Невроз - Воронцова Татьяна (библиотека книг txt) 📗

Возможно, Герман был изрядной скотиной, но Рита считала, что его можно понять. Родив сначала дочь, а затем сына, его жена перестала быть той женщиной, на которой он женился, и превратилась в какого-то кошмарного бегемота. И если поначалу она еще пыталась с этим бороться, то, убедившись, что для достижения цели придется приложить гораздо больше усилий, чем хотелось бы, окончательно опустила руки и уже без зазрения совести баловала себя плюшками, пирожками и шоколадным мороженым. Герман перестал брать ее с собой на корпоративные вечеринки. Потом вообще куда-либо, где их могли увидеть вместе. Это был тяжелый удар. Но когда Надежда потребовала восстановления своих законных прав, то услышала много такого, до чего в принципе можно было дойти своим умом.

Герман отказывался любить и уважать женщину, которая так себя запустила. «Почему, скажи на милость, ты весишь сто двадцать кило? – вопрошал он с презрением, от которого на глаза Надежды сами собой наворачивались слезы, тем более что весила она не сто двадцать кило, а всего-навсего девяносто пять. – У тебя что, зеркала нет?»

«Свинья! – верещала Надежда. – Я испортила фигуру, вынашивая твоих детей!»

«Неужели? Почему же с другими ничего подобного не происходит? Посмотри на своих подруг. Алка не вылезает из тренажерного зала, Тонька вечно сидит на каких-то диетах, и только ты каждый месяц заявляешь, что тебе нужна новая юбка, и не потому, что старые вышли из моды, а потому, что они уже не налезают на твою задницу».

После этих слов Надежда окончательно перестала себя контролировать и завыла в голос как деревенская баба. «Аааа! – голосила она, забыв о том, что в соседних комнатах спят дети. – Сволочь!.. Я жизнь свою загубила... ради тебя... всю свою молодость... Аааа!..»

Ольге стало страшно, она забилась с головой под одеяло и крепко зажала пальцами уши. Несмотря на любовь к матери, ей все же казалось, что в данной конкретной ситуации та ведет себя как полная дура. Минут через пять хлопнула дверь. Герман ушел.

Как после таких скандалов им удавалось помириться? Кто делал первый шаг? Рита не знала, удастся ли это выяснить. Разве что Ольга припомнит еще какие-нибудь подробности или Грэм соизволит кинуть очередную подачку: полузабытую фразу, незначительный на первый взгляд эпизод... С неизменным прищуром и лицом древнегреческого бога Герман казался человеком высокомерным, холодным. Но кто теперь скажет, так ли это было на самом деле?

Глава 11

Потом она еще не раз задаст себе вопрос: а не тогда ли, теплым осенним днем в тиши Долгопрудненского кладбища, у нее впервые возникла уверенность – не подозрение, а именно уверенность! – что вся ее работа с Грэмом пойдет прахом? Безнравственный, самовлюбленный, артистичный... Кто в силах совладать с этаким чудовищем? Разве что Циммерман. И она, не сумев сделать выбор между любовником и пациентом, кинется к своему старому учителю. Тот будет топорщить свои эйнштейновские усы, смотреть на нее с гневом и изумлением, как на трехлетнего ребенка, который опять наделал в штанишки, сварливо напоминать о ее прежних успехах... но в конце концов согласится побеседовать с Грэмом – хотя бы для того, чтобы понять, кто же виновник неудачи, врач или пациент.

Ох, и достанется же ей после этой встречи!..

«Вы, деточка, забыли одно из основных правил анализа: не начинать интерпретаций до тех пор, пока не удастся полностью преодолеть сопротивление характера. Ваш пациент демонстрирует сильнейшее сопротивление, причем оно принимает у него форму готовности к сотрудничеству. Он ведет себя дружелюбно, предоставляет массу инфантильного материала, но для него анализ – не более чем игра. Он наблюдает за аналитиком и внутренне даже посмеивается над ним».

«Да, я заметила, броневая защита у него очень сильна».

«Броневая защита или характерологический панцирь как привычный для личности способ реагирования на требования внешнего мира может быть более подвижным или менее подвижным, вы знаете это не хуже меня. В данном случае мы имеем дело с давным-давно затвердевшей структурой в глубине личности. Вам потребуется терпение».

Учитель и ученица войдут в раж, забегают по кабинету, заспорят, перебивая друг друга, – проведут таким образом почти два часа, прежде чем Рита решится сделать сенсационное признание и услышит в ответ: «Вы допустили контрперенос. Это грубейшая ошибка для аналитика вашего уровня. Я считаю, что в данном случае продолжение терапии вряд ли возможно».

Но это все потом, потом! А пока...

Рука Грэма, играющая ее волосами, накручивающая на палец длинный локон. Тихий голос, произносящий слова любви. Что он говорит? Не важно, если глаза его при этом сияют как шлифованные агаты. В постели он становился совершенно другим, не таким, как на улице, в кабинете психоаналитика, в музее, в магазине, в ресторане. Скидывая с себя одежду, он скидывал все, чем к тридцати годам обычно бывает обременен среднестатистический житель мегаполиса, и представал перед ней во всем блеске своих пороков и извращений. Его бесстыдство восхищало и ужасало. Но как любовник он был вне конкуренции.

– Кто был твоим героем в детстве, в юности?.. Уж наверно не д’Артаньян?

– Нет, – улыбнулся Грэм. – Герои рыцарских романов меня не привлекали. Лет до шестнадцати я любил представлять себя одним из стражей, помнишь? Из тех, что соблазнили дочерей человеческих. Что они чувствовали, когда Господь обрушил на них свой гнев, когда отдал архангелу Михаилу страшный приказ: «...крепко свяжи их под холмами земли до дня суда над ними и до окончания родов, пока не свершится последний суд на всю вечность. В те дни их бросят в огненную бездну; на муку и в узы они будут заключены...» [21] ? О чем они думали? Надеялись ли на чудо, на то, что Он опомнится и отменит приговор? Ведь они были ангелы, сыны неба.

– Только это тебя и занимало?

– Не только. Бог решил очистить землю от скверны при помощи потопа. Устроить гадким людишкам банный день. «И все сны человеческие должны сделаться праведными, – объяснял Он архангелам, – и все народы будут оказывать Мне почесть и прославлять Меня, и все будут поклоняться Мне. И земля будет очищена от всякого развращения, и от всякого греха, и от всякого наказания, и от всякого мучения; и Я никогда не пошлю опять на нее потопа, от рода до рода вовек». Сказано – сделано. И что? Этот мир стал намного лучше?

– Непохоже.

– О том и речь. А стражи, возможно, до сих пор расплачиваются за преступление, которого не совершали.

– Но ты-то совершал!

Он удивленно приподнял голову:

– Что? Преступления?

– Проступки. Не смотри на меня так... Мысль о том, что ты помимо воли стал членом какой-то деструктивной секты, невыносима для тебя. Но нельзя сказать, что это был несчастный случай! Тебе сделали предложение, и ты его принял. Мог бы не принимать.

Глядя на нее сквозь ресницы, Грэм не произносил ни слова. Зачем? Он уже успел рассказать ей про Принца Жезлов, и, пошарив по Интернету, пролистав пару книг, Рита составила некоторое представление об этом персонаже.

Жезлы, стихия Огня... чувственность, ощущения... Не она ли на днях объясняла Грэму, что его интуиция развивалась в ущерб ощущениям? Оказывается, есть люди, которые считают иначе. Принц Жезлов – почему гадалка, известная каббалистка, выбрала для Грэма именно эту карту?

С другой стороны, она могла выбрать эту карту – карту, которая традиционно символизирует ощущения, оральный нарциссизм, – потому, что подозревала у него не избыток этих качеств, а, наоборот, недобор. Недостаток, который он так отчаянно пытался восполнить.

На одной из книжных полок Рита заметила фотографию в алюминиевой рамке. Родители и дети в каком-то непонятном интерьере, напоминающем театральное фойе или гостиничный вестибюль. Грэму лет восемнадцать-девятнадцать, Ольге – двадцать или двадцать один. Темно-синяя рубашка фантастически идет к его мрачному лицу. Девятнадцать... тот самый возраст, когда он с упоением предавался разврату. Фи, что за мерзкое слово! И все же это так. Когда без страха пускался во все тяжкие, экспериментировал с новыми ощущениями. Почему? Да потому что их ему не хватало!