Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - фон Риббентроп Рудольф (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗

Что имелось в виду под этой опасностью, можно было наблюдать в то время в Испании, где левое правительство в результате дворцового переворота было свергнуто коммунистами. «Политическое» лето 1937 года немецкого посла в Лондоне было посвящено беспрерывно заседавшему «Комитету по невмешательству» в Гражданскую войну в Испании. Он символизировал неопределенное состояние международных отношений и бесплодные совещательные дебаты не хуже, чем до него это проделывала Конференция по разоружению, ведь в действительности многие из представленных в нем государств, и это ни для кого не являлось секретом, энергично вмешивались в испанские дела. Неоднократно отец сокрушался по поводу немецкой военной активности на Пиренейском полуострове, приведшей, наряду с итальянским и русским военным присутствием, к тому, что ситуация естественным образом обострилась. С другой стороны, он спрашивал себя также, было ли бы немецкое невмешательство по достоинству оценено британским правительством в смысле германо-английского соглашения, когда и имеющее для Англии намного большее значение морское соглашение не привело к существенному изменению британской политики.

Коронация и отчет

Как ни прискорбно было отречение Эдуарда VIII для германской политики, мне оно дало возможность во время пребывания в Лондоне стать свидетелем коронации английского короля Георга VI. Естественно, у меня не было доступа в Вестминстерское аббатство, где проходила сама церемония, однако я в полной мере пережил всю многодневную процедуру, с одной стороны, благодаря школе (школьные здания соединялись проходом с Вестминстерским аббатством), с другой, из-за того, что немецкое посольство было, естественно, втянуто в празднества по случаю коронации. Здание посольства к тому же стояло в те времена на «The Mall», фешенебельной улице, соединявшей Букингемский дворец с Адмиралтейством; по ней двигалась коронационная процессия в сторону Вестминстерского аббатства. Отец видел в коронации возможность сообщить новые импульсы своим усилиям по установлению германо-английской дружбы. Вынужденное участие в «Комитете по невмешательству» в Гражданскую войну в Испании, заседавшем в Лондоне, не способствовало тому, чтобы облегчить его задачу. Я знал по рассказам матери о колебаниях Гитлера, должен ли он вообще кого-то посылать на празднества и, если да, то кого ему направить в качестве своего представителя. Принимая во внимание инциденты в Испании, затронувшие немецкий военно-морской флот [138], и к тому же английскую позицию в Комитете по невмешательству, обсуждался вариант, не назначать никого, а передать задание послу, то есть отцу. Отец прилагал все усилия к тому, чтобы Гитлер послал своего эмиссара на коронацию, все противные утверждения являются клеветой. Отца могло устроить все, что облегчало его задачу в Англии.

Самым большим «общественным» событием, в котором мне довелось принять участие, явился праздник, устроенный посольством в честь представителя Германии на коронации тогдашнего имперского военного министра Бломберга. Это было особенное переживание. Герцогиня Кентская — герцогская пара представляла на этом вечере в посольстве британский двор — показалась мне прекраснейшей женщиной во всем свете. К этой необыкновенно очаровательной и, в отличие от многих членов королевской семьи, очень элегантной даме был, на мой взгляд, применим любой превосходный эпитет. Мне выпала честь поцеловать ей руку! Герцогская пара представляла собой одну из красивейших «couples» той эпохи. Они оставались на празднике намного дольше, чем предполагалось. Представительские помещения посольства были забиты битком. Пришло намного меньше отказов, чем обычно ожидается в подобных случаях. Уже на следующий день Лондон обошло высказывание главы французского Генерального штаба Гамелена, делегированного французским правительством для участия в празднествах и, естественно, также приглашенного: «Этот праздник слишком удался, чтобы я мог радоваться по этому поводу!»

После праздника в посольстве состоялся большой морской парад в Спитхеде, в котором я смог принять участие вместе с гостями посольства, — еще один кульминационный момент этих дней. Протокольный отдел посольства арендовал для гостей прогулочный пароход, на нем мы объехали парадный строй британского флота и военных кораблей, присланных со всех стран света. Ровно сорок лет назад, 26 июня 1897 года, в Спитхеде уже проходил парад в те времена еще самого мощного в мире военно-морского флота. Тогдашним поводом послужил юбилей правления королевы Виктории. Опираясь на этот потенциал, английская политика проводила курс на столкновение с Германским рейхом, с которым, как с сильнейшей континентальной державой, в согласии с традиционными правилами британской политики нужно было вести борьбу. То, что эта континентальная держава оказалась весьма удачливым и потому обременительным конкурентом на мировом рынке и, сверх того, приобрела сильный, хотя ни в коем случае не сравнимый с английским, военно-морской флот, добавило направленной против рейха политике стимулов и аргументов.

Последовавшее в итоге противостояние в Первой мировой войне вынудило английский флот разделить с США первое место в мире по мощи военно-морских флотов. Да и в целом Британская империя не смогла после войны восстановить свое главенствующее положение в мире. Вопрос, неизменно актуальный к тому времени в 1937 году и буквально навязывавшийся еще раз ввиду впечатляющей демонстрации мощи, звучал так: применит ли Великобритания этот военный потенциал вновь для подавления сильнейшей в глазах англичан континентальной державы, то есть Германии? Движутся ли мысли английских имперских политиков опять в том же направлении, которое лорд Бальфур, лидер Консервативной партии, в 1910 году в разговоре с американским послом в Лондоне Генри Уайтом охарактеризовал в следующих выражениях:

«Мы, возможно, сваляем дурака, если не найдем повода объявить Германии войну прежде, чем она построит слишком много кораблей и заберет нашу торговлю». На это Генри Уайт ответил: «В частной жизни Вы добросердечный человек. Как это вяжется с тем, что в политике Вы можете размышлять о таких жутких вещах, как спровоцировать войну с безобидной нацией, имеющей столько же прав обладать флотом, сколько и Вы? Если Вы хотите конкурировать с немецкой торговлей, работайте упорней». Бальфур ответил: «Это означало бы, что мы должны понизить наш стандарт жизни. Возможно, война была бы для нас проще». На это Уайт: «Я в ужасе от того, что, как нарочно, Вы можете выдвигать подобные принципы!» В конце еще раз Бальфур: «Является ли это вопросом права или беззакония? Возможно, это лишь вопрос сохранения нашего господства» [139].

Но вернемся в Спитхед. Корабли стояли на якоре в четыре ряда, последний ряд был отдан иностранным судам. На нашем прогулочном пароходе отставной британский морской офицер, вооруженный громкоговорителем, рассказывал о кораблях, которые мы проезжали. Во главе «Navy» находился линкор «Warspite», в то время сильнейший в мире линейный корабль. В ряду иностранных кораблей с некоторым злорадством были поставлены бок о бок немецкий и советский корабли, несомненно, ироническая задумка устроителей. Два года спустя, когда отец заключил в Москве германо-русский пакт, отсюда вышла ирония наоборот.

Парадное построение кораблей было к тому времени уже завершено и король с королевой уже осмотрели подготовленные к параду суда, стоявшие на якоре, так что матросы радостно махали нам в знак приветствия. Лишь на русском корабле матросы, уставившись на нас неподвижным взором, проигнорировали наше приветствие. Это побудило нашего комментатора обронить ироническое замечание: команда, вероятно, в этот момент занята выборами капитана на следующую неделю. Что за высокомерие! Этот человек воспроизвел симптоматичную для многих английских политиков позицию непризнания всерьез советской угрозы. Отсюда они имели на прицеле Германию, отказываясь включить Советскую Россию, евразийскую державу, в систему европейского равновесия и принять ее в расчет.