Ребрендинг юродивой - Алексеева Марина Никандровна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— До свидания. Спасибо вам.
Настя побрела к двери, чувствуя спиной его взгляд и ощущая себя от этого страшно неловко, так, как будто она была вся деревянная, а руки и ноги двигались на шарнирах. И так давно эти шарниры не смазывались, что теперь они тягуче скрипели и заедали при попытке любого движения…
— Подождите…
Настя остановилась и, скрипнув всеми шарнирами сразу, неловко повернулась к Андрею. Он смотрел на нее серыми и холодными глазами так, что Насте показалось, что он знает про нее все. Все! Знает все ее тайны и секреты… Даже то, о чем она сама еще не догадывается, — тоже знает…
— Что?
— Я буду тут еще пятнадцать минут. Если возникнут проблемы, то выходите. Мы все решим. Хорошо?
— Да, спасибо, но это излишне. Вы не беспокойтесь. Идите домой…
Настя вопросительно посмотрела на Андрея и поняла, что никуда он, конечно, не уйдет…
Вот свалилась она на его голову! Как же неловко все это…
Открыв дверь своим ключом, Настя ступила в прихожую и начала переобуваться. Пришлось достать тапки для гостей — Настины были безнадежно испорчены…
В квартире стояла подозрительная тишина. Не гремели тарелки и не орал телевизор, как было обычно…
Настя вошла в гостиную и увидела, что там никого не было. Телевизор был выключен. Она растерянно присела на стул и прислушалась. Интересно, кто дома? Может, нет никого? Хотя куда бы им подеваться?..
Тут из своей комнаты выскочила Машка и заверещала:
— Настя, привет! Настя, я по тебе соскучилась!
Девочка кинулась Насте на шею и обвила ее своими тоненькими ручонками.
— Привет, солнышко мое. Я тоже соскучилась. — Она поцеловала Машку в макушку и усадила на колени.
— У меня есть смешной карандашик. Смотри, — Настя протянула девочке карандаш, на конце которого были приделаны розовые лохмушки. — Нравится тебе?
— Маша, не мешай Насте, она устала, — услышала Настя строгий голос и не поверила своим ушам.
Голос принадлежал Стасику. Он стоял в дверях их с Ольгой комнаты и с ненавистью смотрел на Настю. И еще… Стасик был в тренировочных штанах! Замерз, может быть, подумала Настя и вытерла пот со лба. Она бы сейчас с удовольствием скинула с себя всю одежду. Было очень жарко и душно. Свитер облегал тело, сжимал и давил со всех сторон, как тиски, и не давал дышать…
— Настя, мы решили, что лучше будет, если Машка будет жить в комнате с бабушкой. Так что ты теперь одна. Кроватку мы уже перетащили.
— Хочу с Настей! Не хочу с бабушкой! — запищала Машка и демонстративно зашла в их с Настей спальню.
Настя во все глаза смотрела на Стасика и не верила… Вернее, тому, что видела, верила: Стасик был так взбешен, что можно было бы удивиться, почему у него с языка еще не закапал яд. Он с такой ненавистью смотрел на Настю, что ей даже показалось — еще чуть-чуть, и кинется, сомнет, растопчет, разорвет на куски, сожжет, а пепел развеет по ветру… Этому Настя верила безоговорочно. Это было нормально… А вот тому, что он говорил… Этому поверить было категорически нельзя! Беспокоится о том, что Настя устала! Подумать только! Какие нежности! А отдельная комната? Это как прикажете понимать? Неужели это все Андрей? Но как? Что он сказал Стасику? Чем напугал его до полусмерти?
Настя взглянула еще раз в глаза Стасику и чуть не обожглась от той безумной ненависти и еле сдерживаемой злобы, что он изливал на нее. Испепелил бы, если бы мог… Настя поежилась и передернула плечами.
— Пусть Машка со мной остается. Я привыкла. Да и она тоже…
— Нет, мы все решили, — безапелляционно заявил Стасик и ушел в свою комнату, прикрыв дверь.
Тоже — дело невиданное! Обычно их с Ольгой комната была нараспашку. А Стасик отирался где угодно, только не там… Чудеса, да и только…
До глубокой ночи Настя наслаждалась непривычной свободой — шила Регинин костюм в своей теперь отдельной спальне. Заснуть она даже и пытаться не стала. Нервы были так взвинчены, что ни о каком сне не могло быть и речи. В голове мысли роились.
Вероника, поужинав листом капусты, была выпущена на свободу и неторопливо ползала, изучая новое местожительства. Настя следила, чтобы она не залезла куда-нибудь, откуда ее будет трудно потом достать, и наслаждалась ощущением того, что у нее теперь есть СВОЯ черепаха, о которой надо заботиться, которую можно любить, которая будет в Насте нуждаться… И любить изо всех сил своей черепаховой души… Здорово!
…Не напортачить бы с костюмом. В таком состоянии шить его, конечно, не следовало бы, но заняться было больше нечем, а сидеть без дела казалось просто невозможным. Без дела Настя с ума бы сошла… Надо хоть как-то отвлечься.
Она пыталась разобраться в себе и в своих чувствах. Настораживали и пугали ее эти самые чувства…
Мысли, как бы Настя ни пыталась уводить их в сторону, настойчиво возвращались к Андрею.
Она вспоминала каждую его фразу, каждый взгляд и каждое движение…
Что он думает о Насте? Ничего хорошего, скорее всего…
Что можно подумать о женщине, которая ведет себя совершенно неадекватно? А хотелось, чтобы думал — хорошее…
И вообще, чтобы думал… О ней…
Она что — влюбилась? Ну — для совсем уж полного счастья! Вот безответной любви ей только и не хватало! В том, что любовь будет именно безответной, Настя ни капельки не сомневалась…
Она была в панике. Что ей со всем этим делать? То, что Андрей никогда не заинтересуется ею как женщиной, было ясно как белый день…
Нет, чудеса, конечно, бывают. Но — не в Настином случае…
В безнадежном, скажем, не лукавя напрасно и не теша себя иллюзиями, случае…
Что ж, значит, такова ее судьба… Ничего — перетерпит как-нибудь… Что-что, а терпеть Настя уже научилась…
Костюм она закончила в пять часов утра и сразу же уснула.
Андрею тоже не спалось в эту ночь. Он простоял под Настиными окнами полчаса и, не заметив ничего настораживающего, ушел к дожидавшейся его Светке.
Проблема с непутевой учительницей была вроде бы решена. И решена — с блеском!
Андрей не удержался и хмыкнул, вспоминая свою беседу со Стасиком… Этому трусливому человечку достаточно было представиться членом местной криминальной группировки, а внешность у Андрея для такой роли была самая подходящая — очень высокий и широкий в плечах, он умел произвести, когда требовалось, устрашающее впечатление.
В период легкомысленной молодости Андрей, поддавшись веянью моды и брожению неуправляемых гормонов, соорудил себе на голове ирокез — некий торчащий хохолок. Чтобы хохолок торчал правильно, то есть под прямым углом к макушке, приходилось начесывать волосы и нещадно заливать их лаком. Так вот, с этим произведением парикмахерского искусства на голове и в черной футболке с большим белым черепом на груди он производил неизгладимое и очень устрашающее впечатление на окружающих. Никто же не знал, что он на самом деле совсем не страшный, а белый и пушистый — добрый и практически ручной… Столкнувшись с ним в темном безлюдном переулке, люди, как правило, ускоряли шаг и спешили оторваться от Андрея, скрыться поскорее из его поля зрения. Особенно опасались его почему-то мелкие и вечно суетливые тетки с непременными тряпочными сумками в жилистых цепких руках. Только взглянув на него, они усиленно делали вид, что в одну с ним сторону им идти не надо, и начинали прогуливаться на одном месте… И правильно! Нечего заходить в темные и безлюдные переулки с подозрительными личностями. Андрей говорит это Светке как минимум раз в неделю. Только доходит ли до нее?.. В этом он уверен не был.
Стасик был не теткой, но глаза у него от страха превратились в рыбьи — пустые и мертвые, смотрящие в никуда.
— Ты все понял? — спросил на всякий случай Андрей, с отвращением разглядывая почти голого — в каких-то легкомысленных трусах — Стасика.
— Да, понял, — часто закивал головой Стасик.
— Перечислять то, что мы с тобой сделаем, если ты учительницу нашего авторитета обижать будешь? Или сам дофантазируешь?
