Россия - Век ХХ-й (Книга 2) - Кожинов Вадим Валерьянович (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
"Мы стоим на границах 1941 года. На границах войны отечественной и войны революционной"115,- то есть войны, которая призвана сделать Европу (или хотя бы ее часть) коммунистической...
Но к этой - уже, в сущности, послевоенной - теме мы обратимся в своем месте. Здесь же нужно решить вопрос о "старом русском знамени". Спустя тридцать лет А. И. Солженицын написал, что именно оно обеспечило победу. Однако непосредственно во время войны сознание писателя (и, конечно, многих и многих людей) было противоречивым. Нельзя сказать, что он жил только "революционной" идеологией. Так, осенью 1942 года он писал: "...уже можно сказать: сильна русская стойкость! Два лета толкал эту глыбу Гитлер руками всей Европы. Не столкнул! Не столкнет и еще два лета!" (там же, с. 25).
В этом тексте подспудно выразилось масштабное осознание войны, ибо "русская" стойкость противопоставлена "всей Европе", то есть другому континенту. И слово "русская" уместно тут не в собственно этническом смысле, а как обозначение связующего начала континента, который ныне принято называть "евразийским".
Так, одним из выдающихся героев битвы под Москвой был казах Баурджан Момыш-улы, сподвижник славнейшего генерала Ивана Васильевича Панфилова. Уже в 1943 году подвиги командира батальона Момыш-улы были воссозданы в получившей тогда широчайшую известность повести Александра Бека "Волоколамское шоссе", а впоследствии сам герой написал книгу "За нами Москва. Записки офицера" (1959).
В ней рассказывается, в частности, как в 20-х числах ноября 1941 года комиссар 73-го полка 316-ой стрелковой дивизии (позднее - 8-й гвардейской имени И. В. Панфилова), входившей в 16-ю армию, П. В. Логвиненко, объясняет только что вышедшим из окружения бойцам батальона Момыш-улы смысл сражения за Москву:
"Не скрою от вас, хлопцы: мы считали вас погибшими. Но вы, товарищи, стоите здесь здоровехоньки. Как наши деды говорили, слава Богу... (Аплодисменты.) Нам очень туго и трудно приходится... До Москвы осталось совсем и совсем недалеко. Неужели мы, товарищи, позволим, чтобы немец, как это делали французы в 1812 году, мочился у стен древнего Кремля?!"116
К началу декабря батальон Момыш-улы уже находился, увы, совсем близко от Москвы - восточнее Крюково (38-ой км Ленинградской ж. д.).
"...Моим адъютантом,- рассказал впоследствии Момыш-улы,- был лейтенант Петр Сулима. Этот... юноша принадлежал к тому типу украинских красавцев, что часто встречаются на Полтавщине... Сулима принес мне новую склейку крупномасштабных топографических карт. Я развернул и увидел на юго-восточных листах карты сплошную темную массу. Мне показалось - это был неровный, но четкий оттиск старинной громадной гербовой печати...
"Москва",- прочел я слово под пятном, вздрогнул и взглянул на Сулиму. Он, бледный, упершись своими длинными сухими пальцами, молча смотрел на карту.
Вы когда-нибудь бывали в Москве? - спросил я лейтенанта.
Нет, не приходилось, если не считать того, что мы проезжали в эшелоне.
Я тоже проскочил через "Москву-товарную"...
Я всмотрелся - на темном фоне бесчисленных квадратиков и крестов белой нитью проступили ломаные и кольцеообразные просветы московских улиц... В центре был обозначен Кремль.
Я взял циркуль-измеритель: расстояние от Крюкова по прямой всего лишь тридцать километров.
По привычке прежних отступательных боев я поискал промежуточный рубеж от Крюкова до Москвы, где можно было бы зацепиться, и этого рубежа не нашел. Я представил врага на улицах Москвы... строй гитлеровцев в парадной форме во главе с очкастым сухопарым генералом в белых перчатках и с легкой усмешкой победителя.
Что с вами, товарищ командир?..
Дайте мне перочинный нож,- прервал я Сулиму... Я аккуратно разрезал карту и протянул половину ее Сулиме.- Нате, сожгите. Нам больше не понадобится ориентироваться и изучать местность восточнее Крюкова..." (там же, с. 457-459). Впечатляющий жест человека Востока!
Убеждение в невозможности, немыслимости сдачи Москвы врагу определялось в данном случае не собственно "русским" сознанием: ведь перед нами - коренной казах, в детстве даже не знавший ни слова по-русски и исключительно высоко ценящий свои национальные традиции. И не "коммунистическим" сознанием - это видно из цитированного текста, да и, кстати, командир батальона Момыш-улы не был в то время членом партии. Но Москва, которую он никогда не видел, тем не менее была для него центром того геополитического мира, в котором он в 1910 году родился, вырос и стал (с 1936 года) профессиональным военным. То, что сказано в цитированном тексте о мочившихся в 1812 году у стен Кремля французах и о немецком генерале в белых перчатках, шагающем "с легкой усмешкой победителя" по улицам Москвы, предстает как безусловное неприятие власти иного мира (более точно - иного континента) над миром (континентом), в котором русские, казахи и другие народы уже много веков - по меньшей мере со времен Монгольской империи - имели общую в тех или иных отношениях судьбу (так, монголы и русские совместно противостояли католической агрессии с Запада)*. Центром этого мира давно уже стала Москва, и Баурджан Момыш-улы органически не может отдать ее во власть чуждого мира... Он не рассуждает об этом, он просто не может.
Притом речь идет именно о Москве - то есть о сердце того мира, в котором живет Момыш-улы. Вдумаемся в цитированные слова: "По привычке прежних отступательных боев я поискал промежуточный рубеж от Крюкова до Москвы..." Но "не нашел" его...
Общеизвестно легендарное изречение, опубликованное впервые 22 января 1942 года в газете "Красная звезда",- с сообщением, что оно прозвучало два с лишним месяца назад, 16 ноября 1941-го, у разъезда Дубосеково в 118 км от Москвы по Ржевской железной дороге: "Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва!"
Слово всегда несет в себе больше смысла, чем в него стремились вложить, и больше, чем хотят в нем услышать. И это изречение в сущности подразумевает, что, если позади - не Москва, значит, есть куда отступать... И через несколько месяцев после Московской победы наши войска, как известно, отступили, увы, на полтысячи и более километров - но не под Москвой, а в южной части фронта...
