Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона - Голодный Александр Владимирович (читать полную версию книги TXT) 📗

– Возможно…

Опять сплошная наука. Только буквы знакомые. Нет, в чем дело, я знаю. Но вот подсказать…

– … переливание крови?

– Вы видели результаты анализов. То, что у него в сосудах, уже не кровь. В человеческом понимании, естественно.

– Попытка повысить температуру тела использованием внешнего источника тоже результата не принесла…

Лара задумчиво расхаживает по помещению. Кстати, а почему слышу звуки шагов? Где мягкая обивка?

– Да. Температура так и осталась низкой. Я практически уверен, что это последствия сильнейшего энергетического истощения.

Ну, наконец-то! Очень сложно было догадаться?

– Сейчас его организм пребывает в стазисе, пытаясь накопить энергию. Не забывайте – изменения не прекратились, они продолжаются. Соответственно, чем-то подпитываются.

– Чем?

– К сожалению, я не могу дать ответ на этот вопрос.

Звук приближающихся шагов. Едва уловимое касание – кожа словно онемела.

– Лариса Сергеевна!..

Раздраженное:

– Слушаю вас.

Взволнованное:

– Что вы сейчас сделали?

Недоуменное:

– Поправила одеяло, провела по лицу.

– Повторите. Стоп!

Все лучше чувствую нежную ладошку, от которой распространяется живительное тепло.

– Положите вторую руку. Наклонитесь к нему ближе. Еще. Еще!

– Сергей Дмитриевич…

Безапелляционное, полное самоуверенности гениального экспериментатора:

– Лариса Сергеевна, ложитесь к Альфе в постель. Немедленно.

Возмущенное:

– Что вы себе позволяете?!

Ученый сбавляет обороты:

– Э-э-э. Прошу прощения, я не так выразился. Ваша близость оказывает на Альфу положительное влияние. При физическом контакте отмечается…

Улавливаю в монологе знакомые предлоги…

– …картина работы мозга.

– Вы уверены?

– Разумеется! Дельта-пики…

Бред из монолога доктора Франкенштейна…

– …и температура уже поднялась на три сотых.

Сомневающееся:

– Вы уверены, что это не погрешность аппаратуры? По-моему, лицо все такое же холодное.

Просто взмолившись в ответ:

– Лариса Сергеевна!.. Но ведь вы самый близкий Аль… Александру Владимировичу человек. Он каким-то образом ощущает ваше присутствие. Ложитесь, я прошу вас.

Нерешительное:

– Ну, хорошо.

После паузы:

– Сергей Дмитриевич, вы не хотите выйти?

– Э-э-э, я планировал провести наблюдения, возможно, подсказать наиболее эффективную по…

По-моему, до ученого дошло, что он сейчас собирался сказать. Вовремя остановившись, продолжил с явным смущением:

– Извините. Я выхожу.

– Будьте любезны.

Шаги, звук прикрываемой двери.

Шорох одежды, прерываемый стуком в дверь.

– Что еще?

– Лариса Сергеевна, прошу понять меня правильно…

– Я слушаю.

– Я уверен, что будет достигнут надлежащий результат, если на вас останется минимум одежды. А лучше…

Ледяное:

– Сергей Дмитриевич!..

– Да-да, я выхожу. Извините.

Одеяло приподнимается, очень слабо ощущаю осторожное прикосновение.

Поначалу слабо. Вот чего мне действительно не хватало в холодном забытьи. Живое тепло, бьющие через край энергия, любовь и забота, воспринимаемые всем телом. Ласковая ладошка гладит по груди, замирает напротив сердца, заставляя его чаще проталкивать непослушную кровь.

Через какое-то время возвращается паранормальное зрение. Вот совсем рядом милая искорка, накрывшая меня перламутровой дымкой. Некоторое время любуюсь ей, потом осторожно убираю из оболочки тревогу и переживания. Вздрогнув, устало дремлющая Лара расслабляется и крепко засыпает. Каким-то образом понимаю – с момента нашего выхода прошли сутки. И все эти сутки она не смыкала глаз, неотлучно находясь в палате, борясь за мою жизнь.

Благодарность и любовь наполняют душу, светлой волной омывают искру дорогой сердцу женщины. Я знаю – ей сейчас снится счастливый сон.

Временный прилив энергии сменяет усталость. Но не та, свинцовая, которая совсем недавно давила неподъемной плитой. Обычная, когда хочется просто спать.

Как ни странно, но, похоже, прописанное лекарство помогло. Открыв глаза, понимаю, что меня пробил сильный пот, во всем теле слабость, а меч вполне дружелюбно уперся гардой в плечо. Вот железяка настырная! А в одиночестве он побыть не пробовал?

Из затопивших сознание полных боли от череды потерь и людского предательства образов делаю вывод – я не прав. Извини, друг, не знал. Даю слово – не брошу.

Так, с этой стороной взаимопонимание достигнуто. Что с другой? С трудом повернув голову (ослаб, кстати, нереально), любуюсь моей темноволосой красавицей.

Почувствовав взгляд, она шевелится, открывает глаза, проводит рукой по моей влажной груди и встревоженно приподнимается:

– Саша!

Улыбаюсь.

– Ты весь мокрый!

– Думаю, это хорошо.

Изящная ладошка ложится на лоб:

– Да. И температура нормальная. Так, надо быстро сухое…

Выскальзывает из-под одеяла.

М-да, с исполнительностью у Ларисы все замечательно. Даже в высшей степени. Сказали «без одежды», значит… Гм-м.

Лара укоризненно поглядывает на меня.

– Саша… Ты не хочешь отвернуться?

– Извини, милая. Это выше моих сил. Во-первых, ослаб, во-вторых, ты очень красивая. Просто невозможно оторвать глаз.

Поправляет комбинацию, снимает со спинки стула юбку:

– Ненакрашенная, нерасчесанная…

– Прекрасная. Восхитительная. Бесподобная. Ненаглядная. Любимая. Единственная.

– Господи, так бы и слушала всю жизнь…

Надев медицинский халат, вынув из стенного шкафа стопку белья, Лара приступает к обслуживанию больного.

На которого, к слову, без слез не взглянешь. Такое впечатление, что остались одни кости и жилы, обтянутые кожей.

Ассоциативно вспоминается: «Ресурс почти исчерпан». Радует лишь упоминание частью сознания слова «почти».

Хорошо еще одно – в связи с потерей веса перекатывать мою тушку ей не очень тяжело.

Минута – и половина кровати застелена сухим бельем. Растертый мягким полотенцем, оказываюсь на чистом, сверху накрывает одеяло в свежем пододеяльнике. Финист, кстати, неотступно следует за мной. Предупреждаю, посылая мыслеобраз:

– Не вздумай ударить мою женщину.

Ответ оригинален:

– Я стальной, но не тупой. Соображаю.

Продолжение вообще озадачивает:

– Она достойна тебя. Правильной души и крови.

Видали ценителя?

Закончив с одной стороны, Лара переходит на другую. Собирает влажное постельное, полностью разворачивает сухое. Двумя руками решительно берется за меч и замирает в изумлении.

Поневоле воспринимаю передаваемые ей образы. Гм-м, Финист понимает толк в общении с прекрасным полом. Конечно, некоторые картины несколько фривольны, но зато сравнения с незаурядными женщинами далекого прошлого отношу к удачным комплиментам. Да, кстати, и я считаю, что та княгиня и Лариса – одно лицо.

Деликатно положив двуручник ближе к краю, польщенно улыбается, все еще с улыбкой берется за меня.

Поймав ее взгляд, подмигиваю.

Понимает:

– Вы, мужчины, все одинаковы.

– Но ведь он прав? Положа руку на сердце?

– Ох, Саша…

Спохватившись:

– Попить хочешь?

– Да, с удовольствием.

Что-то витаминизированное на основе гранатового сока. Идет прекрасно, только глотать трудновато. Маленькими глотками осилив кружку, откидываюсь на подушку опять в испарине. Отойдя к столику с мощным ноутбуком, подключенным к медицинской аппаратуре, Лариса внимательно изучает информацию, вполголоса комментирует:

– Никогда бы не поверила. Сплошная ненаучная фантастика.

Понимаю, о чем она:

– Любовь творит чудеса, Ларочка.

Возвращается, с нежностью и жалостью смотрит в лицо. Не выдержав, осторожно обнимает и плачет. Слезы облегчения.

С неимоверным трудом поднимаю руку и глажу по вздрагивающей спинке. Понемножку успокаивается:

– Ну вот, еще и зареванная…

– Все равно любимая и прекрасная.