Инкарцерон - Фишер Кэтрин (читать книги онлайн TXT) 📗
— Мне рассказывали о вас, — прошептал Гильдас потрясенно.
— Тогда ты должен знать, что мы — Три Непреклонных Судии, мы — Не Знающие Жалости. Наше правосудие слепо, и только истина имеет для нас значение. Вы похитили принадлежащее этим людям, что подтверждено и доказано. — Средняя из старух склонила голову. — Так ли, сестры?
— Так, — прошелестели одинаковые голоса с каждой стороны.
— Тогда да свершится наказание, предусмотренное за воровство.
Ходульщики, выступив вперед, схватили Гильдаса и бросили его на колени. В полутьме Финн увидел очертания деревянной колоды, на которую положили вытянутые руки Книжника так, что кисти торчали вперед.
— Нет! — выкрикнул старик. — Выслушайте меня…
— Мы не делали этого! — Финн все еще не терял надежды. — Вы ошиблись!
Но три карги с одинаковыми лицами были, казалось, не только слепы, но и глухи. Та, что сидела посередине, подняла костлявый палец, и во тьме блеснуло лезвие ножа.
— Я — Книжник Академии, — дрогнувшим от ужаса голосом просипел Гильдас. На лбу у него выступили капли пота. — Вы не можете обращаться со мной как с вором. У вас нет права…
Хватка тюремщиков не ослабевала. Один навалился на него сзади, второй прижимал связанные запястья к колоде. Нож поднялся вверх.
— Уймись, старый осел, — вполголоса проговорил один из державших Гильдаса.
— Мы заплатим — у нас есть деньги! Я искусный лекарь, а он… он провидец! С ним говорит Сапфик! Он видел звезды!!! — в полном отчаянии выкрикнул старик.
Человек с ножом замер и оглянулся на старух.
— Звезды? Звезды? Звезды? — нестройным хором зашептали они.
Гильдас перевел дух, видя, что смог их заинтересовать.
— Да, Премудрые, звезды. Огни, о коих говорит Сапфик. Спросите юношу сами! Он — казематорожденный, Дитя Инкарцерона.
Старухи молчали, повернув слепые лица к Финну. Потом средняя сделала повелительный жест, и Ходульщики вытолкали его вперед. Карга, найдя руку юноши, крепко ухватила ее. Финн замер. Костлявые, иссохшие ладони поползли вверх, прошлись по груди, тронули лицо. Борясь с желанием отпрянуть, сдерживая дрожь отвращения, Финн чувствовал, как холодные шершавые пальцы с длинными, обломанными ногтями ощупывают его лоб.
Две другие не спускали с него слепых глаз, словно прикосновения сестры были и их прикосновениями. Положив обе руки ему на грудь, та пробормотала:
— Я слышу его сердце. Оно бьется отважно. Поистине, он — порождение Узилища, плоть от плоти и кость от кости его. Я чувствую пустоту в его душе, чувствую израненный ум.
— Мы чувствуем скорбь.
— Мы чувствуем утрату.
— Он — мой слуга. — Гильдас, поспешно, хоть и с трудом поднявшись на ноги, выпрямился. — И подчиняется только мне. Но я уступаю его вам, сестры — как справедливое возмещение за наш проступок.
Финн уставился на него, не веря своим ушам.
— Нет! Как ты можешь?!
Гильдас повернулся к нему. Он казался маленьким и съежившимся, но глаза его смотрели твердо, и в них словно светилось внезапное озарение. Многозначительно взглянув на руку Финна с перстнем, он, прерывисто дыша, пробормотал:
— У меня нет иного выбора.
Три карги повернулись друг к другу, ни слова не говоря, но чувствовалось, что между ними происходит обмен мыслями. Одна вдруг скрипуче усмехнулась, так что у Финна мороз пробежал по коже, а стоявший позади него Ходульщик в ужасе невнятно пробормотал что-то.
— Стоит ли?
— Нужно ли?
— Можно ли?
— Мы согласны, — проговорили они в унисон.
Та, что сидела слева, наклонилась и подняла веретено. Ее морщинистые пальцы задвигались, суча нить и вытягивая ее.
— Он будет Избранным, тем, кто станет Приношением.
Финн сглотнул, ощутив вдруг слабость, на спине выступил холодный пот.
— Что… что еще за Приношение?
Вторая из сестер коротко отмерила нить. Третья, взяв в руки ножницы, одним точным движением перерезала ее, и та бесшумно упала.
— Приношение, — прошептала старуха с ножницами, — кое мы обязаны отдавать Зверю.
Кейро и Аттия очутились у стен Города засветло. Последнюю лигу они проделали на телеге, возница которой даже не заметил их, но перед въездом в крепость спрыгнули.
— И что теперь? — прошептала Аттия.
— Войдем внутрь. Как все остальные.
Он зашагал вперед. Девушка бросила злобный взгляд ему в спину, но побежала следом. Левее ворот в стене была узкая щель с поднятой решеткой, неизвестно для чего предназначенная. Однако Аттия тут же увидела, что всех, кто передвигался пешком, стража заставляла пройти через нее.
Она оглянулась — дорога за ними уже опустела, и лишь острые колья торчали по ее сторонам, вздымаясь посреди безмолвной равнины. Высоко над ней, в туманной дымке кружила серебристой искоркой птица.
— Иди первой, — подтолкнул Кейро девушку.
Они подошли, и один из стражников, скользнув по ним опытным глазом, кивнул в сторону щели. Аттия быстро преодолела темный и вонючий проход и оказалась на мощеной улице. Но стоило Кейро шагнуть за ней, как негромко, но настойчиво зазвенела сирена. Раскрывшийся прямо над ним Глаз Инкарцерона уставился на нарушителя. Кейро обернулся — стражник, запиравший решетку, схватился за клинок.
— А с виду-то и не скажешь…
Удар в живот заставил его согнуться пополам. От второго удара он, отлетев, сполз по стене и остался лежать без движения. Кейро шумно перевел дух и, шагнув к панели, выключил сирену. Аттия испуганно смотрела на него.
— Почему она не сработала на мне, а только на тебе?
— Какая разница? — буркнул он, торопливо проходя мимо. — Может, из-за Ключа.
Аттия не спускала глаз с удаляющейся фигуры в богато расшитом камзоле, с небрежно собранной сзади гривой волос.
— Почему же тогда ты так напуган? — тихо, так, чтобы он не услышал, произнесла она.
Экипаж качнулся — кто-то садился внутрь. Клаудия облегченно вздохнула.
— Я уж думала, что не дождусь вас сегодня.
Она повернулась от окна, и слова замерли у нее на губах.
— Весьма тронут, — сухо проронил отец.
Стянув с руки перчатку, он обмахнул сиденье от дорожной пыли. Усевшись и положив трость и книгу подле, он приказал кучеру:
— Погоняй.
Свистнул кнут, и под скрип колес и позвякивание лошадиной сбруи они выехали со двора. Клаудия пыталась убедить себя, что все это ловушка и вести себя надо соответственно, но тревога за наставника пересилила.
— Но где же Джаред? Мы хотели…
— Утром я предложил ему пересесть в третью карету — вместе с Элис. Я счел, что нам с тобой нужно поговорить.
Ставить Книжника на одну доску с прислугой — да это неслыханно! Джареда подобные вещи, конечно, не волнуют, а Элис и вовсе будет в восторге от такого попутчика, но Клаудия просто заледенела от ярости.
Отец посмотрел на нее, потом взглянул в окно. Сегодня в бороде у него было больше седины, чем обычно, и он казался еще более значительным.
— Клаудия, на днях ты спрашивала меня о своей матери, — произнес он.
Если бы он ударил ее, она и то не была бы так поражена. Но к Клаудии быстро вернулась обычная настороженность. Как похоже на него — взять инициативу в свои руки, перейти в наступление и повернуть игру в свою пользу. В подобных шахматных партиях он поднаторел при дворе. Клаудия и сейчас была пешкой в его руках. Пешкой, которую Смотритель решил во что бы то ни стало вывести в королевы.
За окном кареты сеял мелкий летний дождик. Напитанные влагой поля дышали сладкой свежестью;
— Да, спрашивала.
Он все не отводил взгляда от пейзажа за окном, поигрывая своими черными перчатками.
— Мне очень нелегко вспоминать о ней, но, возможно, именно сегодня, когда то, к чему я стремился всю жизнь, уже так близко, время для такого разговора пришло.
Клаудия прикусила губу. Ничего, кроме страха, она сейчас не испытывала. И лишь на долю секунды в ее душе шевельнулось новое, никогда прежде не испытанное чувство — жалость к отцу.
