Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы - Анисимков Валерий Михайлович (читаем книги онлайн TXT) 📗
«Авторитет», помноженный на большие деньги, вскружил головы новым «ворам», которые открыто начали совершать вымогательства, расправы. Попадая в ИТУ, не зная особенностей сложившихся там отношений, они допускали отступления от уголовных традиций и обычаев – занимались откровенными поборами, притеснениями осужденных, что вело к недовольству основной массы и к потере купленного «авторитета».
Обозначенная ситуация «ворами в законе» оценивалась примерно так: «А вообще, сейчас порядка нигде нет. И у вас, и у нас. Раньше?то у нас понятия четко соблюдались: не работай, воруй, семьи тоже не имей, государство и его законы не признавай, с братвой поступай по совести, ну и так далее. А сейчас кто лезет? Молодежь, беспредельщики, у которых вообще ничего святого нет, никаких понятий: всех подряд – и ваших, и наших. Такой баклан ходки?то ни одной не сделал, а уже мнит себя законником. Фуфло. А в зоне, эти новые как себя ведут? Как шакалы последние. Тут же косяк, красную повязку на руку – и пошел очки набирать, им все равно – на запретку пойдет работать, глазом не моргнув. Любой ценой наверх лезут. Правда, что?то не очень вы их сажаете. Попадают, как правило, тупоголовые отморозки, но до хозяев им далеко»[173].
Традиционные же «воры»[174] не признали званий «новичков» (точно так же, как и в начале 60?х гг. их нововведения в субкультурную жизнь не признавали «правоверные паханы»), осудили и тех сотоварищей, кто принимал участие в «короновании» вымогателей. В преступном мире на основе «этических» разногласий возникла конфликтная ситуация. Инициативу по ее разрешению взяли на себя лидеры уголовной среды, находящиеся на свободе и примкнувшие к своеобразному бизнесу рэкетиров. Они организовали сборы «общаков» для своих бывших единомышленников. Ни одна исправительно?трудовая колония, где отбывали наказание «воры», «фрайера», «смотрящие» и прочие «блатари» не остались без внимания. В места лишения свободы нелегальным путем переправлялись деньги, продукты, спиртные напитки и пр.
Вместе с тем группировки вымогателей привлекали на свою сторону наиболее влиятельных «воров», таких, например, как: В. Иванькова – «Япончика», И. Асянова – «Асяна», Д. Габелашвили – «Дато», А. Белого – «Белого» и др., отбывших наказание в виде лишения свободы, а также возводят памятники усопшим «генералам преступного мира» В. Бузулуцкому – «Деду» и В. Бабушкину – «Бриллианту».
Итак, в 90?е гг. принцип «воровской жизни», гласящий о невмешательстве в коммерческую жизнь, был окончательно преодолен.
Верхние слои криминального сообщества, накопив благодаря преступной деятельности капитал, включались в официальные товарно?денежные операции, тем самым преступный бизнес все более начал сращиваться с легальным.
Например, по оперативным данным, 1 февраля 2001 г. в ресторане «Времена года» в ЦПКиО им. Горького участники «воровской сходки» (Бишкекский, Аксен, Михо, Теймураз и др.) обсуждали варианты вложения крупных денежных средств, добытых преступным путем, в экономику, причем не только российскую, но и некоторых стран СНГ[175].
Посредством инвестиций устанавливается контроль над нефтехимическими предприятиями, лесной, алмазной, алюминиевой промышленностью, а также над отдельными коммерческими банками. По всей стране создаются многочисленные посреднические фирмы по реализации товарной продукции. Несогласных руководителей предприятий, коммерсантов, банкиров устраняют путем физических расправ.
В традиционные субкультурные контакты «воров в законе» определенные коррективы внесло и развитие наркомании. Ее широкое распространение не могло не отразиться на качественной стороне преступности и характере преступных связей. В 60?70?х гг. «авторитеты» уголовной среды старались препятствовать проникновению в свои группировки наркоманов, так как последние могли принести своим непредсказуемым поведением существенный ущерб сообществу. Да и всякая зависимость индивида, в том числе и от наркотиков, в преступном мире не поощрялась. В настоящее время положение изменилось. Органы внутренних дел располагают сведениями об устойчивых связях лиц, причисляющих себя к «ворам», с дельцами наркобизнеса[176]. Часть средств от реализации наркотических веществ поступает в «общаковые кассы», то есть в распоряжение абсолютных криминальных лидеров. Кроме того, отдельные «авторитеты», о чем свидетельствуют оперативно?розыскные источники, систематически сами употребляют наркотики.
Таким образом, Россия пришла к структуре преступности, свойственной всем странам с рыночной экономикой. Субкультурный авторитет теперь поддерживается не столько приверженностью сообщества уголовным традициям и обычаям, сколько размерами «теневого капитала», имеющегося в распоряжении лица. Но было бы ошибочным говорить о нивелировании системы искаженных ценностных ориентаций в среде привычных правонарушителей. Отдельные нормы, традиции, обычаи и межличностные связи изменились, но их функции сохранились. Правоохранительные же органы и законодательная система остались на ступенях переходного периода.
Глава IVНейтрализация субкультурных отношений в местах лишения свободы: проблемы теории и практики
§ 1. «Авторитеты» преступного мира и официальный закон
Законодательство и уголовно?исполнительная практика, направленные на борьбу с хранителями криминальной субкультуры, серьезно менялись в ходе отечественной истории. Каждому этапу развития общества соответствовали и свои представления об основах преступности и мерах борьбы с нею.
Формирование уголовного и пенитенциарного права началось в эпоху становления государственности Древней Руси. Предписания известного памятника древнерусского права Русской Правды (Краткая Правда) основывались на обычаях и сложившейся практике наказания за опасные деяния[177]. Криминальную же среду того времени представляли преимущественно бродяги («лихие люди»), которые, как правило, промышляли воровством и разбойными нападениями. Ответной реакцией на это явились своеобразные законодательные положения. Так, любому предоставлялось право убить застигнутого на месте преступления ночного вора либо вора, убившего огнищанина (собственника) около его дома или во время кражи его имущества (ст. 21 Русской Правды). Продолжалась традиция сурового отношения к ворам, разбойникам и особенно рецидивистам и в Судебниках 1497 и 1550 гг. Например, смертная казнь для «лихого человека», признанного таковым на основании специальной процедуры, могла быть применена за разбой или кражу.
Новым этапом в формировании правовых норм, направленных на борьбу с привычными преступниками и их деяниями, являлось Соборное Уложение 1649 г. Оно пошло также по пути дальнейшего наращивания устрашающего начала наказания. По?прежнему жестко относился законодатель к ворам и разбойникам. За первую кражу вора надлежало бить кнутом, отрезать ему левое ухо, лишить свободы на два года, «в тюрьме работать в кандалах, где государь укажет», а после отбытия тюремного заключения сослать в окраинные города (ст. 9 гл. 21 Соборного Уложения); за повторную кражу – бить кнутом, отрезать правое ухо, лишить свободы на четыре года с работой в кандалах, «где укажет государь», по отбытии тюремного заключения сослать в окраинные города (ст. 10 гл. 21 Соборного Уложения); третья и последующие кражи наказывались смертной казнью. Еще более суровым видам наказаний подлежали бродяги?разбойники [178]. Принципиально не изменились правовые решения и в Артикуле воинском 1715 г. В нем, как и в предыдущих законодательных актах, поддерживались идеи мести преступнику и устрашения населения.
На дальнейшее формирование уголовной и пенитенциарной политики России XIX и начала XX столетия оказали влияние гуманистические учения Ч. Беккариа, И. Бентама, А. Н. Радищева, Н. С. Таганцева, С. В. Познышева, И. Я. Фойницкого и др. Наряду со смертной казнью, телесными наказаниями все шире начинают применяться меры по изоляции привычных правонарушителей от общества. Более того, перед учреждениями, исполняющими наказания, ставятся задачи по исправлению арестантов. Так, видный теоретик отечественного права конца XIX в. И. Я. Фойницкий писал, что наказание не должно быть развращающим ни для наказуемого, ни для общества. Само понятие «исправление» сблизило в области наказания интерес общественный с личным, показав, что наказание приносит обществу пользу всего надежнее путем доставления пользы самому наказываемому, воспитывая его в духе осознания своих социальных обязанностей и доставления ему возможности честной жизни по отбытии наказания[179].
