Друиды Русского Севера - Лазарев Евгений Сергеевич (книга жизни TXT) 📗
Впрочем, внимательно обследовав эту удивительную твердыню, начинаешь понимать, что не все так просто. Ведь сама эта гора, длинной грядой протянувшаяся с запада на восток, именовалась кольскими саамами Сейда, что можно перевести как «Священная». Именно поэтому сюда, в южные окрестности Умбозера, разделяющего Хибины и Ловозерские горы, и был проложен один из экспедици0нных маршрутов.
«Сейд» в саамском языке — это прежде всего священный камень, или суммарно переданная «фигура», сложенная из камней. Впрочем, сейдами называли и останцовые скальные образования, порою связывая их с женским началом — чрезвычайно древнее, уходящее в палеолит символическое уподобление. Но это обычно были отдельно стоящие, «человекоподобные» скалы. А тут…
То, что предстает перед путником на горе Сейда, так и хочется назвать руинами крепости. Конечно, она образована несколькими скальными грядами и вытянута с запада на восток, как и вся гора; однако слишком уж похожи эти гряды на толстые, сужающиеся кверху стены. Причем — необычная деталь: наружные гряды — «стены крепости» — действительно имеют облик стен: они на 2 м возвышаются над «полом крепости». А вот внутри нее точно такие же скальные гряды будто выровнены — по их верху проходят горизонтальные площадки до 1,5 м шириной. Их поверхность довольно ровная, но в то же время достаточно древняя: совершенно очевидно, что каменотесы последних веков и тысячелетий не притрагивались к этим скалам.
Может быть, эти гряды стесал ледник? Но тогда почему он пощадил явно мешавшие ему «стены крепости»? Ведь они из тех же самых зеленоватых (и очень прочных) интрузивных пород: около 2 млрд лет назад они сформировались в глубинах древних гиперборейских гор и постепенно поднялись к поверхности земли; горы разрушались на протяжении миллионов и миллионов лет, и зеленокаменная твердыня оказалась на вершине…
Возможно, именно этот «замок» и считался сейдом на горе Сейда. Тем более что по своему устройству это настоящий замок-храм: к его центральной, самой высокой цитадели точно с востока ведет торжественная, широкая галерея — своего рода «пропилеи», образованные двумя такими же наклонными, вросшими в землю стенами, высотой до 2 м. Именно по этой галерее сейчас проходит едва заметная тропка, а на Севере тропы зачастую воспроизводятся из тысячелетия в тысячелетие…
С запада же к «цитадели» примыкает как бы «преддверие» — тоже окруженное стенами, но более низкими, и «пол» тут расположен ниже, чем в «цитадели». Как не вспомнить тут слова одного из толкиеновских эльфов, чья мудрая цивилизация, по преданию, предшествовала человеческой: башни эльфийских твердынь еще смотрят на мир, но люди считают их скалами… Как не вспомнить и рассказ Льва Гумилевского «Страна гипербореев»: автор (в 1920?е гг.) поместил последний оплот их древней культуры именно в район Умбозера.
Конечно, фантастический рассказ и научная аргументация весьма далеки друг от друга. Но ведь мы уже говорили о том, что сам корень «сейд» восходит к борейскому, северному праязыку, через который находится в генетическом родстве с кельтским словом «сид». А в туманных и прекрасных легендах кельтов сиды — это и есть эльфы, ныне ушедшие в иной, волшебный мир через невидимые людям врата в холмах и горах…
А вот другой пример возможного осмысления вершины горы как ландшафтного святилища, обследованного автором этой книги в 2000 году. Одна из старинных дорог Кольского полуострова пересекает долину реки Лувеньги (название древнее и ныне непереводимое) и ведет к горе Акатьевской. Когда идешь к ней от Кандалакши, почти точно на восток, оставив позади знаменитый Кандалакшский лабиринт, — гора высится впереди, и явственно видно ущелье, рассекающее ее вершину как гигантский визир. Дорога сориентирована именно на него…
Справа остается устье Лувеньги; рядом с ним — небольшая часть акватории Белого моря, ограниченная живописными островками и носящая название «Бабье море». Некоторые ученые связывают это название с именем горы Акатьевской («аккь» по-саамски «бабушка») и предполагают, что эти топонимы имеют отношение к древнему культу Великой Богини-Прародительницы {124}. Но ведь Бабьим морем называется и то место на противоположной стороне Кандалакшского залива, где в 1999 году Морская арктическая экспедиция П. В. Боярского обнаружила ранее не известные саамские святилища-сейды! Значит, они тоже были посвящены Великой Богине? И нечто подобное тому комплексу сеидов следует поискать на Лувеньге? Возможно, когда-то здесь действительно были сейды. Но сейчас низовья Лувеньги, удобные для столь важного на Севере подсобного хозяйства, полностью распаханы. А на вершине горы Акатьевской удалось обнаружить лишь один, давно разрушенный сейд, первоначальный облик которого уже вряд ли можно представить.
И тогда возникло предположение: не потому ли древние лапландцы связали эту гору с образом Богини-Прародительницы, что гора отмечена ущельем — символическим подобием божественного лона? В истории древней культуры (со времен палеолита) таким символом часто была пещера; в античном Крыму (то есть на южной окраине «гиперборейского круга», согласно священной географии традиционалистов) пещерное святилище Богини-Девы даже называли «Парфенон» (от греч. «парфенос», дева) {125}. В. Н. Демин обращал внимание автора этой книги на то, что и в знаменитом афинском Парфеноне статуя Девы была установлена таким образом, что в день летнего солнцестояния первый луч Солнца, восходящего из-за расположенных на востоке гор, пробегал по ущелью и попадал на кончик копья в руке Афины. Значит, и этот Парфенон был своего рода ландшафтным святилищем.
Наверное, и лапландскую Акатьевскую гору (гору Богини-Прародительницы) с ее ущельем, ориентированным почти на восток (азимут 110°), можно поставить в этот же смысловой ряд. Тем более что на Европейском Севере (на острове Вайгач) засвидетельствовано почитание высокой скалы с вертикальной расщелиной именно в качестве «Матери-идола» {126}. Но тогда, наверное, сакральное значение могло придаваться и некоторым другим горным ущельям Лапландии? Например, ущелью Эльморайок, которое ведет к священному Сейдозеру, прорезая с северо-запада стену Ловозерских гор.
Вряд ли можно сомневаться в том, что это ущелье считалось глубоко сакральным местом. Саамская писательница Надежда Большакова рассказывала о том, что еще в середине XX века саамы не ходили на Сейдозеро через перевал Эльморайок: они шли по вершинным нагорьям, обходя его стороной. И вот что еще обращает на себя внимание: в ориентации некоторых сеидов Ловозерских гор прослеживается загадочный сдвиг на 30 градусов по отношению к сторонам света (мы отметили это во время работы здесь карельского и московского отрядов экспедиции 1998 года). Но ведь именно на 30 градусов «отклоняется» от севера ущелье Эльморайок (азимут 330°)!
Можно предположить, что сейды просто повторяют ориентацию священного ущелья. Но не исключено, что это направление имеет самостоятельное значение в более глобальной сакральной географии. Дело в том, что к северо-западу от Ловозерских тундр начнется еще один горный массив. И продольная ось его как бы продолжает линию, обозначенную ущельем Эльморайок, причем видно это не только на современной карте, но и на местности: достаточно подняться на одну из Рамозерских гор (близ них находится озеро Рамозеро {127}) и взглянуть в сторону Ловозер.
Конечно, подобные умозаключения уязвимы для критики, но многолетние разыскания в области священной географии Русского Севера рождают ощущение неслучайности всех этих ландшафтных вех, столь явно куда-то уводящих (кстати, ущелье Эльморайок в сравнительно молодом Ловозерском массиве возникло на сотни миллионов лет позже Рамозерских гор, и тем не менее оно сохраняет и как бы подчеркивает их ориентацию). И вот, если сопоставить эти лапландские путеводные знаки со схожей ориентацией фиордов святого острова Валаам и Заонежья, если вспомнить, что в геологическом отношении вся Фенноскандия (скандинавский кристаллический щит) — это сохранившийся почти неизменным фрагмент древней земли, то получается, что все эти скалы и фиорды указывают на какие-то особые точки уже не существующего полярного материка.
