Судьбе наперекор… - Лукина Лилия (читать книги без .txt, .fb2) 📗
— Павел! Лидию Сергеевну, как мне говорили, неоднократно звали замуж. Она отказывала. Ты же ее не принуждал к замужеству?
— Лена, она хранила верность живому, а ты? — возразил он.
— А для меня, Павел, Игорь живой. Прости меня, но мне сейчас очень плохо. Я соберу сумку и поеду домой.
— Поезжай, если хочешь, только помни, что я все равно твой друг. Договорились?
Моих сил хватило только на то, чтобы кивнуть.
Забрав у Варвары Тихоновны Ваську, я поднялась к себе, и, когда оглядела свою чистенькую, неожиданно ставшую уютной квартиру, где в каждой складке портьер, в блеске отмытых окон, в красках беспощадно выбитого во дворе ковра чувствовалась Батина рука, на меня навалилась такая тоска, что хоть вой, хоть руки на себя накладывай. Да еще и Васька ходил по квартире осторожно, словно по битому стеклу, недоверчиво принюхиваясь к совершенно чужим запахам, и поминутно тоскливо на меня оглядываясь — ему явно хотелось назад, к Варваре Тихоновне, где все привычное и родное. И я бросилась звонить Егорову — единственному человеку, который был способен меня понять и утешить.
— Мыкола, привет, это я.
— Привет, Ленка,— безрадостно сказал он.— Я уже все знаю — мне Влад утром звонил, чтобы попрощаться. Что же ты, дуреха, наделала?
— Молчи, Коля, прошу, молчи... Мне сейчас так плохо, что...
— Верю, Ленка, верю,— все так же безрадостно сказал Николай.—Ты уж продержись до вечера, а я после работы к тебе подъеду. Но с каким бы удовольствием,— неожиданно прошипел он сквозь зубы,— я бы надавал тебе таких плюх, чтобы ты до конца жизни запомнила! — и бросил трубку.
Я заварила себе кофе и устроилась с сигаретой в своем любимом кресле, но не могла усидеть на месте. Вскочив, я начала мерить комнату шагами, сама с собой вслух разговаривая:
— Так, Елена Васильевна, давай разберемся. Эмоции задвигаем подальше и будем рассуждать только логически. Что было бы, если бы ты согласилась выйти замуж за Орлова? А то, что тебе пришлось бы бросить здесь все и ехать с ним на Север, потому что он командир полка и в отставку явно не собирается. Так? Так. А что бы ты там, Елена Васильевна, делала? А нет там для тебя работы! Пришлось бы тебе стоять у плиты, стирать, гладить, убирать, шить, вязать, обсуждать с полковыми дамами, каждая вторая из которых, если не первая, мечтала видеть на твоем месте свою дочь, племянницу, золовку или кого-то еще, последние сплетни: кто кому с кем изменяет, кому какое звание или должность светят и почему. А то и того хуже — делиться впечатлениями от последней серии какой-нибудь очередной латиноамериканской ерунды. Бр-р-р!
Остановившись напротив зеркала, я посмотрела на свое отражение и поразилась — какая невыносимая боль стояла в моих глазах! — и я, поспешно отвернувшись, спросила саму себя:
— Смогла бы ты? — и покачала головой.— Крайне сомнительно! Хорошо... А если бы у тебя вдруг... Хм, откуда бы это?.. Но вдруг была бы интересная работа и плюс к этому еще и домработница, смогла бы ты смириться с тем, что всю оставшуюся жизнь будешь играть при муже вторую роль? Тебя ведь саму бог характером не обидел, но и Батя лидер, и у него такая сила воли, что он кого угодно сможет под себя подмять. Даже Васька это почувствовал. Кстати, где зверюшка?
А Василис сидел на пуфике в коридоре и тоскливо смотрел на дверь — все ясно, он ждал Варвару Тихоновну. Я взяла кота на руки, прижала, начала гладить и тихонько попросила:
— Васенька, я понимаю, что она тебя вкуснее кормит, больше с тобой возится и разговаривает, только мне сейчас ужасно плохо. Помоги мне, пожалуйста!
А Васька на это серьезно взглянул мне в глаза, потом уткнулся мордочкой мне в шею и замурчал.
— Ну вот и хорошо! — я сама прижалась щекой к его голове и обратилась к козочке: — И ты, Снежинка, тоже помоги мне. Ради Игоря, ради памяти о нем,—я осторожно погладила ее завиточек на лбу.— Ты помнишь Игоря? Нет? А я вот помню!
Тут раздался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, и вошла Варвара Тихоновна. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что случилось что-то нехорошее.
— А Владенька где? — осторожно спросила она.
— Он уехал,— постаралась как можно спокойнее ответить я.— Точнее, улетел. Совсем. Он не вернется.
— Он вас бросил? — она с ужасом глядела на меня.
— Да нет... Ну, в общем, это неважно.,.
— Значит, сами прогнали,— поняла Варвара Тихоновна и, как-то сникнув, пошла в кухню.
Когда я через некоторое время вошла туда же, чтобы сделать себе очередную порцию кофе, она сидела за столом и чистила овощи, время от времени промокая слезы тыльной стороной ладони, а Васька сидел рядом с ней и тревожно заглядывал ей в глаза.
— Вы чего, Варвара Тихоновна? — удивилась я.
— Владеньку мне жалко, да и вас тоже. Смотрела я на вас с ним и думала: вот будут они жить да радоваться. Ан не вышло. Почему?
— Потому что я его не люблю,— твердо ответила я.
— Любовь, Елена Васильевна, разная бывает... Такая случается, что лучше бы ее вообще не было... Да и проходит она... А вот тепло душевное, если оно есть, если его специально сапожищами грязными не растопчут, навсегда остается. А ведь вам рядом с Владенькой тепло было... — говорила она, не поднимая глаз.— Не знаете вы, что такое одиночество. А я знаю, очень хорошо знаю... Если бы не вы да Васенька... Эх, да что уж там!.. Не дай вам бог под старость лет одной остаться, без близкого человека рядом... Не дай вам бог...
Каждое ее слово било по моим натянутым нервам наотмашь, и я сдерживалась из последних сил.
— Давайте не будем это обсуждать, Варвара Тихоновна,—решительно сказала я.—Я ничего есть не хочу. Вы приготовьте что-нибудь на вечер — Николай после работы придет,— и, повернувшись, ушла в комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Я достала подушку, легкий плед, потом щедрой рукой плеснула в фужер коньяк, сказав при этом: «Это лекарство!», выпила, почувствовав, как по телу разливается тепло и спадает нервное напряжение последних часов, и, устроившись поудобнее, приказала самой себе: «Спать! Спать! Спать!».
Меня разбудил звонок в дверь — Егоров, поняла я. В коридоре я огляделась — Варвара Тихоновна уже ушла и забрала с собой Ваську.
— Ну как ты? — хмуро спросил Николай.
— Уже лучше,— честно ответила я.— Пошли, я тебя покормлю, да и сама заодно поем. Коньяк будешь?
— Нет, ничего не хочу,— безрадостно сказал Колька, прошел в комнату, сел в кресло и с горестным видом, подперев голову рукой, попросил:
— Ленка, объясни мне, почему ты отказала Владу? Ведь я, когда тебя с ним увидел, честное слово, обрадовался — у тебя же глаза снова живые были. Ты хоть понимаешь, что счастлива с ним была? И могла бы до конца жизни такой остаться, если бы не дурь твоя.
В ответ на это я просто пересказала ему те выводы, к которым пришла, пока металась, разговаривая сама с собой по комнате, на что Колька грустно хмыкнул.
— Насчет двух медведей в одной берлоге, ты, Лена, не обольщайся. Ты по сравнению с ним шарик воздушный, и не более того. И своими логическими построениями ты мне голову не морочь. Из-за Игоря ты ему отказала. Я тебя, Ленка, черт-те сколько лет знаю, но, честно говоря, так и не смог понять, что Батя в тебе нашел.
— И я, представь себе, не знаю и гадать об этом не собираюсь. А вот что я очень хочу знать, так это от кого Батя про Игоря услышал? Не ты ли был тем самым сослуживцем, которого он проведать ходил? Не ты ли ему все рассказал? И фотографию, наверное, показал, когда я вас около бара застукала? Зачем?
— Я! — твердо заявил Мыкола.—И раскаиваться в этом не собираюсь. Потому что видел, что не из пустого любопытства он спрашивает, что у него к тебе серьезный интерес. Не ты ли всегда о сильном человеке мечтала, а? Так теперь можешь больше не мечтать, потому что он в твоей жизни уже был. Понимаешь, б ы л. И больше не будет. Такие, как Влад, на старое пепелище не возвращаются!
— А почему это только один? Ты что же, Игоря сильным человеком не считаешь?
