Судьбе наперекор… - Лукина Лилия (читать книги без .txt, .fb2) 📗

— Да нет, силы ему было не занимать,— покачал головой Колька.— Да только Игоря уже давно в живых нет. А уж коль ты считать собралась, то тогда и Матвея с Панфиловым сюда приплюсуй, да и Власова до кучи. Они ведь тоже, можно сказать, в твоей жизни есть. А вот ты-то сама в их жизни есть? По большому счету, всерьез? Ну? Молчишь? Тогда я тебе скажу — нет тебя в их жизни! Случись что-нибудь, они тебе, безусловно, помогут и с днем рождения поздравить не забудут, и с Восьмым марта, но вот чтобы помнить о тебе ежедневно, ежеминутно, твоей жизнью жить — этого нет! У них своя жизнь! Свои проблемы!

Взбешенный Колька гневно бросал мне в лицо все эти слова, а я смотрела на него и не могла ничего на это возразить — он был прав. От первого до последнего слова прав.

— Ленка, а ты как? Ты вообще-то до конца понимаешь, что ты наделала? Ты же свое собственное будущее в канализацию спустила! До тебя это дошло или нет?

— Коля, но даже если Орлов меня любит, то я-то его не люблю! Понимаешь? Не люб-лю! — решительно и по складам заявила я.

— Врешь, Ленка! Нагло врешь! Причем самой себе, что хуже всего,— Колька грустно посмотрел мне в глаза, и я отвела взгляд.— То-то же. Зацепил тебя Влад, и крепко зацепил. Иначе не стала бы ты метаться и коньяк в одиночку пить — запах-то в карман не спрячешь.

— Нет, Коля, нет. Ну просто привязалась я к нему за эти дни, привыкла как-то,— старательно глядя в сторону, оправдывалась я.

— И опять врешь! Ты к нему, конечно, привыкла, но еще больше к тому, что рядом глыба, монолит, стена железобетонная, за которой никакие бури не страшны... Что рядом мужик из настоящих, каких теперь днем с огнем не найдешь... Который за тебя все решит и все сделает, рядом с которым ты слабой можешь быть. За-щи-щен-ной, о чем ты всегда мечтала! Только ты по собственной глупости сама свое счастье разрушила. И я тебе только одно совершенно искренне желаю: чтобы ты никогда не поняла, какую же непоправимую ошибку ты совершила, когда отказалась от человека, которому была по-настоящему нужна.

Он поднялся из кресла и пошел в коридор, а я за ним.

— Ладно, Ленка, пойду я,— уже в дверях он повернулся ко мне и попросил: — Посмотри в зеркало, на глаза свои посмотри.

Я посмотрела, но лучше бы я этого не делала — глаза снова были пустые, равнодушные, безжизненные — одним словом, мертвые, и я, закусив губу, отвернулась.

— Вот то-то и оно-то! И самое главное, что Игорь, если бы вдруг мог узнать, что ты натворила, не понял бы тебя, не одобрил и сказал бы то же, что и я: дура ты, Ленка! — Николай грустно вздохнул.— И вот еще что... Не звони мне больше... Никогда... — он, скривившись, отрицательно покачал головой.— Не интересно мне как-то с дураками общаться! Уж извини! — и он очень аккуратно закрыл за собой дверь.

— Вот и все, Снежинка,— сказала я, глядя на козочку.— Вот и не стало у меня друга Николая Егорова, да и Васьки, можно сказать, уже нет. Только ты одна и осталась... Хоть ты меня не бросай... В память об Игоре. Он ведь подарил мне тебя на счастье, так помоги мне обрести хотя бы душевный покой.

Я вернулась в комнату и рухнула на диван, обхватив голову руками. Ну за что, за что на меня все это свалилось? Ведь я никому не мешаю жить, своих правил не навязываю, стараюсь людей из беды выручить, того же Кольку сколько раз утешала, когда ему трудно приходилось. Почему же все норовят залезть в мою жизнь и повернуть ее так, как они считают нужным? Почему мне диктуют, как я должна жить? Почему не хотят принимать меня такой, какая я есть? Почему даже сейчас, когда мне так плохо, не нашлось ни одного человека, который бы меня понял. И мне стало так горько и обидно, что я разрыдалась, как в детстве, всхлипывая и размазывая слезы по лицу. Мне так захотелось прижаться к сильному плечу Игоря, чтобы он обнял меня, погладил по голове и успокоил: «Не плачь, Аленушка, все будет хорошо», и я достала его фотографию.

— Игоречек, хороший мой, неужели я действительно такая дура? Помоги мне, Игорь, научи, что делать.

Я металась по квартире, не находя себе места, и тут мне на память пришли слова папы, сказанные, когда я, сама полуживая, отлеживалась после гибели Игоря у родителей в деревне: «У тебя, Елена, голова должна быть работой занята, только это тебе помочь сможет». Я тут же достала визитку Солдатова и набрала его номер.

— Здравствуй, Семеныч,— сказала я, когда он мне ответил.— Твое начальство еще заинтересовано в моей работе?

— Привет, Елена, и не только оно,— радостно заверил он меня.

— Ну тогда я завтра к девяти подъеду. Нормально будет?

— Ждем. Кабинет готовить?

— Обойдусь.

Вот и кончился мой отпуск, думала я, ложась спать. Расследование, судя по всему, будет не из легких, и ни сил, ни времени на всяческие переживания у меня просто не останется, а там и забудется все. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон, и все вернется на круги своя.

А ночью меня мучили кошмары. Мне снился лежащий на дороге, весь в крови Игорь. Вокруг него стояли люди. Расталкивая их, я пробилась к нему, упала на колени, приподняла, обняв за плечи, вглядывалась в лицо и просила: «Не уходи! Не оставляй меня! Что я буду без тебя делать?». А он открыл глаза и сказал: «Жить, Аленушка. Это же такое счастье — просто жить», и из последних сил добавил: «И не противься судьбе». Его глаза закрылись, тело обмякло в моих руках, и я поняла, что он умер. Я прижала его лицо к своей груди и зарыдала, а когда посмотрела на него снова, то это был уже Батя. «Нет! — кричала я.— Нет! Только не это! Нет!».

Я проснулась от собственного крика вся в слезах и посмотрела на стоящую на столике рядом с диваном фотографию Игоря — в едва проникавшем в комнату слабом свете уличных фонарей его лицо казалось печальным, а глаза грустными.

— Спасибо тебе, Игоречек, я все поняла. Раз ты приказал мне жить и не противиться судьбе, значит, так и будет. Я сделаю все, как ты хочешь. Не переживай, родной, я ничем не огорчу твою душу. Ведь я люблю тебя, Игорь.

ГЛАВА 5

Зайдя на следующий день утром на кухню, я подошла к уже хлопотавшей там Варваре Тихоновне, обняла ее за плечи и очень серьезно попросила:

— Не надо за меня переживать! Что было — то прошло, и вспоминать об этом мы не будем, хорошо? Мне предстоит работа, очень тяжелая и ответственная, и поэтому нервы у меня должны быть спокойны, а если я буду постоянно ваши грустные глаза видеть, то какой же тут покой? — Она понятливо закивала.— Вот и славно! Не знаю, смогу ли я приезжать обедать, так что вы особо не затевайтесь. Главное, чтобы к ужину что-нибудь было. Договорились?

Она мне опять покивала и испуганно спросила:

— А работа опасная?

— Не знаю,— я пожала плечами.— Как пойдет...

Собираясь на завод, я по привычке стала проверять

сумку — вроде все на месте,— положила туда еще диктофон с чистой кассетой — вдруг пригодится, а потом появилось ощущение, что там чего-то не хватает, я покопалась в ней еще раз и поняла: очки, мои очки с дымчатыми стеклами, оказывается, я их уже давно не надевала. Начала искать — как сквозь землю провалились. Присмотрелась к своим глазам — они были красные, зареванные, несчастные. Но вот мертвыми они больше не были.

Уже уходя; я, как всегда перед началом нового дела, чтобы не спугнуть удачу, погладила козочку:

— Мы отбодаемся, Снежинка! Мы назло всем возьмем и отбодаемся! — решительно заявила я, в глубине души чувствуя, что совсем в этом не уверена.

По дороге у меня появилось искушение заехать в фирменный магазин, где за считанные минуты можно было бы подобрать себе новые очки, но я остановила саму себя — не надо. Игорь велел мне жить — значит, буду жить.

На заводе Пончик, подхватив меня под руку, тут же поволок к себе в кабинет, где уже был Михаил, усадил в кресло и радостно заявил:

— Ну, нашего полку прибыло! Теперь мы...

— Сбросимся,— тут же предложила я,— поедем на рынок и купим много-много шапок, чтобы убийцу закидать, когда найдем.