Божественные «кошмары», или живая легенда (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Что уж говорить о мужчинах, когда даже принцесса стала похожа на пусть и весьма милое, почти декоративное, но явно огородное пугало. Зеркало безжалостно отразило компанию богов, вырядившихся на маскарад абсурда. Элегор шепотом не преминул поделиться с богиней своими наблюдениями на счет ее сногсшибательной внешности, предложив, если какой-то из поклонников до сих пор не пал, трепеща, к ее прелестным ножкам, предстать перед ним в этом наряде. Удивительно, однако Элия ничуть не обиделась, хихикнув, она покрутилась перед зеркалом и согласилась:
— В одном ты прав, коль какой поклонник меня в этом увидит, непременно упадет!
— Конечно, упадет, — встрял вездесущий Джей, мало устрашенный недавними угрозами кузена, или, напротив, устрашенный настолько, что его несло напропалую, — как же еще он сможет заглянуть под халатик?
Боги, дабы не баламутить фон урбо-мира ментальными фокусами, вели разговор шепотом, похожим на легчайшее дуновение ветерка. Для примитивного человеческого уха их речь была совершенно не слышна, поэтому компания лоулендцев могла нести все, что только взбредет в голову, ничуть не заботясь о конспирации.
— Пациенты проживают на первом этаже, для каждого оборудована палата в соответствии со спецификой поведения и, как это ни прискорбно, финансовыми возможностями попечителей. Государственное финансирование не способно возместить все затраты на максимальный комфорт и медицинское обслуживание больных, а больница не располагает достаточным объемом средств. Приходится делать выбор, и, поскольку нашей первостепенной задачей является восстановление или хотя бы поддержание психического здоровья пациентов, мы выбираем скромную обстановку и наибольший объем врачебной помощи… — принялся объяснять врач, выводя посетителей в коридор корпуса.
Речь Гидаквы лилась плавным красивым потоком, доктор оседлал своего любимого конька медицинских проблем, но, что было очевидно для богов, мужчина не только красовался перед гостями, все, что он говорил, действительно трогало и волновало его. Будь иначе, разве смог бы он успешно руководить столь большим медицинским учреждением.
— На этаже круглосуточно дежурит санитар, и каждый час, не считая утреннего и вечернего визитов руководителя отделения, делает обход врач, если происходит что-то требующее внимания, санитар по телефону или тревожной кнопке вызывает специалиста вне графика…
— А как вы проверяете больных? — насмешливо поинтересовался Джей, кивая на двери. — Неужто каждый час кто-то вторгается в их палаты? От такого надзора и здоровый-то быстро чокнется, что уж о ваших клиентах говорить.
— Нет-нет, об усугублении состояния больных не может идти и речи, мы уважаем наших пациентов, — почти возмутился доктор. — На дверях каждой палаты есть автоматическая камера наблюдений, передающая изображения как в комнату обзора санитара, так и на саму дверь. Собственно ими мы и будем пользоваться сегодня. Как правило, врач или санитар входит к больному только тогда, когда это действительно необходимо ради оказания медицинской помощи, кормления или ухода. Но, по правде сказать, есть среди наших клиентов такие, кто обожает общество и рад каждому человеку. Но в силу обстоятельств или по показаниям диагноза мы не можем разрешить им прогулки, к таким больным врачи заходят чаще.
— Великолепно продумано! — восхищенно заметила богиня, что-то быстро, как прилежная студентка, конспектирующая за любимым лектором на нежно-сиреневом планшете, прикупленном вчера в 'Стурре' в числе прочих полезных мелочей.
Самолюбивый мужчина тут же напыжился, как жаба-ревун в брачный период. Похвала от такой красавицы приятно согрела сердце.
— Не могли бы мы побеседовать с кем-то из тех ваших клиентов, в общительности которых вы уверены? Подкрепить и углубить впечатление зрительное иными чувствами, — улестив доктора, быстро выпалила Элия, словно ей только что пришла в голову такая замечательная идея, и устремила на мужчину просительный взгляд изумительных глаз, от которых таяли сердца куда покрепче человеческих.
— Не вижу препятствий, — великодушно согласился главврач. — Среди обитателей желтого корпуса есть несколько пациентов, которым не повредит общение, а вы получите очень наглядную демонстрацию разрушительного воздействия на психику наркотических веществ.
— Это было бы здорово! — поддакнул Элегор, пытаясь всунуть ногу назад в упрямо соскальзывающий со стопы бахил. Наверное, из всей коллекции обуви герцогу достался самый упрямый представитель вида. Возня бога привлекла внимание Марида, он впервые заметил серебряный перстень-пасть, блеснувший на руке визитера.
— Надо же, — покачал головой врач, — я, кажется, видел точно такую же печатку на руке одного из наших пациентов.
— А мне говорили, авторская работа в единственном экземпляре! — очень натурально возмутился герцог, наконец, справившись с вредной обувью.
— Не расстраивайтесь, — профессионально просиял утешительной улыбкой врач, — возможно, я ошибаюсь, и украшение нашего клиента лишь отдаленно похоже на ваше. Лучше всего я помню лица и истории болезней, а вот с вещами, особенно мелкими, легко могу ошибиться.
— Надеюсь, — уже тише, без прежнего пылкого возмущения ответил Элегор, сделав вид, будто успокаивается, знал бы врач буйного герцога лучше, хрен поверил бы такому вопиющему притворству.
А Гидаква уже подвел своих гостей к первой из дверей. Нажав на кнопку справа, почти не различимую на бледной желтизне стены, мужчина включил камеру, и на двери загорелся экран, заняв четвертую часть поверхности. Боги увидели женщину, сидящую на довольно аккуратно заправленной кровати и безразлично смотрящую в окно. Рыхлое тело было таким же вялым, как взгляд.
— Эта пациентка находится в депрессивном состоянии глубокой апатии, вызванной прерыванием приема золотой пыли. Родные спохватились поздновато, налицо были все первичные признаки атрофии. Физически женщина медленно восстанавливается, но реабилитационный период будет очень долгим. С ней ежедневно работает психиатр, увы, прогресс идет медленно…, - пока Гидаква рассказывал, экскурсанты быстрыми штрихами делали наброски и вели тихую беседу.
— Неужели они ничего не видят? — возмущенно удивился Элегор, склонившись к планшету, чтобы скрыть мгновенно охвативший его огонь негодования.
— Они только люди, герцог, будь снисходителен, — качнула головой богиня, — даже самые яркие тонкие структуры недоступны человеческому восприятию.
— Реабилитация, — презрительно фыркнул Джей, — да ее душа уже никогда не займет место в теле, только мечется как привязанная над плотью, бедолага, не может отлететь, пока не оборвана нить.
— Возможно ли излечение? — задался вопросом Лейм, внимательно изучая больную, и с сожалением ответил сам себе:
— Нет, уже поздно.
— Но восстановить равновесие нам под силу, — упрямо сжал губы Элегор, готовый настаивать на своем до последнего, вопреки всем увещеваниям спутников, — надо отпустить ее именем и силой!
— Опять взбаламутим весь фон, — недовольно поморщилась Элия, но, прежде чем герцог успел взорваться возражениями, а Лейм укорить неумолимую возлюбленную взглядом, согласилась: — Ты прав, исполняя повеление Сил, мы не имеем права закрыть глаза даже на малое нарушение баланса, если имеем возможность его устранить. Давайте, мальчики, закончим с этим поскорее. Отсроченный приказ подойдет.
Четверо едва слышно шепнули, делясь частичками силы, дарующей одинокой душе разрешение. Нить, привязывающая ее к бесполезному телу, тут же начала истончаться. Пахнуло холодом, невидимый и нематериальный, но проникающий всюду, даже в мир, забывший про силы и волшебство, встал за плечом у больной Служитель Смерти. Разумеется, разливающийся соловьем Гидаква ничего не заметил, только передернул плечами, будто почуял сквозняк. Завершив представление пациентки, врач с невольным любопытством заглянул под локоть Элии, потом в планшеты мужчин и восхищенно выдохнул:
— Поразительно!
Богиня зарисовала пустое, как маска, лицо наркоманки, в точности передав тусклый, лишенный выражения взгляд. На планшете Элегора скорчилась фигура с дырами вместо глаз, словно падающая внутрь себя на фоне абсолютной неподвижности окружения, у Джея белый, расплывающийся по краям силуэт заблудился в бесконечной черноте лабиринта, от него куда-то вниз тянулась сверкающая нить.
