Флёр-о-Флёр - Селиверстов Олег Жоржович (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Почему вы выбрали именно меня?
– Откуда у вас мой электронный адрес?
С нетерпением жду ответа.
Валерия.
P.S. Не бойтесь, я умею хранить тайны».
Мышка щелкнула – «отправлено». Вот так-то! Лера игриво ткнула в бок большую лохматую обезьяну, которую ей в детстве подарил папа на день рождения и которая с тех пор обитала на ее кровати или в кресле около стола. Выключила компьютер и пошла в столовую. В холодильнике была еще одна бутылка пива.
* * *
На следующий день Лера с утра заехала в банк, где потратила почти час, чтобы уговорить менеджера предоставить отсрочку погашения кредита за автомобиль. Затем поехала к брату. Без проблем проскочила центр по пустынной набережной, обогнула Кремль и вскоре была у подъезда кирпичной пятиэтажки, где ее ждал Виктор. Он нервно вышагивал взад-вперед и курил трубку.
– Ты чего так долго? Я же сказал, что опаздываю.
От него пахло перегаром.
– Извини, в банке задержали.
– Давай быстрее, говори, что случилось, и побегу. Утрилло ждет.
– Будете с компаньоном опохмеляться?
– Не опохмеляться, а творчески настраиваться. – Виктор потеребил бороду. – Мы художники. Если художник не чувствует жизни, он ничего гениального не создаст.
– Я слышала это от тебя уже сто раз. Почему надо именно пить?
– Так, Лулу, перестань. – Виктор недовольно поправил шляпу с опущенными полями. Он называл эту шляпу «подарок Ренуара» и почти никогда не расставался с ней. – Мне некогда слушать твои наставления. Я пошел.
– Подожди, я хотела спросить, когда ваш спонсор даст деньги? Мне нужно погасить кредит. Я была в банке и еле уговорила продлить кредит до конца мая. Это уже третья отсрочка! Если не верну, они наложат арест на автомобиль.
– Деньги лежат дома, мадемуазель, – перебил ее брат. – На столе, в целомудренно чистом конверте. Да не волнуйся ты! Деньги – всего лишь разноцветные бумажки, которые порхают из рук в руки.
Виктор рассмеялся.
Лера смутилась. В начале года она дала брату взаймы три тысячи долларов – всю годовую премию. Виктор с компаньоном готовили подарочный альбом своих работ для выставки. Деньги им обещал выделить какой-то спонсор, но уже после того как альбом будет напечатан. Для брата это была очень важная выставка. Он надеялся стать знаменитым, или, по крайней мере, продать многие из своих работ.
– Это правда?
– Конечно.
– А я уже начала беспокоиться.
– Ты что, я же твой брат, разве я могу тебя подвести? – Виктор вытряхнул из трубки остатки табака и сунул ее в карман пальто.
– Спасибо, Виктор. – Лера с нежностью посмотрела на брата. Высокий, широкоплечий, в коротком клетчатом пальто и огромных ботинках, Виктор больше напоминал старинного английского китобоя, чем одного из художников-импрессионистов, которым он поклонялся. Лера любила брата и жалела его. Она прощала ему искаженный, иногда злой и беспощадный взгляд на мир, так как преклонялась перед его умением рисовать.
– Пока. – Виктор обнял ее и чмокнул в щеку, уколов бородой. – Бонни тебя ждет. (Он всем давал прозвища, даже собственную дочь называл не по имени – Аня, а только «Бонни».) Вернусь завтра к вечеру.
– Пожалуйста, постарайся вернуться к обеду. У меня встреча.
– Пока, Белка. Хвост не промочи. Аривидерчи!
Он насмешливо взмахнул шляпой и зашагал к остановке, насвистывая что-то под нос.
Белка… Так папа называл ее в детстве. Она совсем не умела бегать, а вот прыгать очень любила. Воспитательницы в детском саду постоянно жаловались родителям, что они не могут заставить ее пробежать, как других детей. Она всегда прыгала или быстро ходила. И в школе из-за этого у нее были проблемы с физкультурой. Белка…
Лера зашла в подъезд.
Денег на столе не было. Только записка: «С первым апреля!»
– Что случилось, тетя Лера? – воскликнула Бонни, увидев ее разочарованное лицо.
– Ничего, – ответила Лера и набрала мобильный Виктора.
«Абонент не отвечает или временно недоступен».
– Ну вот… – она хотела выругаться, но, взглянув на озабоченное лицо девочки, лишь устало хмыкнула. – Все в порядке. Как поживаешь?
Лера обняла племянницу.
– Комси комса [2] . Убираюсь. Тебе что, папина шутка не понравилась?
– Как сказать… Видимо, сегодня все шутки идиотские. А я тебе привезла новую заколку.
– Покажи.
– Класс! Спасибо…
При виде блестящей заколки лицо Бонни, усыпанное веснушками, расплылось в довольной улыбке.
Виктор с дочерью жили в маленькой двухкомнатной «хрущевке» на первом этаже. Это была квартира Леры. Своего жилья у «бедного художника» никогда не было и, наверное, не будет, поэтому, когда он попросился ненадолго пожить в лериной квартире, она не смогла ему отказать. С мамой Виктор жить не мог, они поссорились больше десяти лет назад и с тех пор практически не общались. Лера пыталась их помирить, но ничего не получилось.
На пропахшей табаком кухне стоял холодильник, потертый стол, два стула и угловой диванчик.
– Откуда это? – спросила Лера, заметив на стене большие круглые часы, разрисованные фиолетовыми маками.
– Папа притащил с барахолки и отреставрировал. Правда, клево получилось? – отозвалась Бонни. Она складывала в пакет пустые бутылки из-под пива и вина.
– Да, красиво.
Брат, без сомнения, обладал талантом. Лепестки маков, казалось, оторвутся и упадут на землю, как только их коснутся стрелки часов.
– Тетя Лера, а почему бутылки с узорами не принимают как стеклопосуду?
– Что? – не поняла Лера.
– Смотри, какие суперские бутылки – с узорами. Разной формы. Их должны принимать по двойной цене, а приходится их выбрасывать. Это несправедливо.
– Не знаю. Наверное, им невыгодно.
– Жаль, – искренне огорчилась девочка. – Столько денег пропадает.
– Мы с твоим папой когда-то такие бутылки специально искали и раскрашивали или обклеивали пуговицами. Получались вазочки для цветов.
– Я знаю, он мне рассказывал. – Бонни закончила мыть посуду и выключила воду. – А мы сегодня пойдем в кино?
– Конечно, я же обещала. С меня причитается кино и подарок за твое окончание четверти. Собирайся, а я пока схожу выброшу бутылки.
– Угу. Только не размахивай пакетами, а то зазвенишь на весь двор.
– Иди одевайся, партизан!
Когда Лера вернулась, Бонни сидела в своей комнате и зашивала джинсы Виктора.
– Сейчас, еще минутку, а то потом забуду. Папа ведь не заметит, так и будет ходить с дыркой, – не поднимая головы, пробормотала она, старательно делая ровные стежки.
Ее детские пальцы крепко сжимали иголку. Огромные джинсы пятьдесят второго размера на ее коленках больше напоминали покрывало, чем мужскую одежду. Недаром Виктор называл дочь «моя маленькая хозяйка». Крепкая, с пухлыми щеками, не по годам рассудительная: маленькая женщина, а не одиннадцатилетняя девочка-подросток.
– Давай, я доделаю, – предложила Лера.
– Тетя Лера, не мешай, осталось совсем чуть-чуть.
– Хорошо, не буду. Пойду посмотрю картины.
В комнате Виктора они были везде: на полу, на стареньком шифоньере, на диване, на окне. Даже на телевизоре лежал недорисованный этюд. Только музыкальный центр, нетронутый красками, сиял серебристыми панелями. Рок-музыка была для брата святым.На картинах выставляли оголенные части тела полураздетые или совсем обнаженные женские фигуры. Угловатые, с искаженными пропорциями и ломаными линиями, словно склеенные из кусков разбитого зеркала. Казалось, дотронься до плеча, до груди или коленки – и сразу обрежешься. Неужели это и есть душа женщины глазами мужчины? Лера провела пальцами по грубым мазкам на холсте. Они царапали кожу. Рядом с картинами Виктора стояли холсты с кривыми домами и шатающимися церквями. Это были работы его друга и компаньона – Анатолия «Утрилло» (прозванного так за свои усы и низкий рост, в честь знаменитого художника с Монмартра). Виктор и Анатолий считали, что реалистическое искусство умерло, и его заменили фотография, кино и компьютер.
