Дочь Клодины - Лейкер Розалинда (чтение книг .txt) 📗
— Меня не было полгода. Тебе было грустно все эти долгие месяцы без меня?
Она опустила глаза вниз, но не кокетничая, а чтобы защитить себя от разоблачения, она пользовалась этой уловкой всю свою жизнь, чтобы скрыть истинные эмоции, таким способом она также подавляла вспыхивающее чувство злости, когда между ней и отцом случались ссоры.
— Эти полгода я жила с мыслью о вас, — призналась она дрожащим голосом, надеясь, что не совершила ошибки, произнеся эти слова.
Он крепко сжал обе ее руки и положил их к себе на грудь.
— Можно я поцелую тебя, моя дорогая Донна?
Вопрос был лишним, так как ничто не могло остановить его, но, не зная, как она отреагирует на нечто большее, чем ласковое прикосновение его нежных губ, он сдержался и решил ограничиться непорочными, скромными поцелуями. Но не ожидал, что она так сильно задрожит, скорее всего, от скромности и застенчивости, он понял, что совершил ошибку. Донна внезапно отдернула руки от его груди и быстро отошла. Он больше не стал ее смущать.
— У нас не было возможности поговорить друг с другом, когда я приезжал тогда, но я верю, что мы все исправим в течение лета.
— Да, Тим. — Она казалась невозмутимой и снова улыбалась, ничем не показывая своего замешательства. Донна боялась, что чувства могли вскружить ей голову, и тогда вряд ли бы их отношения ограничились только поцелуями. — Ты помнишь, что я просила тебя осмотреть Тобби, когда снова к нам приедешь?
— Да, и где же этот мерзкий пес, которого мы спасли от смерти? — дразнясь и смеясь, поинтересовался он.
— Ты такой же безжалостный, как и Ричард, — подражая Тимоти, ответила Донна. — Тобби самое прекрасное существо на свете. Давай найдем его.
Собака послушно откликнулась на звук голоса хозяйки, выбежала из конюшни и как стрела понеслась вприпрыжку через всю лужайку. Она приветствовала Донну и гостя, задорно виляя хвостом.
— Приятель, а ты растолстел, — заметил Тимоти, когда успокоил слишком вертлявую собаку и усадил на скамейку, крепко и ласково его обнимая. — Слишком много всякой вкуснятины в миске.
Донна не могла этого отрицать.
— Когда мы нашли его, он был ходячим скелетом, — напомнила она, смотря на собаку.
— Тебе пришлось возвращать его к полноценной жизни, но переедать, как и недоедать, одинаково плохо, и лишний вес не сделает его здоровее. — Осторожно Тимоти дотронулся до поврежденной лапы пса. — Я знаю одну мазь, которая поможет избавить его от ревматической боли, потому что именно ревматизм время от времени будет его беспокоить. Я привезу эту мазь специально для него.
Он опустил собаку на землю, и они с Донной потихоньку стали выходить из сада, Тобби бежал за ними, пока не встретил на пути кошку и не устроил за ней погоню, но так и не догнал, потому что кошка оказалась хитрее и проворнее.
— Оставайся на чай, — пригласила Донна. Тимоти с удовольствием согласился, и они, расположившись за бамбуковым столиком на веранде, окруженной папоротниками и виноградниками, листья которых, переплетаясь, образовывали над их головами ковер-потолок, спокойно начали пить чай. Они сидели на стульях, сплетенных из лозы; рядом с белыми чашками, украшенными золотыми узорами, на столе стояли лепешки с изюмом и яблочный пирог. За чашкой чая парочка обменивалась новостями: с кем познакомилась Донна во время его отсутствия, чем она занималась, какие встречи у них были, тем самым заполняя пробелы, о которых не было упомянуто в письмах. За беседой Тимоти упомянул о своем особняке, и за этим разговором всплыло имя Люси, которое подхватила Донна, желая проинформировать Тимоти о связи итальянской вдовы с его домом, но он опередил ее.
— Сегодня миссис Ди Кастеллони приезжала в мой дом, и мы познакомились. Она с благодарностью говорила о доброте, проявленной вами и Ричардом по отношению к ней.
— Правда? — Донна всегда чувствовала беспокойство, когда слышала имя Люси.
— Я хотел пригласить ее покататься верхом на лошадях, когда ко мне в гости приедут мои друзья, но подумал, зачем ждать так долго? Давайте как-нибудь втроем прогуляемся верхом по берегу, затем пообедаем в закусочной и снова прокатимся, если не будет сильного прилива. А на следующий день мы могли бы пронестись галопом по холмам Даунс. Что скажешь, Донна?
Ее первой мыслью было отказаться. Как и всех животных, Донна очень любила лошадей, поэтому, если не было необходимости ехать верхом, девушка никогда и не проявляла к этому особого желания. Она не могла справиться с волнением, возникающим у нее сразу же, как только она салилась в седло, ее отец всегда сердился на нее по этому поводу, ведь сам он был отличным наездником и не мог понять, почему дочь позорит его, так что это часто становилось причиной раздора. Будучи совсем еще маленькой девочкой, она пролила много слез, когда отец обучал ее искусству верховой езды и постоянно насмехался над ней. Но не поехать с Тимоти означало бы, что ей неприятна его компания, и она подумала, что ему бы понравилось, если бы они с Люси ехали рядышком с ним не спеша, а он был бы их наставником. Донна собралась с духом.
— Я согласна, — решительно сказала она. — Надо организовать прогулку как можно скорее.
— Это превосходно! — поддержал он, довольный и радостный.
Глава 8
Тимоти не терял времени, делая все необходимые приготовления для их первой прогулки верхом. В конце недели Донна выбрала для себя кобылу своей матери, Бонни, названную в честь знаменитой лошади, принадлежавшей раньше Кейт Уорвик, и вот на этой самой Бонни Донна не спеша ехала рядом с Люси, а Тимоти скакал на пятнистой лошади впереди них по тропинке, ведущей к берегу. Рыбаки, вытаскивающие лодки на берег, побросали свою работу и уставились на проезжающих мимо людей, только у Мэг не было времени хоть мимолетно взглянуть на них, потому что она была занята разделением сцепившихся клешнями крабов, для того чтобы затем положить их в металлический котелок.
Доехав до песчаного пляжа, Тимоти подождал, пока Донна и Люси догонят его, и затем все трое держались вместе. Тимоти и Люси сразу же стали оживленно беседовать, даже не заметив, что Донна не присоединилась к их разговору — она была сконцентрирована на езде. Из-за страха, полностью овладевшего ею, она совсем не обращала внимания на прекрасное солнечное утро, на блестящий чистый песок, переливающийся в солнечных лучах, хрустящий, как ломтик поджаренного хлеба, на густо разросшиеся деревья и кустарники, заполонившие берег моря, и на стену огромных скал, простирающихся за бухтой. Она думала, что любовь сделает ее храброй и смелой, и каким-то способом ей все-таки удалось убедить себя, что с Тимоти она забудет про неуверенность и тревогу. Эта была первая попытка снова проехать верхом, после того как ее отец, уезжая в Америку, в порыве гнева за ее неспособность держаться в седле распустил руки, но Донна так и не смогла вернуть уверенность и преодолеть страх. Она старалась не думать о волнении, но оказавшись в седле, уже не могла прогнать тревогу. Донна часто пыталась проанализировать свой страх, стараясь понять, откуда он появился, но не могла припомнить ничего, что бы могло стать причиной ее страданий в седле.
Стоя на пирсе, Ричард увидел, как трое наездников заставили лошадей нестись рысью, оставляя на песке три отдельные полосы следов. Ричард был более чем удивлен, когда увидел Донну в седле, но одобрил то, что Люси и Тимоти позвали ее покататься. Ричард полагал, что Люси была идеальной собеседницей для Донны, которая обычно собирала вокруг себя друзей с таким же характером и нравом, как и у нее, а Люси с оптимистическим, жизнерадостным настроем к жизни могла сделать многое, чтобы вытащить Донну из скорлупы. По той же причине Ричард одобрял привязанность сестры к Тимоти Атвуду, бесконечному весельчаку и оптимисту, и надеялся, что из них получится хорошая пара. Донне просто необходим кто-то, кто сможет сквозь защитную оболочку, созданную против постоянной критики отца, который в течение многих лет подавлял и унижал дочь, увидеть ее такой, какая она есть, и помочь справиться с ее страхами. Глубоко внутри себя он верил, что жестокое отношение отца к Донне было результатом его бесконечного горя, когда от кори умерли две младшенькие и глубоко любимые дочери. Его сердце навсегда превратилось в камень но отношению к двум любящим его детям, которым с того дня пришлось терпеть страшные нападки с его стороны, особенно сильно доставалось Донне. Сам Ричард учился в школе и поэтому не заболел этой страшной болезнью, но в его памяти навсегда останется тот день, когда отец приехал за ним и сообщил страшную новость. И Ричард вместе с отцом поехали на похороны девочек, умерших одна за другой. Черная погребальная колесница с красным занавесом, запряженная шестью черными как смоль лошадьми, казалась слишком огромной, чтобы везти два крошечных белых гробика.
