Призрак замка Тракстон-Холл - Энтвистл Вон (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Она продолжала сипеть.
– Разорвите круг! – просил Конан Дойл, пытаясь высвободить руки. – Она задохнется! Разорвите круг!
– Нет!
– Да!
– Я не могу разжать пальцы!
– И я не могу!
– Отпустите меня! – визжал Подмор, как девчонка. – Вы оба, отпустите меня!
Потрясенные и встревоженные люди кричали, стараясь освободиться. Конан Дойл понял, что он изо всех сил сжимает руки обоих соседей и не может ослабить хватку.
Издав последний предсмертный хрип, медиум лишилась чувств.
Конан Дойл раскачал стул на двух ножках, уперся ногами в край стола и изо всех сил оттолкнулся. Его влажные руки выскользнули из перчаток, и он кубарем полетел на пол.
– Я свободен! – вскричал Уайльд, разглядывая руки.
Конан Дойл вскочил:
– Круг разорван!
Он бросился искать выход, в темноте ударился коленом о стул. Забыв о боли, доковылял до двери и забарабанил в нее кулаком:
– Мистер Гривз, откройте! Нам нужен свет! Откройте дверь!
Тут же появился дворецкий со свечой. Конан Дойл выхватил ее, нащупал вентиль подачи газа, зажег лампу. Ослепительный янтарный свет разогнал мрак.
Хоуп Тракстон безвольно обмякла на стуле. Конан Дойл кинулся к ней, чтобы проверить, бьется ли сердце.
– Не прикасайтесь к миледи! – крикнул лорд Уэбб. – Ее неприкаянная душа все еще витает над землей. Она должна пробудиться сама.
Конан Дойл не слушал его. Он пытался нащупать пульс.
– Сердце не бьется! Она не дышит! Оскар! За мной, скорее!
Он подхватил Хоуп Тракстон на руки, бросился по коридору в ее спальню, благо дверь была не заперта, положил безвольное тело на кровать. Прижал ухо к груди, прислушался:
– Она все еще не дышит!
Доктор схватил ее за руки и принялся делать искусственное дыхание, как его учили на медицинском факультете.
У несчастной по-прежнему не было ни кровинки в лице.
– Все бесполезно, Оскар!
Вдруг Хоуп Тракстон закашлялась, ловя ртом воздух. Пока Конан Дойл поднимал и опускал ей руки, она судорожно сглотнула и задышала ровнее.
– Слава небесам! – сказал Уайльд.
– Как она? – Генри Сиджвик просунул голову в дверь, следом показались встревоженные лица остальных гостей.
– Она жива, – громко сообщил Конан Дойл. – Оскар, принеси маленькую аптечку из моей комнаты.
– Это же третий этаж! – ужаснулся Уайльд.
– Да, так что не мешкай.
Уайльд помрачнел, но все же кивнул:
– Ладно.
Он вышел, протиснувшись сквозь толпу у двери.
Конан Дойл приложил палец к шее Хоуп Тракстон. Пульс был учащенный и слабый, но вскоре стал ровнее. Он с облегчением обернулся к обеспокоенным наблюдателям:
– Кризис миновал, теперь леди Тракстон вне опасности. Я побуду с ней, понаблюдаю за ее состоянием. Не тревожьтесь, как только она совсем поправится, Оскар вам сразу сообщит.
– Подождите, – сказал Уэбб, – она все еще в трансе. Я должен…
Шотландец захлопнул дверь у него перед носом.
Молодой доктор вернулся к кровати и присел подле судорожно дышащей девушки. Ее лицо по-прежнему закрывала вуаль, затрудняя дыхание. Это его долг, в конце концов, он врач, а иначе ей не станет лучше. Уговаривая себя таким образам, он приподнял ткань.
Конан Дойл впервые увидел лицо Хоуп при дневном свете. Он склонился, жадно впитывая каждую восхитительную черточку. Щеки ее порозовели, губы дрогнули, приоткрылись в прерывистом вздохе.
Он прижал ухо к ее горлу, прислушался: кровь мерно пульсировала – или это колотится его сердце? Теплая румяная кожа источала аромат духов, знакомый со встречи в Мэйфейре. Он коснулся ее подбородка. Она тихо застонала и приникла к нему. На левой щеке была родинка в виде полумесяца, как и говорила мадам Жожеску. Его охватило непреодолимое желание, которому он не мог сопротивляться. Оно сводило его с ума и все возрастало, сметая нравственные преграды, заставляя его забыть о долге врача и мужа. Конан Дойл коснулся губами этой крошечной родинки на идеальной бархатистой коже… и поцеловал.
Хоуп Тракстон вскрикнула и очнулась. Она растерянно взглянула на него и хрипло пробормотала:
– Что… со мной?
Конан Дойл отстранился.
– Вы потеряли сознание во время сеанса.
Она заморгала, постепенно возвращаясь к реальности.
– У нас мало времени. Теперь я абсолютно доверяю вашему видению.
– Видению? – повторила она непонимающе. – Какому видению?
Конан Дойл потер ее ладони в своих, восстанавливая кровообращение.
– Мы говорили о нем при первой встрече в Мэйфейре. Вы позвали меня к себе домой.
– В Мэйфейре? – нахмурилась она. – У меня нет там дома. Я ни разу в жизни не покидала замок.
У Конан Дойла перехватило горло.
– Как вы могли забыть? Вы же сами пригласили меня две недели назад. Рассказали о видении, в котором вас убивают.
– Убивают?! – Она принялась неистово вырываться. – Мы едва ли знакомы, сэр, и прежде не встречались.
– Неужели вы не помните, как показывали мне склеп?
– Какое убийство, какой склеп!
Она боролась, словно раненый зверь, а потом лишилась чувств у него на руках, закатив глаза.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался запыхавшийся Уайльд с медицинским саквояжем Конан Дойла. За ним следовала миссис Криган.
– Я нашел… – Уайльд осекся, округлив глаза и разинув рот.
Конан Дойл оказался в щекотливом положении. Даже Уайльд мог подумать, что он приставал к девушке.
Миссис Криган вскрикнула и подбежала к кровати.
– Миледи упала в обморок, – объяснил Конан Дойл, стараясь говорить спокойно.
Кастелянша пригвоздила его к месту сердитым взглядом.
– Обморок, говорите? – повторила она недоверчиво, решительно оттеснила Конан Дойла и принялась растирать запястья хозяйки.
– Мэм, вы забыли, что я врач? – настаивал шотландец, но голос звучал неубедительно, и он сам это почувствовал.
– Вижу я, какой вы врач, – проворчала кастелянша, – и джентльмен, – добавила она с издевкой.
Он залился краской, забрал саквояж у Уайльда, нашел в его недрах пузырек с нашатырем, откупорил и дал понюхать леди Тракстон. Она отпрянула, распахнув фиалковые глаза.
– Вот, она пришла в себя, – ободряюще сказал Уайльд, бросив при этом на друга проницательный взгляд.
Он потянулся к чайному сервизу на прикроватном столике и заглянул в серебряный чайник:
– Возможно, глоток чая подкрепит…
Миссис Криган выхватила у него крышечку чайника:
– Этот чай несвежий. Я заварю другой. Теперь, господа, будьте любезны покинуть опочивальню ее милости.
Шотландец молча кивнул Уайльду, и они направились к выходу. Уже в дверях он заметил над письменным столом небольшой холст. Его ноги приросли к полу, когда он узнал на портрете маленькую девочку в синем платьице, прижимающую к себе тряпичную куклу.
Спустя несколько часов Конан Дойл вошел в комнату Уайльда с тетрадью для заметок под мышкой. Ирландец сидел в кресле, скрестив ноги, с раскрытым томиком любовных стихотворений и бокалом вина. Рядом на столике стояла початая бутылка, значит он собирался выпить ее до дна. Драматург встретил друга молчанием.
– Оскар, ты должен кое-что узнать о сегодняшнем происшествии.
Уайльд, ни слова не говоря, склонил голову набок и вопросительно поднял бровь.
– После встречи в Мэйфейре у меня появились вопросы. Образ жизни юной особы, светобоязнь оказались результатом недуга под названием порфирия.
– Да, ты рассказывал. Отсюда ставни, темные комнаты, вуаль?
– Верно. На следующий день я решился написать знакомому специалисту в этой области.
– И?
Конан Дойл открыл тетрадь, достал небольшой конверт и протянул Уайльду. Доктор прикусил губу и, затаив дыхание, наблюдал за выражением лица друга. Пробегая глазами короткую записку, ирландец пережил ряд эмоций: удивление, недоумение, раздражение, недоверие и под конец отрешенность. Дочитав, он сложил листок и вяло улыбнулся. На этот раз обычная словоохотливость покинула его.
– Ты молчишь, – прервал паузу Конан Дойл.
