Книга Холмов (СИ) - Карелин Антон (книга регистрации .TXT) 📗
Со старостой пришли трое: слева мялся неуверенный, лысеющий смотритель Холмов с большим родимым пятном на лице и новенькой, дорого сделанной Малой Книгой в руках. Посередине замерла подтянутая, седая алхимичка - лет пятидесяти, в фартуке, который не оставлял сомнений в ее роде деятельности. Справа стоял молодой мужик, крепкий, как и большинство в Землеце, в короткой бороде. Светлые, блеклые глаза выделялись на почти черном лице.
- Это Френ, господа хорошие, наш смотритель. Готов денно и нощно вам вспомогать в деле семи-надесятого Холма. Вот Илза, по науке старшая, а вдруг пригодится. И Беррик, над юнцами хозяин.
- А тебя как звать, староста? - с плохо скрытой антипатией поинтересовался Дик.
- Да так и зови, луковый человече, старостой, - ответил золтыс, оглядывая рэйнджера с головы до ног. - Не молод я.
- Что с детьми? - сморгнув все эти сотрясания воздуха, прямо спросила Алейна.
- Не с детьми, милостивая жрица, с юнцами, - тут же ответил Беррик, выступая вперед. Видно тоже волновался и не хотел попусту тратить время. Голос у мужика был зычный, сразу слышно, что привык перекрикивать гвалт. - Прокляты тьмой, плохо дело. Так не расскажешь, надо вам посмотреть, внизу...
- Чего же вы сюда тащились с делегацией, время теряли, - сказал, вставая, Кел. - Ведите к вашим проклятым.
Земляне глядели на Лисов каждый по-своему озадаченно. Взбираясь вверх по лестнице, они тянули нелегкие сумы, где доверху набились: приторная лесть, напускное участие, деланые улыбки и поклоны; в обмен ожидали обычного: горделивой похвальбы, апломба, мелочной торговли. И никак не готовности приступить к чужому делу без лишних просьб.
Впрочем, они еще плохо знали Лисов, у которых каждая голова думает и тянет в свою сторону.
- Господин хочет сказать, - перевел рэйнджер, - что наша ханта не против оказать услугу вашему поселению. Особых церемоний не надо, мы люди простые. Ведите.
- Господин не хочет сказать, что ханта будет работать забесплатно, - с усмешкой поправил его Кел. - Но прежде, чем решать и бить по рукам, надо посмотреть.
- Меня вообще ваши дети не интересуют, - резко и утомленно выдохнул Винсент. - У нас серьезная беда, у всего Мэннивея! Кто-то чрезвычайно могучий и, судя по всему, хитрый, рвется на свободу, каждый час промедления может привести к тому, что он вылезет из-под Холма. А вы со своим деревенским сглазом...
- В общем, пойдемте, - отрезала Алейна.
Хмуро сколоченный барак топорщился на небольшом возвышении чуть в стороне от стены поселения. Даже цвет его, мокро-серый, почти черный, отдавал ветхой, угрюмой тоской. Тяжелый дух распухшего дерева дышал в лицо. Вокруг теснились густые зеленые ивы - и полуголые паучьи, с легкой белесо-розовой бахромой, которые росли только в Холмах.
- Мы свели их в заплёт, чтобы других не пугали, - пояснил Беррик негромко. - Будто они второй день корпят безвыходно... И там же спят. А они только и делают, что спят.
Маленькая дверь вздохнула, отворяясь. Сначала вошедшим стало темно, потом глаза привыкли. Оказывается, не особенно и высокий, заплёт был трех ярусов. Вытоптанное, углубленное дно барака перекрывали спереди и сзади два настила, на них громоздились горки длинных ивовых прутьев и неочищенных ветвей. В утоптанную землю посередине между настилами были вкопаны две длинных столешницы и две таких же скамьи, рабочее пространство кустарей. Четверо стариков и трое старух согнулись над молчаливым плетением, и даже не подняли на вошедших голов. Локти их двигались, а зады будто приросли к скамьям. Им светили косые лучи, падающие из росставней в крыше прямо на столешницы. Сверху под росставнями блестели зеркала, по-умному подвешенные, чтобы с рассвета до заката тянуть веревку и поворачивать их вслед за солнцем. Не сам для грязной заштатной деревни, видно у Гвента здесь был прибыльный промысел, впрочем, уж это стало понятно, когда Лисы вошли в Землец и увидели чистенькие, недавно отстроенные дома на камнях.
Второй ярус настилов шел в полутора метрах от пола, был сработан на совесть, хотя и стар, но, главное, сух. Там теснились корзины и короба, плетеные из ивового прута, а из них торчали предметы помельче: вазы, сумки, блюда, метелки, куклы, шапки. Напротив, над входом в заплёт, на втором ярусе лежали плетеные ковры и коврики, подстилки, занавеси, кто знает, чего еще. И вот на этих коврах да подстилках сбились в кучку, как встопорщенные воробьи, два десятка детей, которые в поселениях холмичей после десяти лет уже детьми не считались.
Они расположились кто как: на корточках или привалившись к стене, кто растянулся на полу, а кто стоял. Маленькие худые фигуры терялись во мраке, поскольку косые лучи заходящего солнца шли между настилами и почти совсем не освещали то, что расположено на них. Зато был виден третий ярус над головами детей, состоящий из длинных бревен и перекладин между ними. Там кустари растянули рыболовные сети, висели и верши из темного, неочищенного прута, и много других вещей, которым сухость и свежий воздух нужнее всего.
От детей не доносилось ни звука. Изредка кто-то из них менял позу, распрямляя затекшие ноги или спину. Двое или трое медленно раскачивались, давая ход задеревеневшим мышцам.
- Четыре дня назад странные стали, - прошептал Беррик. - Еле добудишься, вялые, все из рук валится. Лещил я их, ругал, все бестолку. Следующим утром вообще ополоумели, ходили, как гули... только мирные. А позавчера ни один не проснулся.
- Ты что, хочешь сказать, они без еды и питья четыре дня? - не поверил Кел.
- Два, господин. Когда как безумные бродили, пили и ели, только не понимали ничего. А два дня почти без питья. Тощают, слабеют, но не так, как вживой. Сердце бьется редко-редко. Видать сон волшебный жизнь в их жилах усыпил.
- Чувствительность к своему телу они сохранили, - сказала Алейна, внимательно глядя, как мальчик лет одиннадцати очень медленно и, казалось, бездумно приседает и встает, держась за перекладину, упражняя руки и ноги, уставшие от бездействия. - Но ты прав, ток жизни замедлен, вон тот паренек уже две минуты как выдохнул и ни разу не вздохнул.
- И кровь из порезов еле течет.
- Ты их резал?
- Конечно. Двоих. Чтобы проверить. Едва сочилось. Не проснулись.
- Поить их пытался?
- Да, госпожа. Когда понемногу, то не отрыгивают. А еду не берут, не жуют, не глотают.
- Если они в замедленном сне, то пить уже захотели, а есть еще нет, - пожала плечами Алейна. - Для них может всего пара часов прошла.
Она проворно полезла наверх, мелькая подолом короткой юбки поверх походных штанов.
- Началось одновременно с грохотом? - Дик указал в сторону холмов.
- Нет, раньше на день.
Версия с Семидесятым холмом не особо складывалась. Но ведь вряд ли два странных события случились так близко друг от друга и в пространстве, и во времени?
Сверху разлился слабый, спокойный свет. Алейна боялась спугнуть спящих, но никто из них не дернулся, не издал ни звука. Словно мрачные сгорбленные тени, дети хранили молчание. Было страшновато смотреть на неподвижные, бледные лица, безвольно висящие руки и волосы. Длинные тени балок и перекладин разлеглись на слабо освещенном потолке и стенах. Что-то было не так со светом, но никто не понял, что именно.
Все влезли вслед за жрицей, стараясь не шуметь. Беррик предоставил приезжим взбираться по лесенке, а сам в два счета оказался наверху; Винсент нехотя вышагнул из тени Ричарда и в скучающей позе встал в углу, отгородившись капюшоном мглы. Золтыс с хранителем и алхимичка остались внизу.
- Чего толпень-то создавать, - шепнул старейшина, не моргнув глазом.
Алейна развернула мальчика лет тринадцати, неподвижно стоящего на краю настила. Свет, слабо сияющий вокруг, озарил его бледное, исхудавшее лицо. Глаза проклятого были полностью черные и даже не блестели, не отражали ничего, а только клубилась в глазницах непроницаемая темнота. Одно за другим, Анна и остальные выхватывали взглядами все новые и новые лица детей с глазницами, полными тьмы. Они стояли и сидели, как умертвия, не реагируя на жизнь и свет. Лисы поежились, страх холодил даже их бывалые сердца. Все казалось нереальным.
