Тайный грех императрицы - Арсеньева Елена (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗

Александр глянул на брата исподлобья, слабо усмехнулся и безразличным голосом спросил:

– Отчего ж ты так уверен, что это не мой ребенок?

Константин, при всей своей наглости побаивался брата. Он знал, когда надо остановиться. Если Александру, который за последние два года почти забыл дорогу в покои жены, угодно скрывать ее явный грех, – ну что же, это его дело. Он никак не может отучиться от своих ложных, глупых понятий о благородстве, насмешливо подумал Константин и оставил брата в покое.

Александр действительно ни словом не упрекнул жену и не давал делать это никому, в том числе своей матери, которая давно сменила первое расположение к снохе на откровенную ненависть. И уж тем более он не отдал Елизавету на расправу Катрин.

Сестру, некогда так любимую, Александр к себе теперь не подпускал.

Елизавета не видела ни Катрин, ни Загряжскую. Ну, хоть это ее радовало!

Никаких косых взглядов или сплетен она не замечала. Да их, честно говоря, и не было.

Подражая императору, который делал вид, что ничего особенного в происходящем нет, двор прекратил болтать и ждал родов. В конце концов, такое случалось не в первый раз. Некогда императрица Елизавета Петровна сама фактически приказала великой княгине Екатерине Алексеевне забеременеть от другого мужчины, поскольку ее супруг не был способен дать ей ребенка, а стране – наследника престола. А история, как известно, имеет свойство повторяться...

Что оставалось теперь Елизавете? С Алексеем она не виделась. Та рота, в которой он служил, была отставлена от охраны Таврического дворца и переведена в Зимний. Туда Елизавета не выезжала. Чувствуя себя нездоровой, она почти не выходила, только изредка гуляла по саду, иногда надолго останавливаясь под своими окнами и срывая незабудки с большой клумбы, которая с некоторых пор находилась в великолепном, ухоженном состоянии.

Наступала осень. Однажды ударил сильный мороз, и незабудки все померзли...

Чтобы поддержать свои силы, Елизавета перечитывала письма Алексея: и старые, хранившиеся у нее, и новые, вдруг возникающие в тех же таинственных и смешных почтовых ящиках, которые она по привычке обходила. Оставалось диву даваться, как они туда попадают, если Алексей не бывает во дворце.

Елизавета гадала недолго, просто-напросто связала концы (появление в Таврическом Натальи Голицыной) с концами (появлением очередного письма). Она хотела спросить Натали о е кузене, но Голицына так отводила глаза, так старалась избежать разговора... Чувствовалась, что ролью тайной наперсницы она весьма тяготится. Княгиня боялась императора, боялась всего на свете.

Елизавета не стала ее мучить. Она просто принимала эти редкие письма, как дар небес, и мысленно благословляла Наталью. И не переставала думать об Алексее...

И перечитывала, перечитывала его письма, старые и новые вперемежку.

emp1

«Если я тебя чем-то обидел, прости – когда страсть увлекает тебя целиком, мечтаешь, чтобы женщина уступила бы желаниям, отдала все, что для нее более ценно, чем сама жизнь...»

emp1

«Жизнь темна без тебя, я не вижу ничего. Запах цветов, стоящих в моих комнатах, напоминает мне о тех цветах, которые я изломал под твоим окном».

emp1

«Скоро ли кончатся наши муки? Скоро ли я снова увижу тебя? Скоро ли обниму? Моя жена, друг мой! Не думал, что могу так любить, но знаю, что так любить можно только тебя!»

emp1

Срок родов приближался.

– Как она была хороша! Какой голос! Какое чувство! Какой огонь! Антигона в исполнении Семеновой не просто разделяет изгнание отца как родной человек, но, пожалуй, единственная понимает, что он не злодеяния сознательные совершал, а играл некую роковую роль, навязанную ему беспощадными богами.

– Однако этого нет в пьесе, я не ошибся? И даже вроде на репетиции генеральной такого не было...

– Чего?

– Да той сцены, помните? Ну, в третьем акте. Когда Антигона бросилась за Эдипом...

Алексей покачал головой. Он тоже обратил особое внимание на эту сцену. Безжалостный царь Креон, преследующий Эдипа, похищает его, чтобы предать казни. Им пытается помешать Антигона... Воины Креона удерживают ее, однако Семенова, воодушевившись ролью, пришла в такую пассию [13], что, выкрикнув:

– вырвалась из рук воинов и бросилась вслед за Эдипом, чего по роли делать не следовало! На несколько мгновений сцена осталась пустой – это, по закону классической трагедии, недопустимо, однако зрители пришли в такую ажитацию, что принялись аплодировать актерской и режиссерской находке, а уж когда воины притащили обратно на сцену Антигону, гром рукоплесканий потряс театр.

Все повторяется, подумал Алексей. Как похож этот осенний вечер на тот, зимний, когда он вышел из Большого Каменного театра после премьеры «Фингала»! Тогда Семенова тоже поступила непредсказуемо: чуть не бросилась на актера Яковлева с ножом.

Да-да! В четвертом явлении третьего действия – в самом финале.

Фингал поддался на уговоры Старна и его дочери и явился к могиле убитого им Тоскара, однако царь готовит ему предательский удар. В это время Моина поняла, что заманила любимого в ловушку. Она собирает его воинов и ведет их к могиле. Однако Старн уже бросается на Фингала с кинжалом, чего тот не замечает. Моине удается отвести его руку с кинжалом, но ей приходится пасть от удара разъяренного отца.

Ох, какая это была сцена... Расхожее выражение «доли секунды» наполнилось для ее участников особенным смыслом. Яков Шушерин – царь Старн – сделал шаг и занес кинжал, готовясь поразить неосторожно отвернувшегося Фингала. Моина стояла рядом. Вот сейчас она кинется к отцу и...

И она не кинулась.

Старн, свирепо вращая глазами, размахнулся еще сильнее, и Моина словно проснулась. Метнувшись вперед, она выхватила кинжал из рук отца.

Только вся штука в том, что ничего выхватывать не следовало! Моина просто должна была отвести руку отца. После этого Фингал обернется, вбегут его воины, и тогда разъяренный Старн, понимая, что убийство не удастся, поразит предательницу-дочь.

Но кинжала больше нет в руках Шушерина. И чем, скажите на милость, он должен прикончить вышеназванную предательницу?!

Фингал, который как раз в эту минуту обернулся, с трудом скрыл изумление, поняв, что стал участником совершенно новой мизансцены. Моина стояла против него с занесенным кинжалом, и в глазах ее сверкала такая лютая ненависть, что увалень Яковлев, похоже, даже струхнул. Нет, не то чтобы струхнул, но... растерялся.

Оно конечно, кинжал в руках Семеновой бутафорский, но женщина, любовь которой отвергнута, способна, пожалуй, убить даже бутафорским кинжалом!

И какую-то долю секунды они смотрели в глаза друг другу, и много, много было сказано меж ними – сказано раз и навсегда. Ну а потом Старн протянул руку, выхватил у Моины кинжал, заколол предательницу, поразив ее в самое сердце, и с нескрываемым облегчением нанес себе финальный удар, обеспечивший трагедии Озерова эффектную развязку.

Ай да Семенова, подумал Алексей. Говорят, она отчаянно влюблена в Яковлева. А Яковлев-де много лет увлечен Сашенькой Перловой-Каратыгиной. Вот Семенова и сходит с ума и кидается на людей – то с ножом, то со страстными обличениями.

На самом деле всякая ярость проходит, подумал Алексей. Ярость и обида. Вечна только тоска по утраченному счастью. Тоска по Елизавете.

А ведь было время, когда он опасался мести Катрин!

И совершенно напрасно. Она оказалась безвредной. Притихла. Поняла, что Охотников ее не выдаст, – и решила сдержать свое желание мести. Ходят слухи, что роман великой княжны Екатерины с Долгоруковым в разгаре.