Selbstopfermanner: под крылом божественного ветра - Аверкиева Наталья "Иманка" (книги без сокращений TXT) 📗
— Дэвид никогда ничего не обсуждал на месте. Есть телефон, интернет… — Она расстроено опустила взгляд и недовольно нахмурилась.
— Мари… Ты специально сейчас говоришь мне это, да?
— Прости.
Я не сдержался, шагнул к ней и обнял. Она уткнулась носом мне в плечо и вздохнула.
— Я буду звонить тебе каждый день, хорошо?
Кивнула.
— Когда ты улетаешь?
— Послезавтра. Ты же сама сказала — есть телефон и интернет.
— Я просто привыкла, что ты всегда рядом.
Я широко улыбнулся. Сердце стучалось быстро и гулко. Я боялся, что она почувствует его. Я очень осторожно вдохнул запах ее волос, чувствуя, как кружится голова, а тело наполняется приятной истомой.
— Две недели пролетят очень быстро…
— А потом ты уедешь в тур.
— Должен же кто-то кормить мою большую семью.
— Да, ты прав. Иди, — она мягко отстранилась и открыла дверь. — Я буду ждать твоего возвращения.
Я поцеловал ее в щеку и быстрым шагом отправился на лестницу.
— Том, — неожиданно остановила меня Мари.
Я обернулся. Она явно что-то хотела спросить. Бросала на меня короткие взгляды, но не решалась произнести это вслух.
— Говори, — доброжелательно улыбнулся я.
Она посмотрела мне прямо в глаза черным в ночи взглядом и тихо, но внятно произнесла:
— Зачем ты все это делаешь для нас?
Вопрос застал меня врасплох. Меня словно поймали на месте преступления. Хотелось сбежать, исчезнуть… Она смотрела мне в глаза, не моргая.
Потому что люблю тебя.
— Нууу… — Потому, что люблю. — Понимаешь… — Люблю. — Просто… — Очень люблю. — Просто, понимаешь… — Очень-очень люблю. — Эм… Как тебе сказать… — Безумно люблю. — Нууу… Потому чтооо… — Люблю. — Потому что ты моя семья. Вот. — Идиот.
— Семья… — эхом подхватила она. Не то спросила, не то подтвердила.
— Да, семья, — выдавил я. И, махнув ей рукой, бегом бросился вниз по ступеням. Идиот! Какой же я идиот!..
Всю дорогу домой, я придумывал ответы на ее вопрос. Я проговаривал их, откидывал в сторону, придумывал новые ответы и снова их забраковывал. Зачем она спросила это? Что она имела ввиду? И взгляд… Может она думала о другом? Может не то хотела спросить? Я прокручивал в голове вопрос и раз за разом убеждался, что она спросила не о том, о чем хотела спросить. И эти ее интонации… И расстройство, что я уезжаю. И то, что будет скучать. А вдруг она догадалась? Стоп, Том! Мари всегда была прямым человеком. Если бы она думала о другом, то и спросила бы о другом. Ты выдаешь желаемое за действительное. Хватит фантазий. Тебе тридцать лет, ты настроил себе воздушных замков. Как тебе в них хорошо и уютно! Там есть твоя Мари, твоя птичка, твои вечера с плюшками, твои ритуалы, близнецы, которые тебя называют папой. Но на самом деле там нет ничего, кроме твоих фантазий. Всё не так. Ты же отлично знаешь, что Мари любит Билла, и отлично знаешь, кого близнецы должны называть папой. Так зачем всё это? Зачем делать самому себе больно? Ты ненормальный, Том Каулитц. Ненормальный. Мари не интересует твоя любовь. Ей нет до твоих чувств никакого дела. Забудь.
С Биллом мы так и не встретились накануне отъезда. Он сказал, что у него дела, очень извинялся и обещал завтра быть в офисе во что бы то ни стало. Ладно, я все равно подстраховался и оставил за главного Карла. При нем, по крайней мере, будет порядок. Вечером Георг и Густав позвали меня в кабак, отметить отъезд. Я сначала хотел отказаться, но подумал, что вещи собирать мне все равно лениво, вот кто придумал эту авантюру, тот пусть и пакует чемоданы.
— Слушайте, что тут было на днях, — доверительно понизив голос, склонился к центру стола Густав, загадочно сверкая глазами. Георг наклонился к нему. Я отхлебнул из бокала пива, закинул в рот кусок мяса и откинулся на спинку. Состояние уже такое, когда во всем теле образуется приятная гибкость, а настроение становится благодушным.
— Не томи, — поторопил я друга.
— У Мари любовник.
Если бы Густав сейчас со всего маха засадил мне по яйцам, а потом набил морду, я бы удивился меньше.
— Что? — хихикнул Георг.
Я смог только подпереть кулаком челюсть и наклониться к другу поближе, чтобы не пропустить ни одного слова.
— Я видел их на днях.
— Когда? — внутри все взрывалось.
— Дня два или три назад.
— Где?
— В центре. В кафе.
— А что ей? — пожал плечами Георг. — Она баба свободная.
— Заткнись! — рявкнул я на него прежде, чем успел сообразить, что не надо было этого делать.
Мужики повернулись ко мне с заинтересованными лицами. Надо срочно выкручиваться!
— Она жена моего брата, — пояснил я.
Георг усмехнулся:
— Твой брат счастливо женат на другой телке. А Мари уже больше года свободна.
— И что? — набычился я.
— Иди в задницу, — добродушно отмахнулся от меня Георг и, повернувшись к Густаву, велел: — Рассказывай!
— Не, если Том так реагирует… — замялся явно смутившийся друг.
— А чего ты так разволновался? — обернулся ко мне Георг. — Ревнуешь что ли?
— Придурок? — возмутился я.
— Он не ревнует, просто бесится, — рассмеялся он, поворачиваясь опять к Густаву. — Рассказывай.
Густав покосился на меня и, убедившись, что я не кинусь в драку, произнес:
— Они зашли в кафе, видимо, на бизнес-ланч. Мари была в деловой одежде. Тот мужик холеный такой, очень стильно одет. Блондин с шикарной шевелюрой…
Георг заржал:
— У Мари теперь аллергия на брюнетов!
— А на морду? — прищурился я.
— Да я морду толком не видел, они сразу же за столик сели. Он ко мне спиной сел, а Мари лицом.
— Почему сразу любовник? — фыркнул я. — Может она просто с работы зашла с коллегой пообедать.
— С коллегами за ручку не держатся и не лобызаются прилюдно. Он ее взглядом просто пожирал.
— Он же к тебе спиной сидел!
— Там двух секунд хватило, чтобы это понять, когда они вошли и он ей стул пододвигал. К тому же он ее руку из рук не выпускал. Все гладил и гладил. Думаешь, просто коллега такое бы себе позволил?
Я поджал губы. Внутри все завязывалось в узлы, причиняя физическую боль.
— И вот они сидели, общались, смеялись. Мари кокетничала, глазками стреляла. Сто лет ее такой не видел. А потом он ей видимо сказал что-то. Мари аж в лице изменилась. Руку у него выдернула, губы салфеткой вытирать начала. Поднялась, а он ее за руку ухватил и обратно на место дернул. Я смотрю и понимаю, что сейчас она ему мясо устроит. Ну вы же знаете нашу Мари. Думаю, надо подойти и забрать ее, пока она тут в гневе бар не разнесла. А он руку ее так как-то вывернул и на себя тянет. Агрессивно очень, словно угрожает. Мари руку пытается забрать, он не пускает. Тогда она как заорет на него! Посуду со стола смахнула, вскочила. Тот опешил. Она ему в лицо чаем плеснула и ушла быстро.
— Надеюсь, обварила? — буркнул я.
— Нет. Чай, похоже, холодный был.
— Ну с чего ты взял, что они любовники? — не сдавался я. — Может они только… — Я даже не мог этого произнести, до такой степени было больно и обидно.
— Да любовники, Том. Это видно.
— Что тебе видно?! — заорал я. — Ты же слепой, как крот!
Георг с Густавом переглянулись.
— О, брат, ты поплыл, — протянул Георг.
— Пошел ты! — психанул я. Бросил на стол пятьдесят евро и вылетел из кабака вон. Пошли все к черту! Мари не может! Не могла! Не посмеет!
Я шел по улице, глубоко вдыхая морозный воздух, и едва не орал от возмущения и обиды. У Мари любовник! Любовник! Когда есть я! У нее любовник! Вот он я, а она себе любовника завела! Как она смеет? Как ей не стыдно? Билл ей этого никогда не простит. Черт! А если Билл узнает? Нет, он ей не простит этого! Любовник! Любовник! Да как она только посмела? Как позволила другому коснуться себя? Любовник! Билл не простит! У нее любовник!
— У Мари любовник! — рыкнул я на Сьюзен, едва переступив порог дома.
— Давно пора, — пожала она плечами, забирая мою куртку и вешая ее в шкаф.
— Что?! — Я едва не взорвался от гнева.
