Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Эрлер Ольга (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Ведь одно дело бодрящая получасовая верховая прогулка, а совсем другое — провести в седле целый день, одно — удовольствие немного побродить по окрестностям, другое — в любую погоду, по любому бездорожью, в удушающей пыли, в грязи, в жаре или холоде проделать заданный отрезок пути.

Разница между наслаждением и мукой зависит от дозы и степени необходимости.

После особенно напряженных переходов уставали так, что, не раздеваясь, падали на подстилку и засыпали без ужина, зная, что с первыми лучами солнца надо будет снова отправляться в путь. А если выдавалась более длительная остановка, то наверстывали недостаток сна отсыпанием до следующего вечера. Утомляли непрекращающиеся бытовые заботы — погрузить и разгрузить свой скарб, обеспечить едой и водой животных, приготовить ужин, постирать, помыться, если возможно, устроить ночлег, узнать планы на следующий день, принять гостей. А без этого почти не обходилось: мужчины быстро раскусили, что Таис всегда обогреет, накормит и обласкает любого страждущего, и охотно ходили к ней в гости. Она с таким пониманием, уважением и нежностью относилась к людям, что им не оставалось ничего другого, как отвечать ей тем же.

Сейчас, осенью 332-го, они находились в Палестинской Сирии, в лагере, разбитом в окрестностях осажденной Газы, на подступах к пустыне, в 20 стадиях от моря, по которому прибывало продовольствие, вода, фураж и, самое главное, — осадные машины из Тира. Каждый день войскам и обозу требовалось 265 тысяч литров воды и 220 тонн зерна и фуража. 880 тонн запасов продовольствия, привезенные с собой, быстро истощались. Скудная засушливая местность вокруг Газы не могла даже частично прокормить армию, поэтому приходилось доставлять провиант издалека [17]. И проторчать им в этой глуши пришлось долго. Пока технику дотащили по песчаному бездорожью с побережья, собрали и втянули на готовую 50-метровую рампу, пока саперы делали подкопы, пока тараны под дождем стрел долбили стены, пока камни из катапульт помогали им сокрушить их, прошло два месяца. Защитники сопротивлялись мужественно и отбили три попытки штурма.

Как-то утром в лагере, разбитом подальше от места боевых действий вокруг пыльного оазиса, Таис столкнулась с Леонидом, возвращавшимся с ночного дежурства. Он смутился и отвел глаза. В последние месяцы он перестал приходить к Таис запросто, и виделись они редко и только на людях. Задушевность их разговоров ушла в невозвратное прошлое, Леонид избегал встреч, и Таис это устраивало. Сейчас же, столкнувшись чуть ли не лбами, невозможно было разойтись как ни в чем не бывало. Хотя Таис была менее смущена — все ее существо занимало счастье, для других чувств оставалось мало места, — но достаточно для того, чтобы начать разговор с самой неподходящей фразы:

— Ах, Леонид, что ты не заходишь?

Так как лицемерия она не переносила, то сама рассмеялась своей глупости.

— Как дела, Леонид? — И решительно, улыбаясь, посмотрела ему в глаза.

Ее персиковая кожа еще не потеряла летнего загара. Пухлый, изогнутый луком рот был красным — то ли съеденные крабы, то ли Александр был тому виной, и улыбался, обнажая блестящие зубы. Ясные глаза ласково смотрели из-под ресниц.

— Как дела, Леонид? — повторила она свой вопрос, видя, что он застыл, рассматривая ее, и погладила его по щеке. Он взял ее руку и невольно бросил неуверенный взгляд на шрам. Таис перестала улыбаться.

— Все в прошлом и давно забыто. И ты забудь. Я стала другой.

— Да, я вижу, очень хорошо. Ты выглядишь… потрясающе, и это очень хорошо. Все очень хорошо.

— Да, как ты и предсказал, — Таис напомнила Леониду его тогдашние утешения. — Но как же ты, Леонид? — снова улыбнулась она.

— Я тоже стал другим человеком. Вернее, прежним, вернулся на свои круги.

— И рад?

— Доволен.

— А что же так неубедительно? — И опустила глаза, поздно заметив, что уже во второй раз допустила бестактность.

— Я доволен, — сказал он убедительно. — Значит, ты стала другим человеком? Не могу себе представить.

— А вот Геро как раз сказала, что меня стало много, как будто целый отряд меня. Вот если бы действительно так…

— Да, всем бы хватило, — усмехнулся Леонид и попал в точку.

Она тоже рассмеялась от души и уткнулась лбом ему в грудь. Ему хотелось обнять ее, очень хотелось, и он с усилием удушил этот порыв.

— Спасибо тебе, ты мне здорово помог. — Ее дыхание грело ему грудь.

— Не за что. И надеюсь, что впредь моя помощь не понадобится никогда. Пусть тебя судьба хранит, и сама не глупи, будь умницей.

Это «будь умницей» было не единственное, чем Леонид напоминал ей Александра.

Леонид — хороший человек, но не Александр. Птолемей тоже хороший человек, все ее мужчины были хорошими людьми. Но, чтобы заполнить собой ее жизнь, нужны были три Леонида, три Птолемея и так далее. Лишь Александр оказался способен полонить ее душу, мысли так, что ничему и никому другому уже не оставалось места. Он не обеднил ее жизнь, не сузил ее, наоборот, только благодаря Александру она почувствовала всю ее полноту.

— Ты так говоришь, как будто мы больше не увидимся. Или ты не хочешь меня видеть? — игриво спросила Таис.

Но ответить он не успел. Послышался лай, Таис вскрикнула: «Перита!» И по тому, как она обернулась, как прозвучал ее голос и какое ищущее радостно-обеспокоенное выражение промелькнуло в ее глазах, Леонид вдруг понял все. Открытие поразило Леонида до глубины души, но он нисколько не сомневался в его истинности. Все вдруг, действительно вдруг, в один миг, стало на свои места, все разрешилось: он знал человека, из-за которого Таис хотела уйти из жизни, ради которого вернулась к ней и благодаря которому так счастлива теперь.

Каким же он был дураком, изводя себя мыслями: «Чем Птолемей лучше меня? Почему он, а не я?» Зря он завидовал Птолемею, не счастливым соперником он оказался, а товарищем по несчастью. Сразу прояснилось почти мальчишеское, совершенно нетипичное для Птолемея поведение, когда он с трудом сдерживался от прилюдных объятий, льнул к Таис так, что ей приходилось отстраняться от него с малоубедительной отговоркой: «Жарко». Вот в чем дело — между ними все кончено, и любовь разыгрывается только на людях.

Перита, которую выгуливал паж, радостно кинулась к Таис и чуть не свалила ее, вскочив передними лапами на плечи. Таис смеялась, и Перита тоже, по-собачьи. Вдруг собака насторожилась, беспокойно задвигала головой, а потом помчалась со всех своих четырех ног, учуяв что-то… Таис проследила глазами ее путь и заметила движение у дальних ворот лагеря. Там показалась повозка и толпа гетайров. Не помня себя от нехороших предчувствий и напрочь забыв о Леониде, Таис бросилась туда.

Александра ранило. Стрела из катапульты пробила щит, панцирь и вошла в плечо. Батис, правитель осажденной Газы, посчитал, что Александр убит и, вернувшись в город, праздновал мнимую победу.

Пока Таис крутилась в шатре царя, она узнала всю предысторию этого происшествия. Перед тем как послать войска в бой, царь молился и жертвовал богам, как всегда перед важными делами. Случайно пролетавший ворон обронил комок земли на него, и это показалось Александру достаточно необычным, чтоб спросить об этом прорицателя. Агесандр из Тельмесса, города, знаменитого своими прорицателями, растолковал это так, что Газа будет взята, но Александру угрожает опасность. Царь был настроен на штурм и, несмотря на свое серьезное отношение к пророчествам, не стал его отменять. Он надел панцирь и под давлением друзей какое-то время держался возле машин. Увидя, что осмелевшие защитники Газы теснят его македонцев, и те уже готовы повернуть знамена, он наплевал на все предостережения и во главе гипаспистов устремился в самое жаркое место стычки.

Один из арабов, узнав Александра по белым перьям на шлеме, под видом перебежчика приблизился к нему и замахнулся спрятанным мечом. Александр успел уклониться и отрубил покушавшемуся руку вместе с мечом. Царь решил, что это было исполнение дурного предсказания, и опасность ему больше не грозит. Однако, рьяно сражаясь в первых рядах, он был ранен стрелой из катапульты. Но и тогда он остался в бою, в пылу сражения принизив серьезность ранения, пока не истек кровью настолько, что потерял сознание, и был вынесен из боя.