с точки зрения здравого смысла?
И множество других крайних действий интригует нас, напрягает нашу энергию. Все это рождается в кризисе и может быть увидено или угадано нами. Это сказочные моменты.
Гамлет с сомнениями «быть или не быть» или с черепом бедного Йорика в руках.
Джульетта с бутылочкой неведомого лекарства, которое должно на сутки превратить ее в подобие трупа.
И другая Джульетта – Мазина, ограбленная, обманутая и едва не убитая, потерявшая на какое-то время желание жить.
Помните это место – великий кризис в «Ночах Кабирии». Кабирия, заживо умершая, бредет по мрачному лесу. видит группу веселых подростков, и воля к жизни возвращается к ней. Великий кризис и великая кульминация сразу после него.
И конечно, блестящий спектакулярный кризис героя фильма «8 1/2».
Режиссеру надо снимать фильм. Деньги, вложенные продюсерами, требуют немедленной работы – продюсеры тащат режиссера на съемку. Пресса засыпает вопросами, на которые нет ответа… (Нам бы такие кризисы хоть раз в году!) А режиссер в ответ лезет под стол и кончает с собой. И сразу все опустело. Декорации разваливаются, люди бессмысленно разбредаются. Все умирает, если уже не умерло. Как вдруг… Герой находит спасительный выход из кризиса. И все расцветает фейерверком его таланта.
Тут надо заметить, что вся жизнь героя в хорошем фильме – это кризис. И вся жизнь Гамлета – кризис. И Отелло в кризисе почти с самого начала пьесы, как только увидел платок Дездемоны. Вообще кризис – это, в сущности, другое название для драматической ситуации, по крайней мере для значительной части этих ситуаций.
Идея непрерывного столкновения действия и контрдействия, высказанная Станиславским, порождает постоянное развитие кризисов. Каждый раз, когда контртема атакует тему, возможен кризис. Для режиссера это продуктивная идея. Она может внести дополнительную энергию во многие события драмы. Она повышает качество действия.
Кризисы бывают у очень простых персонажей, не только у Гамлетов или интеллектуалов. В одном из моих первых фильмов «Звонят, откройте дверь» десятилетняя девочка, влюбленная в старшеклассника, попала в кризис – увидела счастливую соперницу. У парня, естественно, есть девушка, он катается с ней на катке, будто парит по небу в облаках. А влюбленная девочка в слезах ковыляет на коньках по ледяному асфальту. как подраненная птичка. С трудом поднимается по каменным ступенькам, без сил садится на ступеньки лестницы. И вдруг из квартиры к ней кидается радостная мама. Она вернулась из командировки. Девочка уже не одинока. Кризис тут сыграл роль эмоциональной задержки, он работает для накопления эмоций перед вспышкой в кульминации.
А вот другая девочка. Ей 12 лет, и ее ситуация покруче. Она решает отомстить убийце своей семьи. Это Матильда в «Леоне». Спрятав пистолет в пакет с овощами, она идет в полицейское управление. Но убить она не может. Поэтому ей самой грозит смерть…
Преодолевая кризис за кризисом, идет к кульминации Гари Купер – герой вестерна «В полдень». Что классно в этом кристально ясном фильме – это то, что все кризисы положены на активные действия, внутренние или внешние. С героем все время происходит что-то, что заставляет его делать выбор «или – или»: сдаться или идти дальше, утверждая свое понимание чести. К этому мы и стремимся – найти визуальный образ для кризиса и с помощью кризиса повысить качество действия.
