Мой враг, мой любимый - Грэм Хизер (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Шум в зале стоял невообразимый. Казалось, здесь собрался весь город. Кирнан окинула ресторан беспокойным взглядом, но Джесса не увидела. К счастью, тут к ней подошел метрдотель в элегантном смокинге, низко поклонился и сообщил, что капитан Камерон уже снял отдельный кабинет для своих сотрапезников.
Девушка направилась прямо туда и уже с порога увидела Джесса. Он стоял у стола с бокалом в руке. Подтянутый темноволосый красавец как всегда смотрелся просто великолепно. У Кирнан радостно забилось сердце.
Какое-то шестое чувство подсказало Джессу, что она здесь. Он обернулся, взгляды их встретились, и на мгновение Кирнан неодолимо захотелось бросаться в его объятия. Сердце ее пело от счастья, она, как мотылек, порхнула было любимому навстречу.
– А, вы уже здесь, Камерон! Как мило с вашей стороны, что вы позаботились об отдельном кабинете! – раздался вдруг у нее за спиной голос Энтони.
Он нежно обнял ее за плечи, и сердце Кирнан упало, а ноги словно свинцом налились.
Даже не удостоив жениха взглядом, капитан пояснил:
– Я предполагал, что сегодня здесь будет людно, и заказал столики заранее.
Тут подошел мистер Маккей, за ним Эндрю и Томас. Кирнан очутилась между отцом и Энтони, напротив Джесса.
– Ну, Джесс, – громко обратился к нему Джон Маккей, разворачивая широкую салфетку у себя на коленях, – что скажешь о сегодняшнем процессе? Клянусь Богом, Браун зря не ухватился за эту мысль насчет помешательства! На мой взгляд, он настоящий сумасшедший!
– Без сомнения, он фанатик, сэр, но вряд ли безумен.
– Вот еще! – негодующе фыркнул Эндрю Миллер. – Конечно, он помешанный, да к тому же опасный. А какой идиот! Воображает, что действует по воле Божьей. Ну так позвольте вам заметить, что у Бога другое мнение на этот счет. Даже в Библии сказано: «Рабы, повинуйтесь своим хозяевам». Разве я не прав, капитан Камерон?
Кирнан в беспокойстве воззрилась на Джесса, мысленно молясь, чтобы он не стал вступать в спор за обеденным столом. Джесс пожал плечами:
– Боюсь, мистер Миллер, что в свое время я недостаточно хорошо изучил Библию.
– Что? – набычившись и покраснев, грозно спросил Эндрю Миллер. – Уж не хотите ли вы сказать, что Браун не заслуживает виселицы?
– О, разумеется, заслуживает, – отозвался Камерон, – по закону с ним именно так и следует поступить.
Эндрю удовлетворенно откинулся на спинку стула. Томас Донахью явно чувствовал себя не в своей тарелке. Друг Эндрю и ярый сторонник штатов, он, тем не менее, не одобрял рабства.
Камерон обернулся к собеседникам:
– Не забывайте, джентльмены, что за столом присутствует леди. Предлагаю на время обеда оставить политические дискуссии.
К вящему неудовольствию девушки, ее отец презрительно фыркнул:
– О чем ты толкуешь, Джесс? Ты не хуже других знаешь мою Кирнан!
Тот обаятельно улыбнулся.
– Возможно, даже лучше, – безмятежно ответил он.
– Тогда тебе должно быть известно, что она обожает разговоры о политике.
– О Боже, – притворно ужаснулась Кирнан, – в какую компанию я попала!
Она ткнула отца в бок. Он, явно не ожидая ничего подобного, чуть не поперхнулся, выронил вилку и недовольно воззрился на дочь, а та очаровательно улыбнулась.
– Доставь мне удовольствие, папочка, – тоном эдакой пай-девочки проговорила она. – Давайте действительно оставим эту тему – хотя бы на время.
И в самом деле, собравшимся было что обсудить, помимо Джона Брауна, – недавно поставленную в театре пьесу, надвигающуюся войну, деловую поездку, из которой только что возвратились мужчины. Блюда, подаваемые на стол, были исключительно хороши, но Кирнан почти ни к чему не притронулась. К моменту, когда им принесли кофе в изящном серебряном кофейнике, волнение девушки достигло предела. Обед скоро закончится! Может быть, хотя бы тогда ей удастся поговорить с Джессом?
К сожалению, не удалось. Камерон даже не притронулся к кофе. Поднявшись со своего места, он сказал, что у него назначена встреча со старым боевым товарищем, и откланялся, отвесив самый изысканный поклон Кирнан.
Судебное разбирательство продолжалось еще три дня. Кирнан исправно ходила вместе со всеми в суд и внимательно слушала показания Джона Брауна и свидетелей. Ее терзали противоречивые чувства. С одной стороны, вина Брауна неоспорима – он совершил убийство, и не одно. В его распоряжении были сотни копий, которыми он собирался вооружить рабов. Если бы ему действительно удалось поднять их на восстание, погибли бы тысячи ни в чем не повинных людей – их хладнокровно зарезали бы прямо в постелях.
И все же было в этом человеке что-то необычное, что привлекало к себе внимание. Да, Джона Брауна так просто не забудут…
Настало тридцать первое октября – заключительный день суда. В половине второго присяжным было предложено вынести свой вердикт.
Они совещались сорок пять минут и пришли к заключению, что Джон Браун виновен по всем трем пунктам. Он приговаривался к повешению.
Казалось бы, зал должен взорваться восторженными криками. Кирнан не раз слышала, как толпа на ступенях выкрикивала угрозы и оскорбления в адрес главного подсудимого.
Но воцарилась тишина, мертвая тишина.
Сам Браун невозмутимо поправил соломенный матрас на носилках и улегся поудобнее.
Девушка окинула взглядом зал суда и встретилась глазами с Джессом. Он выглядел удрученным. Потрясенный услышанным, он, видимо, испытывал невыносимые душевные страдания. Кирнан физически ощущала это. Однако в следующее мгновение люди разом поднялись со своих мест, и Камерон затерялся в толпе.
– Все кончено, дочка. Идем, – услышала Кирнан голос отца и вышла из зала, опираясь на его руку.
Теперь, когда суд над Брауном завершен, Джесс наверняка вернется в Вашингтон. Но прежде она должна с ним увидеться, может быть, в последний раз. Кто знает, суждено ли им встретиться снова?..
Скорее всего он опять будет обедать с ними, как делал все три дня, пока шел суд, но эти свидания за обеденным столом, да еще в присутствии посторонних, стали для Кирнан сущей мукой. Будь ее воля, она с радостью уклонилась бы от этих обедов. Джесс, конечно же, держался безукоризненно – был со всеми вежлив, предупредителен, но при этом и не думал скрывать своих политических убеждений. Иногда его реплики граничили с предательством. Между ним и теми, с кем еще недавно он был связан кровными узами, росла пропасть, как и во всем, что связывало его с Виргинией.
В те редкие минуты, когда разговор затрагивал другие темы, Камерон молча наблюдал за Кирнан и Энтони. Губы его, как всегда, кривились в усмешке, а в глазах читались горечь и боль.
В этот последний вечер Кирнан оделась к обеду особенно тщательно. Она выбрала изящное платье из темно-синего бархата с мягкой нижней юбкой и облегающим лифом. Вырез и рукава платья были оторочены мехом, что пришлось весьма кстати в прохладный осенний день. Гладко зачесав волосы, девушка выпустила несколько золотистых завитков, и теперь они обрамляли безупречный овал ее лица. Покончив с туалетом, Кирнан подошла к зеркалу.
Да, Энтони прав – она действительно не молодеет. А в глазах так и вовсе светится мудрость, которая приходит лишь с годами. Но в целом Кирнан осталась довольна своим видом. Очень красивое платье! И грудь обнажена ровно настолько, чтобы не выглядеть слишком вызывающей, но и не скрывать всей ее прелести, да и темно-синий цвет ей к лицу. Словом, вполне подходящий наряд для обеда с отцом и его друзьями.
И еще для того, чтобы напомнить Джессу: она уже взрослая женщина, та, с которой он провел ночь.
На сей раз Кирнан решила непременно улучить момент, чтобы поговорить с Джессом наедине.
Она торопливо спустилась в ресторан, где каждый вечер собиралась вся их компания. К сожалению, отец и Эндрю уже сидели за столом; Томас Донахью появился за ней следом. Он так и расплылся в улыбке, увидев Кирнан, и, окинув ее одобрительным взглядом, заявил, что сегодня она неотразима. Девушка ответила на комплимент улыбкой: Томас всегда был галантным кавалером.
