Слёзы Марии-Антуанетты - Бенцони Жюльетта (книги бесплатно без .TXT) 📗

— Женщины безумны! — вздохнул Альдо и пожал плечами. — Мало того, что она выставила бы себя на посмешище с такой грудой алмазов на шее, у меня нет уверенности в том, что Кроуфорд осилил бы подобные траты даже при его состоянии.

— Красивая женщина имеет право грезить о невозможном, — заметил антиквар слащавым тоном, который в его устах звучал очень забавно.

Жиль Вобрен отличался внушительной статью и своими заметными залысинами, крупным носом, властностью напоминал бы, в зависимости от освещения, Наполеона или Людовика XI, если бы те одевались в Лондоне. Он был всегда элегантен, верен друзьям и обладал большим чувством юмора, которое изменяло ему лишь в тех случаях, когда хоть в чем-то задевали даму его сердца. В такие моменты он становился страшен.

Сейчас, неожиданно объявившись в коридоре в поисках Морозини, он просто лучился радостью:

— Прибывают официальные лица! Тебе надо подняться! И, наверное, придется задержать толпу, пока они не обойдут все салоны, — добавил он, указывая на нескончаемую очередь истинных или ложных приглашенных, которая тянулась по двору, как вереница муравьев.

— Ты прав. Скажи этим типам из охраны, чтобы они остановили людей.

— Это будет нелегко! И откуда только они все набежали?

Когда посетителей при входе на выставку попытались приостановить, послышался шум протестующих голосов. Вобрен взял слово, чтобы воззвать к разуму: все смогут пройти, но немного позже. Народу в залах уже слишком много, и надо хотя бы церемонию открытия провести в гармоничной обстановке. В конечном счете его красноречие возобладало над эмоциями толпы, и он вместе с Альдо вновь вернулся в гостиную.

Малый Трианон, стоявший в глубине двора, благодаря гению своего архитектора Габриэля был возведен таким образом, что с южной стороны к аристократическим салонам нужно было подниматься на второй этаж, тогда как на западной стороне они занимали слегка возвышающийся над землей первый этаж, поэтому в них входили по ступенькам разной высоты. Фасад с четырьмя выступающими коринфскими колоннами, которые служили обрамлением для трех больших окон из пяти, был самой прекрасной частью этого изящного особняка из бежевого камня — быть может, самого совершенного из всех шедевров архитектуры второй половины XVIII века. Отсюда был виден французский сад, протянувшийся до круглого пруда, над которым возвышался очаровательный павильон. Со всех сторон Трианон окружали великолепные пейзажи. Высокие своды дворцовых окон выходили на сады: цветочный на севере и ботанический на юге. Так захотел Людовик XV, просвещенный любитель редких растении. Аттик [16], имевший собственную балюстраду, находился над этажом для приемов. Там располагались личные апартаменты. Этот маленький дворец кубической формы совсем не выглядел тяжеловесным, напротив, он был чудесным образцом изящества и элегантности. Юная Мария-Антуанетта, получив его в подарок от мужа, была так очарована, что проводила в нем сначала целые дни, потом, все чаще и чаще, и ночи. В Трианоне она принимала только самых близких друзей — ту самую «клику», которую ей постоянно ставили в вину, занималась перепланировкой садов и приказала построить Деревушку [17] — красивую игрушку для взрослой девочки! В сущности, она покинула свой Трианон лишь тогда, когда ее заключили в тюрьму по требованию народа, который считал этот восхитительный уголок местом развратных оргий…

Альдо тоже обожал дворец королевы. Воздавая должное изумительному Версалю как несравненному шедевру архитектуры и памятнику истинного величия, он проникся нежностью к этой маленькой «драгоценной шкатулке», деликатная грация которой была способна покорить и молодую королеву, и мужчину с хорошим вкусом. Во многом по этой причине — в числе прочих — он решился показать публике столь дорогие ему сокровища.

Облокотившись о балюстраду, он смотрел, как длинная черная машина с шофером и лакеем на подножке останавливается у ступенек, где по распоряжению комитета дежурили лакеи в напудренных париках и в ливреях цветов королевы. Из машины вышли двое: сначала посол Соединенных Штатов Майрон Т. Херрик, старый и верный друг Франции, представлявший одновременно свою страну и мецената Джона Рокфеллера, а затем почетная председательница, которой он галантно помог покинуть автомобиль. За первой черной машиной последовала вторая — председателя Совета министров Андре Тардье [18], приехавшего без всякого официального эскорта.

Силуэт белокурой прелестной княгини Сикст де Бурбон-Пармской, урожденной Эдвиги де Ларошфуко, чьей золовкой была императрица Зита [19], прекрасно соответствовал общей атмосфере выставки благодаря платью из креп-жоржета того нежно-голубого оттенка, к которому питала особое пристрастие Мария-Антуанетта. Этого нельзя было сказать о ее спутнике в строгом черном пиджаке — только седые, словно бы напудренные волосы и яркие голубые глаза дипломата имели некоторую связь с событием дня. Казалось, они были в восторге друг от друга и продолжали оживленный разговор, завязавшийся, очевидно, еще в машине.

Поднявшись на верхнюю ступеньку, где их дожидались члены комитета, княгиня все еще заразительно смеялась, и это задало тон всей церемонии открытия. Раздавались приветствия и комплименты, мужчины целовали дамам руки, и праздничный гомон затих лишь тогда, когда хранитель Версальского дворца Андре Перате произнес короткую приветственную речь, в которой блеснул эрудицией. Затем уже премьер-министр счел своим долгом выразить признательность „Соединенным Штатам Америки и их послу, на что последний, естественно, ответил лестными словами в адрес Франции, и лишь после этого княгиня разрезала голубую ленту, которая преграждала доступ к выставке. Публика с приглашениями столпилась в прихожей и гостиной, доступ в которые был ограничен шнурами из красного бархата. Официальный осмотр начался…

На выставке были в изобилии представлены изображения королевы: картины, бюсты, рисунки. Прекрасное надменное лицо было запечатлено в мраморе, бронзе, алебастре или на полотнах живописцев. Мебель также принадлежала к той эпохе и была взята либо из дворца, либо одолжена у коллекционеров. Книги с гербом или монограммой Марии-Антуанетты вернулись в комнату, которая была библиотекой, а на стенах, затянутых по этому случаю шелком, были размещены ее записочки на бумаге с золотым обрезом и три акварели ее работы. В витринах выставлялись веера, флакончики и очень трогательный экспонат — книжечка с образчиками тканей всех нарядов Марии-Антуанетты. Каждое утро фрейлина приносила ее королеве, которая листала ее и с ее помощью выбирала себе одежду. Искусные портные сумели восстановить по этой книжечке два платья, представленные теперь на манекенах в кружевных перчатках и атласных туфельках. В выставочных залах можно было видеть детские игрушки и маленькие стаканчики, зеркальца, щеточки, гребни, кувшинчики и флакончики из севрского фарфора или серебра. А рядом лежал дорожный несессер, который Марии-Антуанетте так и не пригодился, потому что, в отличие от всех других французских королев, она жила только в Версале и, главным образом, в Трианоне.

Посетители послушно двинулись за хранителем, проводившим экскурсию, а Вобрен, совершенно забыв о выставке, отчаянно любезничал с Леонорой. Альдо оставил их вдвоем и вновь направился в апартаменты королевы. Это были три расположенные рядом комнаты, в каждой из которых стояла витрина с украшениями. Мебели здесь почти не осталось, зато были расставлены торшеры, в свете которых драгоценные камни переливались особым блеском. Витрины располагались таким образом, что охране было отлично видно любого, кто к ним приближался.

Больше всего Альдо стремился попасть в будуар Марии-Антуанетты. Здесь были выставлены самые ценные украшения, и он хотел внимательно рассмотреть алмазную «слезу», лежавшую рядом с его подвесками и браслетами тестя.