Зов крыльев (др. перевод) - Кристи Агата (книги хорошего качества TXT) 📗

Агата Кристи

Зов крыльев

1

Впервые Сайлас Хэмер услышал об этом от Дика Борроу. Промозглым февральским вечером они возвращались со званого обеда у Бернарда Сэлдона, специалиста по нервным заболеваниям. Борроу был необычайно молчалив, и Хэмер даже спросил его, о чем это он так старательно размышляет. Ответ Борроу оказался неожиданным:

– Понимаете, я вдруг понял, что из всех сегодняшних гостей лишь двое могли бы назвать себя счастливцами. И эти двое, как ни странно, это вы и я.

Слово «странно» было вполне оправданным, ибо не существовало людей более несхожих, чем Ричард Борроу, приходской священник из Ист-Энда [1] усердно пекущийся о благе паствы, и Сайлас Хэмер, холеный самодовольный делец, миллионы которого служили основной темой пересудов у родственников.

– Понимаете, вы крайне нетипичный миллионер, – рассуждал священник, – я знаком со многими весьма состоятельными людьми, но вы единственный, кто абсолютно доволен собой и своей жизнью.

Хэмер некоторое время помолчал, а когда он заговорил, в его тоне уже не было никакой светской шутливости.

– Я был жалким разносчиком газет. Тогда я хотел – и я этого добился! – иметь кучу денег, чтобы жить в комфорте и роскоши, но – и только. Деньги требовались мне не для того, чтобы получить влияние и власть, а чтобы тратить их не считая – исключительно на самого себя. Как видите, я вполне откровенен. Говорят, на деньги всего не купишь. Истинная правда, но лично я могу купить все, что хочу, – и потому я вполне доволен жизнью. Я материалист, Борроу, материалист до мозга костей.

Яркий свет уличных фонарей подтверждал это признание, прозвучавшее почти как клятва. Плотное пальто, отороченное мехом, мягко облегало далеко не стройную фигуру Сайласа Хэмера, а темный мех еще больше подчеркивал наличие изрядного второго подбородка. У Дика Борроу, напротив, было очень худое лицо – лицо аскета, и сияющие фанатичным блеском глаза.

– А вот вас, – проговорил Хэмер с нажимом, – я понять никак не могу.

Борроу улыбнулся.

– Я живу в нищете, постоянной нужде и голоде – испытываю все невзгоды, уготованные нашей плоти. Но небесные видения поддерживают мои силы. Это трудно понять тем, кто не верит в их существование… Вы, я полагаю, не верите.

– Я не верю ни во что, – твердо сказал миллионер, – чего сам не могу увидеть, услышать и потрогать.

– Именно так. В этом-то и вся разница между нами. Ну, до свидания, теперь земля поглотит меня, – то ли шутливо, то ли серьезно сказал он, так как они подошли к входу в метро.

Хэмер продолжил свой путь в одиночестве. Он был доволен, что отослал шофера, решив пройтись пешком. Воздух был свеж, пощипывал щеки морозцем, и тем приятнее было ощущать нежащую теплоту роскошного плотного пальто.

Он остановился у бровки тротуара, собираясь перейти улицу, и посмотрел налево. Огромный автобус приближался к перекрестку. Если бы Хэмеру вздумалось перейти дорогу перед ним, то следовало поторопиться. Но Хэмер торопиться не любил, и к тому же ему не хотелось нарушать состояние приятной разнеженности.

И тут вдруг на дорогу нетвердой походкой вывалился какой-то пьяный оборванец. Хэмер услышал крик, скрежет тормозов резко вильнувшего в сторону автобуса, а затем – даже не осознав сразу весь ужас случившегося – увидел бесформенную кучу тряпья на середине улицы.

Как по волшебству тут же собралась толпа, в центре которой стояли двое полисменов и водитель автобуса. Хэмер же, как завороженный, никак не мог отвести взгляд от безжизненной кучи, которая только что была человеком – в сущности, таким же, как он! Он вздрогнул словно от какой-то зловещей угрозы.

– Не переживай, начальник, – подбодрил его стоявший рядом потрепанного вида субъект. – Ты бы ничего не смог поделать. Ему бы и так и так крышка.

Хэмер ошеломленно посмотрел на него. Мысль о том, что бедолагу можно было попытаться спасти, даже не пришла ему в голову. Конечно, если бы он по дурости вдруг бросился в тот момент… Ему не хотелось даже думать о подобной возможности, и он пошел прочь от толпы зевак, гонимый безотчетным неутолимым страхом. Он был вынужден признаться себе, что напуган, дико напуган. Смертью… смертью, которая мгновенно и беспощадно могла настичь каждого, не разбирая, богат он или беден.

Он ускорил шаги, но страх не отступал, все больше засасывая его в свою леденящую пучину. Он удивлялся самому себе, ибо никогда раньше не был трусом. Лет пять тому назад, размышлял он, этот страх не мог бы поразить его. Ибо тогда жизнь не была столь приятной. Так вот в чем дело… Любовь к жизни – вот причина этой постыдной трусости. Он только-только почувствовал вкус к жизни. А у жизни, однако, был враг – Смерть-разрушительница!

Он свернул с освещенной улицы в узкий проулок между высокими стенами, чтобы кратчайшим путем попасть на площадь, где был расположен его дом, известный своей роскошью и изысканными коллекциями.

Шум улицы за его спиной стал постепенно ослабевать, он слышал теперь лишь глухой стук собственных шагов.

И вдруг из мрака донесся другой звук. У стены сидел человек и играл на флейте. Не иначе как один из многочисленного племени уличных музыкантов, но почему он выбрал такое необычное место? Понятно, уже почти ночь, и полиция начеку… Внезапно размышления Хэмера были прерваны тем, что он обнаружил: этот человек – калека. Пара костылей была прислонена к стене. И еще Хэмер увидел, что играл он вовсе не на флейте, а на каком-то странном инструменте, звуки которого были значительно выше и чище, чем у флейты.

Человек продолжал играть, никак не реагируя на приближение Хэмера. Его голова была сильно запрокинута, глаза закрыты – он всецело отдавался музыке, а звуки лились и лились, чистые и радостные, взмывая все выше и выше…

Это была странная мелодия – строго говоря, это была вовсе не мелодия, а лишь одна музыкальная фраза, чем-то напоминающая медленное чередование звуков в партии скрипок из «Риенци». [2] Повторяемая вновь и вновь, переходящая от одной тональности к другой, от созвучия к созвучию, она делалась все полнее, достигая с каждым разом все большей свободы и раскованности.

Хэмер никогда не слышал ничего подобного. Было в этом что-то совершенно необычное – что-то вдохновенное и… возвышающее… да-да… Ему даже пришлось вцепиться обеими руками в выступ, торчавший в стене, иначе бы он просто не устоял на ногах…

Внезапно до него дошло, что музыка больше не звучит. Безногий человек потянулся за своими костылями. А он, Сайлас Хэмер, все еще цеплялся, как сумасшедший, за каменный выступ, потому что несколько секунд назад у него возникло крайне нелепое ощущение – абсурдное донельзя! – будто он отрывается от земли, будто музыка несет его вверх…

Он засмеялся. Что за дикая фантазия! Разумеется, его ноги ни на мгновенье не отрывались от плиты, на которой он стоял… Что и говорить, странная галлюцинация!

Легкое постукивание подсказало ему, что калека уходит, Хэмер обернулся и долго смотрел ему вслед, пока фигура музыканта не растворилась во мраке. Странная личность!

Хэмер медленным шагом отправился дальше, но все не мог забыть то блаженное, ни с чем не сравнимое ощущение, когда, казалось, земля уходила у него из-под ног…

Подчинившись внезапному импульсу, Сайлас Хэмер вдруг развернулся и поспешил назад. Тот чудак не мог уйти далеко – он скоро его догонит.

Различив впереди силуэт калеки, Хэмер крикнул:

– Эй! Подожди минуту!

Человек остановился, терпеливо поджидая Хэмера. Уличный фонарь горел как раз над его головой, и теперь Хэмер мог как следует разглядеть его лицо. Он буквально остолбенел… Незнакомец был невероятно красив, ни у кого еще Хэмер не видел столь совершенных черт, столь безупречной формы головы. Что же касается возраста… безусловно, далеко не юноша. И тем не менее от него так и веяло молодостью и энергией – и какой-то неистовой силой!