Лишь небеса знают - Кофман Элайн (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Первое, что бросилось ей в глаза, когда она переступила порог гостиной, было бордовое, словно он был на грани апоплексического удара, лицо отца. Судя по выражению глаз, он хотел уничтожающе посмотреть на Лиззи, но потом передумал, вспомнив о том, что это не производит впечатления на дочку.
В семье Робинсонов все, включая Лиззи, знали, что он каждый вечер, стоя на коленях, молится о том, чтобы дожить до того дня, когда она станет взрослой.
До сегодняшнего вечера саму Лиззи это как раз не беспокоило, поскольку ей удавалось так или иначе привлечь к себе внимание Тэвиса, любовь к которому стала для нее столь же привычной, как и отцовские нотации.
Выразительно воздев руки к небу, Сэмюэль с минуту глядел на нее, а затем, снова беспомощно уронив их, произнес:
— Лиззи, ради всего святого… ну что я могу сделать, чтобы ты наконец поняла? Неужели то, что я пытался втолковать тебе все эти годы, ты пропускала мимо ушей? Дитя, дитя, как же ты не видишь…
— Чего, папа?
— Того, что нельзя изводить мужчину, не давая ему шага ступить.
— Я вижу, папа, честное слово…
— Нет, не видишь! — взревел Сэмюэль.
Стоя посреди маленькой гостиной, он тяжело дышал и вытирал со лба пот носовым платком. И то и другое означало, что он готовится к заключительной части разговора — отеческим наставлениям.
— К чему пятнадцатилетней девчонке иметь виды на двадцатипятилетнего мужчину? Попробуй подружиться с кем-то из своих ровесников, быть может, одноклассников.
Лиззи нахмурилась. Ничего-то он не понимает. Дело зашло слишком далеко. Она уже не сможет влюбиться в мальчишку-ровесника, даже если очень захочет угодить отцу. Она любит Тэвиса Маккинона. Ну почему окружающие не хотят этого понять? Отец будет поучать ее до тех пор, пока не утомится. Взглянув на него, Лиззи увидела, что лицо его все еще пылает, как красная роза. Небольшого роста, плотный, с вечно сдвинутыми на лоб очками (что, впрочем, не мешало ему то и дело их искать), он казался Лиззи ужасно примитивным, ничем не выдающимся человеком. Сэмюэлю не хватало отцовской основательности, это был всего-навсего просто папа, который, увы, не понимал своей дочери.
— Лиззи, дитя мое, ну что мне с тобой делать?
Прозвучавший вопрос был ясен и не требовал ответа. Ибо если Сэмюэль Робинсон начинал предложение словами: "Лиззи, дитя мое", это означало, что он не ждет ответа. Нет, обращался-то он, разумеется, к дочери, и между ними уже давно установилось некое странное взаимопонимание, которое, наверное, не только удивило, но и развеселило бы стороннего наблюдателя, заставив вспомнить о сражении Дон Кихота с ветряными мельницами и "Укрощении строптивой". Ссоры их достигали порой воистину эпического накала. Может быть, сегодня Лиззи сумеет убедить отца, что ее чувство к Тэвису глубокое, вечное, а свое счастливое будущее она видит только с ним.
Кроме отца, у Лиззи были две младшие сестры и шесть старших братьев. Присутствие в доме стольких мужчин в некотором смысле возвышало ее в собственных глазах. Она уже давно решила, что мужчины — недалекие создания, не способные по достоинству оценить неброскую красоту дождливого дня или восхититься отблесками солнечного сиянья, отражающегося в зеленоватых волнах океана. Поэтому не удивительно, что отец не понимает ее тонкой души. И вот она стоит перед ним — измученное страстью дитя страстей, обреченное лишь ждать, проливая слезы.
Итак, отец не понимает, братья даже не пытаются понять, а сестры пока слишком малы, чтобы понять. "Такова женская доля", — решила Лиззи. Конечно же, Сэмюэль Робинсон обожал ее, но не знал, что с ней делать. Влюбленности Лиззи в мужчину на десять лет старше необходимо положить конец. Сэмюэль в этом не сомневался, как, впрочем, и весь Нантакет. Тэвис Маккинон человек терпеливый, но он, похоже, теряет терпение, а Сэмюэль, увы, не находит решения. Взглянув на Лиззи, Сэмюэль вновь заговорил с ней.
— Не годится преследовать мужчину, гнаться за ним, будто волк за раненым оленем. Ему это надоело. Повторяю еще раз — женщине не пристало охотиться за мужчиной. Так нельзя, не положено.
— А почему?
Сэмюэль беспомощно махнул рукой.
— Ну не знаю я почему. Не я придумал эти правила. Так было испокон века. Первый всегда мужчина… если, конечно, вообще… Да об этом в Библии сказано, в конце-то концов! Неужели ты не понимаешь!
Лиззи стояла, сложив на груди руки, и упрямо глядела в потолок.
— Не понимаю! В любви правил не существует.
— Кто тебе это сказал? — подозрительно спросил он.
— Мисс Сэмсон.
— Мисс Сэмсон… эта болтушка? Твоя учительница сама не знает, что плетет. Так вот кто внушает тебе эти дурацкие мысли?
— Она не внушает мне никаких дурацких мыслей.
— В таком случае, откуда ты их черпаешь?
— Я сама до всего додумалась! — закричала Лиззи, — ну как ты можешь называть переполняющие меня через край красоту и поэзию дурацкими мыслями?
— Как? Сейчас объясню. Утверждать, что в любви не существует правил, нелепо, а мисс Сэмсон — дура, если она так считает.
— Мисс Сэмсон этого не говорила. Она читала.
— Говорила, читала, — какая разница? "В любви нет правил", — видите ли. Бессмысленный набор слов. Разумеется, додуматься до такого способна только женщина.
— Эти слова принадлежат мужчине, папа.
Сэмюэль так удивился, что очки, подпрыгнув, съехали ему на нос. Водрузив их на лоб, он переспросил:
— Мужчине?
Лиззи кивнула.
— Мисс Сэмсон сказала, что английский поэт Джон Лили написал: "Могущество и зло, предательство и вероломство, безверие; в любви законно все, она не подчиняется канонам".
— Поразительно, ты запомнила каждое слово в такой длинной фразе, а запомнить, что нельзя приставать к Тэвису Маккинону, не можешь. И к вашему сведению, мисс Всезнайка, Джон Лили был комическим поэтом. А мисс Сэмсон морочит вам голову, и ничего больше, это совершенно очевидно. Впрочем, чего можно ожидать от женщины, которую зовут Далила Сэмсон.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, а значит — не согласна, — отрезала Лиззи.
— Элизабет Амелия, — после долгого размышления снова обратился к ней отец, обычно называвший ее полным именем, когда гнев его утихал, — не я ли до хрипоты внушал тебе, что женщина должна терпеливо ждать, пока мужчина обратит на нее внимание?
— Но, папа, Тэвис не заметил бы меня, если бы я ждала.
— Да уж, заметил, и еще как заметил! Все дело в том, что он не желает иметь с тобой дела и сегодня убедительно просил, нет, требовал, чтобы я избавил его от твоих домогательств. Обещай мне, что ты больше не будешь садиться у него за спиной в церкви, переходить через улицу, увидев его, и подкарауливать у дверей тех домов, куда он заходит. Ты перестанешь писать ему любовные письма, заглядывать в окна его рабочего кабинета, провожать до дома и рассказывать его подругам, что он болен редкой и очень заразной болезнью, которую подхватил в Борнео.
— Но я не говорила, что он болен редкой болезнью, а что мог бы ею заболеть, — уточнила Лиззи.
Сэмюэль снова покраснел и повысил голос:
— Маккинон никогда не был в Борнео!
— Откуда ты знаешь?
— Он сам мне сказал.
— Мало ли что он сказал…
— Лиззи, у бедняги начинается морская болезнь, стоит только отплыть от берега. И именно потому он конструирует корабли, а не плавает на них. — Сэмюэль замолчал, не зная, что еще сказать. Ну почему все его доводы, как глас вопиющего в пустыне? Если бы только была жива Пейшенс! Она бы нашла подход к девочке, придумала, как укротить их непослушное дитя. Ну что он делает не так? Воспитывать ее ему оказалось не под силу. Салли и Мэг — ангелочки, а в этой сидит сущий дьявол.
Взяв трубку, он набил ее табаком, раскурил и пару раз затянулся, чтобы успокоить взбудораженные нервы. Однако перед его мысленным взором все равно всплывала перекошенная от злости физиономия Тэвиса Маккинона, не далее как на прошлой неделе притащившего Лиззи домой за косички со словами, что негодница снова взялась за свое.
