Всего превыше - Катасонова Елена Николаевна (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
- Ненормальная, - поставила обидный диагноз Ира. - И Артем от тебя отстал, и Сергей ей не нужен... Смотри, упустишь время - будешь потом локти кусать. Нам ведь уже за два-дцать, пошел третий десяток...
Лиза звонко расхохоталась:
- Ну если считать десятками...
- Смейся, смейся, - ворчала Ира. - У тебя ведь даже прописки нет. Отправишься со своими тремя языками в Красноярск, посмотрим, что тогда запоешь!
Лиза задумалась. Так далеко она не заглядывала. Ира поднесла к глазам крошечные золотые часики.
- Ой, пока! Борька у проходной!
Она чмокнула Лизу в щеку и побежала к выходу, где уже полчаса вдыхал пьянящий запах черемухи ее верный Борька.
Допоздна сидела Лиза над словарем диалектов. Мирно светила зеленая лампа, выхватывая из темноты строгий письменный стол. Вместе с легким ветерком в окно влетал едва уловимый запах цветущих садов. Какие-то закономерности в сложнейших диалектах многочисленных арабских племен и народов, разбросанных по всему Ближнему Востоку, начинали уже выстраиваться.
Надо поговорить с Хани, симпатичным сирийцем - он здорово сечет в этих делах, - надо порасспрашивать красавца и гордеца Монсефа, светлокожего второкурсника из Ливана. Сопоставить одни и те же понятия у того и другого. И пусть возьмут с собой кого-нибудь из египтян, новеньких: с ними Лиза не успела еще познакомиться.
Она отложила в сторону ручку, сладко потянулась, закинув руки. На сегодня, пожалуй, хватит. Встала, взглянула на самовар, улыбнулась.
- Ну, - сказала она ему, - совсем о тебе забыли, да? Ты не сердишься? Иди-ка сюда.
Все-таки Ира ее растревожила, заставила вспомнить. Да она и не забывала.
Лиза сняла самовар с полки, сходила на кухню, налила в его пузатое чрево воды, включила самовар в сеть. Скоро он загудел, заворчал и запел, как кот на печке. Лиза вытащила из серванта хлеб, масло, сгущенку. Снова отправилась на кухню - извлекла из холодильника кусок колбасы, - вернулась, сделала бутерброды. Подумав, включила музыку - конечно, французов. Начинается вечер воспоминаний или, скорее, ночь - это уж ясно. Ах, Ирка, Ирка... Все Лизины старания теперь насмарку. Ведь удалось же ей задушить ту острую тоску первых месяцев, когда схватила она за горло и так держала, то ослабляя железную хватку - самую малость, чуть-чуть, - то снова стискивая его с такой жестокой силой, что перехватывало дыхание. Кто-то сказал Лизе или она где-то вычитала, - что целый год в таких случаях должны отстрадать люди. Потом станет легче: потеря произошла, с ней нужно смириться. Но разве у кого-нибудь было что-то подобное? Невозможно в это поверить! Не другая женщина, не мать, не друзья с их советами, а государство, какие-то чужие люди, чиновники сокрушили их счастье, не пустили Жана в Москву.
А все равно никуда он не делся. Вот же они, вот, она их чувствует его прохладные ладони, суховатая шелковистая кожа, запах осеннего пала от черных, в тугих завитках волос. И он входит в нее, и берет ее, и оба они дышат как одно существо...
Скорей бы осень! Она поедет за город, где дачники сгребают и сжигают листья, и будет идти сквозь дым маленьких костерков, как сквозь сон. Идти и чувствовать Жана. "А ты? Ты думаешь обо мне? Родной мой, любимый, ты вспоминаешь? Говорят, французы все легкомысленны..." С тихим шипением закрутилась пластинка. Лиза включила проигрыватель.
Как я люблю в вечерний час
Кольцо Больших бульваров
Обойти хотя бы раз...
Монтан пел беспечно, пел, как насвистывал. Вот кто, наверное, счастлив! И у него есть Симона... Она, конечно, значительнее, умнее - такое у нее лицо и такие роли. Зато он - легче и веселее.
Кто-то стукнул в дверь.
- Можно к тебе?
- О, Монсеф, - обрадовалась Лиза. - Я как раз хотела тебя спросить...
- А я - тебя...
Монсеф, светлокожий ливанец удивительной красоты, прибыл в Москву недавно, учил русский всего лишь год, но уже ходил на общие лекции биофака, и ему было здорово трудно.
- Что там за спор был у вас? - начал он прямо с порога. - О генетике... Не понимаю. И при чем здесь власти? Не научные, а эти, верховные власти. Они ж в генетике не понимают! И не обязаны понимать. Но зачем... Как это сказать? Да, зачем они влезли?
Лиза подавила вздох. Обычный вопрос иностранца. Ну не могут они понять, почему советская власть постоянно лезла во все, что попадалось ей под неизменно горячую руку: в музыку, живопись, науку... Стала объяснять, как всегда в таких случаях чувствуя себя едва ли не виноватой, во всяком случае в ответе за невежду Лысенко, стертых в лагерную пыль генетиков, чудовищную вакханалию агрессивной посредственности. Монсеф слушал внимательно, сочувственно, с детским недоумением моргая ресницами, хотя понимал далеко не все.
- Спасибо, - сказал уважительно. - Как ты все знаешь! Теперь спрашивай ты. Только сначала схожу за печеньем - я забыл про вашу русскую манеру всегда пить чай.
- Валяй!
Бутерброды были уже проглочены.
Монсеф двинулся к двери, но оглянулся, притормозив и задумавшись. Тонкие ноздри его великолепной лепки носа нервно вздрагивали.
- Как ты сказала? - с любопытством поинтересовался он. Опахала ресниц прикрыли глаза.
- Валяй! - весело повторила Лиза. - Значит, "иди".
- А почему "валяй"? - не отставал любо-знательный Монсеф. - Ведь "валяться" - значит "лежать"?
- Почему? - задумалась Лиза. - А черт его знает! - беспечно махнула рукой. - Язык не всегда логичен. А может быть, всегда не логичен. Вот скажи, почему у вас, на севере Ливана, обычное для южан слово...
Печенье так и не появилось в Лизиной комнате: о нем просто забыли, пустившись в странствия по диалектам. Позднее к ним присоединился Хани, который как раз рыскал по этажу в поисках Монсефа. И очень кстати он появился, потому что Монсеф все чаще поглядывал на Лизу как-то уж очень ласково, и все длиннее становились паузы, слаще пахла за окном черемуха, призывней пощелкивали, посвистывали в саду соловьи. Он уже совсем было решился взять в свои ее руку, но тут-то и возник Хани.
- А-а-а, вот ты где, - мельком улыбнувшись Лизе, сказал он Монсефу. Я так и знал.
- Иди-ка сюда, - обрадовалась сидевшая за столом Лиза. - Мы тут как раз разбираем...
