Прикосновение - Маккалоу Колин (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Средний уклон 1:100 был идеален; Александр сам проектировал дорогу, выбрав для нее предгорья на высоте ста футов над долиной, чтобы по возможности уменьшить объем земляных работ. По ходу следования было возведено десять крепких и высоких деревянных мостов через реки с частыми наводнениями, проложено два тоннеля длиной 300 ярдов и девять просек. Затруднений с рабочими не возникло ни разу: на строительстве трудились китайцы, а Александр с восхищением думал, что эти люди похожи на механизмы из живой плоти. Казалось, в мандаринском наречии начисто отсутствует слово «усталость».
Прокладка одной мили дороги обошлась в 8 тысяч фунтов, всей дороги – в 841 тысячу фунтов, и компания «Апокалипсис» снизошла до того, что заняла эту гигантскую сумму в сиднейских банках вместо английского – в обмен на налоговые льготы на вывоз золота в Английский банк, который в этой сделке выступил поручителем. И неудивительно: в Английском банке уже хранилось больше золота, принадлежащего «Апокалипсису», чем требовалось в качестве обеспечения, а мистер Уолтер Модлинг конфиденциально сообщил совету директоров, что золото будет регулярно поступать в банк еще много лет. В списке его клиентов значились Александр и Руби. Чарлз Дьюи предпочел банк в Сиднее, Сун Чжоу – банк в Гонконге, быстро развивающемся деловом центре Восточной Азии.
Александр приобрел два одинаковых, но не новых локомотива у английской компании Большой северной железной дороги, активно заменяющей устаревшую технику; машины были в отличном состоянии и обошлись колониальной компании гораздо дешевле новых, только что выпущенных.
Подвижной состав поступил из другого, опять-таки английского, источника. В него вошел вагон-рефрижератор, поскольку морозильные камеры мистера Сэмюела Морта в Литгоу и Сиднее уже работали на полную мощность; компания «Железная дорога «Апокалипсис»» получила право арендовать этот вагон у государства в периоды простоя, то есть почти в любое время. Все вагоны были оборудованы пружинными буферами с обоих концов и пружинными сцепками. Сильнее всего Александра тревожили тормоза системы «Фей и Ньюэлл»: тормозная штанга проходила под всем составом, управлять ею должно было несколько человек в разных частях состава, в итоге тормозной путь составлял примерно милю, а в поезде приходилось возить людей, в обязанности которых входило бы исключительно торможение. Поэтому, едва узнав о пневматическом тормозе мистера Вестингауза, Александр срочно выписал его из Питсбурга, штат Пенсильвания.
Единственный пассажирский вагон состава был новенький, длиной тридцать футов и шириной восемь, на двухосных тележках. В вагоне находилось помещение для директоров «Апокалипсиса» и салон с мягкими сиденьями для прочих пассажиров, готовых заплатить за проезд во втором классе. Поддавшись уговорам Руби, Александр предусмотрел в поезде неслыханные удобства: узкую кабинку-уборную.
– Да, насчет всех этих двухосных тележек, локомотивов и тормозов на сжатом воздухе вы хорошо придумали, – заявила она на собрании директоров компании, – но тем, кто строит железные дороги и гоняет по ним поезда, следовало бы постыдиться – пассажирам некуда сходить по нужде! О, вам, мужчинам, все нипочем! И правда, что вам стоит приоткрыть дверь вагона и мочиться сколько душе угодно! Если приспичит, можно и облегчиться, спустив штаны. А мы, женщины, мучаемся целых девять часов пути из Сиднея в Боуэнфелс, сидим как на иголках, ждем, когда же можно толпой броситься в станционную уборную. Само собой, до государственной железнодорожной компании мне не докричаться, но уж вам-то я дам пинка для разгону! Александр, я требую в поезде уборную! Не сделаешь, как я хочу, – пожалеешь.
К открытию ветки в конце октября 1875 года суммарные затраты превысили 1 миллион 119 тысяч фунтов стерлингов. В них вошла стоимость локомотивов, подвижного состава, пассажирского вагона (с уборной), вагона-рефрижератора, поворотных кругов, погрузочных механизмов возле угольной шахты «Апокалипсиса» и разгрузочных – в Кинроссе, паровозных депо, указателей, а также множество других мелких затрат. Несмотря на колоссальные расходы, никто из директоров «Апокалипсиса» не считал строительство железной дороги нелепой ошибкой: в ближайшие годы только за счет вывоза угля затраты обещали окупиться в десятикратном размере. Ибо объемы добычи золота в толще горы росли, самородки почти без включений кварца и сланца попадались все чаще, а помимо первой жилы было найдено еще несколько, не уступающих ей по качеству.
Жители Кинросса боялись поверить в свою удачу. Когда истощился прииск в долине, численность населения сократилась до 2000 душ, и теперь все трудоспособное население было так или иначе занято на службе в компании «Апокалипсис». Александр предпочел не участвовать в работе городского совета, но Руби и Сун вошли в него, а один из племянников Суна, Сун Бо, стал секретарем муниципальной корпорации. Он получил образование в частной школе в Сиднее, говорил по-английски с отчетливым австралийским акцентом и был на редкость трудолюбив и сообразителен. В шахтах и мастерских работали преимущественно белые, а на поверхности – китайцы, которым орудовать лопатами и мотыгами нравилось гораздо больше, чем уворачиваться под землей от грохочущих механизмов. Александр сам очертил круг обязанностей Сун Бо: избавиться от уродливого наследия прииска в долине, замостить городские улицы камнем, извлеченным из рудника, следить за возведением здания городского совета и других общественных учреждений, а также выбивать из правительства Нового Южного Уэльса субсидии на строительство школы и больницы. Школа на триста учеников в городе уже имелась, но размещалась в мазанке, а больница занимала бревенчатый коттедж по соседству с домом доктора Бартона. На центральной площади города предполагалось разбить сквер, вокруг которого будут сосредоточены здание городского совета, отель «Кинросс», поч-тамт, полицейское управление и магазины.
Регулярная доставка угля по железной дороге означала, что на улицах Кинросса появятся фонари; Бо надеялся в ближайшие два года добиться, чтобы правительство профинансировало подведение газа к частным домам, впрочем, в отель «Кинросс» газ провели сразу же, к нескрываемому удовольствию Сэма Вона, который пристрастился готовить еду на газовой плите.
Многочисленность китайцев вызывала недовольство лишь у приезжих – например, торговцев-коммивояжеров, но те вскоре научились держать раздражение при себе, а белые жители Кинросса давно поняли, что истинный хозяин города, Александр Кинросс, не терпит антикитайских настроений. Вероятно, именно по этой причине китайцев в городе прибавлялось, особенно мандаринцев, хотя кантонцев со всей Австралии здесь было еще больше. В Кинроссе они радовались мирной жизни, занимались своим делом, забыв о прежней боязни ареста, полиции и избиения в темном переулке. Как и дети белых, дети китайцев в возрасте пяти-двенадцати лет ходили в школу. Александр мечтал, что когда-нибудь обучение в городе будет более продолжительным, но и белые, и китайцы не видели необходимости гонять детей в школу долгие годы. Самое большее, что удалось сделать Александру, – предложить стипендии на период обучения в сиднейских школах тем детям, которые хотели продолжить образование. Но даже в этом случае он зачастую сталкивался с протестами родителей, которые не желали, чтобы сыновья, а тем более дочери смотрели на них сверху вниз, как на недоучек. Этот комплекс неполноценности внушал отвращение Александру, прибывшему из страны, где образование ценилось выше, чем что-либо другое; австралийцы же, как он заметил, вовсе не стремились помогать детям занять более высокое положение в обществе. И китайцы в этом были солидарны с ними. «Время, – думал он, – время все исправит. Когда-нибудь и эти люди поймут ценность образования, как понимают ее шотландцы. Это билет в будущее, шанс вырваться из нищеты и унижений. Посмотрите на мою бедняжку жену с ее двумя классами школы, где учили только чтению, но не письму и не арифметике. Она сожалеет, что ей пришлось выйти за меня, но, как ни крути, ее образование продолжилось. Стал богаче словарный запас, выразительнее речь – послушать только, как она распекает меня из-за Руби! В шотландском Кинроссе она бы не посмела».
