На южном фронте без перемен - Яковенко Павел Владимирович (читать книги онлайн .TXT) 📗
Не давая труда задать мне очередной вопрос, который явно повис в воздухе, я нарисовал формулу карандашом на ПУО.
— Понимаешь, Мурад, с НП разрыв видят под другим углом, и даже под другой дальностью, чем с ОП. А данные дает именно НП, то есть ты — как командир взвода управления. Так вот, чтобы твои данные перевести в поправки для стрельбы с ОП, их надо сначала пересчитать.
В канцелярию зашел сержант — контрактник Мага, посмотрел на нас, послушал, о чем мы говорим, и молча ушел. Мы с Мурадом даже не обратили на него никакого внимания.
— Дельта дальности — это поправка в угломер. Альфа — это отклонение разрыва от цели, которое видно с твоего НП. Почему стоит «минус»? Потому что если отклонение левее, то есть с минусом, то доворот ты должен сделать в противоположную сторону, то есть вправо — значит, получится уже плюс. А если отклонение правее, то, соответственно, доворот левее, то есть минус. Коэффициент удаления — это отношение дальности до цели с НП к дальности до цели с ОП. А шаг угломера ШУ — это деление ПС на одну сотую дальности до цели с ОП. Поэтому он всегда рассчитывается на сто метров.
— А ПС — это что?
— Это угол между НП, целью и ОП. Вот он, — я начертил указанный угол на ПУО. — Вот и все. Перед стрельбой считаешь все эти данные, а потом — в зависимости от данных разрыва — считаешь по этой формуле поправки. Эта поправка — в угломер. А отклонение по дальности — поправку в прицел — берешь из таблиц стрельбы: по заряду и первоначальной дальности… Ничего сложного… Да, про правило левой и правой руки забыл… Короче. Знак перед ШУ зависит от этого правила. Если ОП по отношению к цели находиться слева от НП, (я начертил на ПУО маленькую схемку), то берем левую руку, а если наоборот — то правую… Теперь смотри. Предположим, ОП справа от НП. Тогда если недолет, то мы кулак разжимаем, а если перелет — то ладонь сжимаем в кулак. Если большой палец смотрит налево, то знак будет «минус», а если большой палец смотрит вправо — то «плюс».
Ну вот, вроде бы все объяснил. И даже самому себе больше чем Садыкову, и уж тем более — Изамалиеву.
— Ну а если стреляешь прямой или полупрямой наводкой, то вообще ничего не нужно. И доворот, и поправку в прицел можно вносить безо всяких корректировок. И даже без дальномера.
— Это как? — как-то вяло спросил Мурад. Очевидно, что он уже устал от потока информации и слушал меня по инерции. Да и вообще мне пора было закругляться.
— Это по наблюдению знаков разрывов — НЗР. Смотришь, перелет. Значит, уменьшаешь прицел на двести метров. Недолет… Ага! Тогда сто метров вперед. Ну а потом пятьдесят назад. Если надо — еще двадцать пять вперед. Ну и поправки на отклонение, конечно, вводишь. Короче, добиваешься «вилки», и все — считай, что цель поражена…
Может быть, я и еще что-нибудь вспомнил, и рассказал, но тут в канцелярию заглянул дневальный с тумбочки:
— Звонил старший лейтенант Шевцов — приказал строиться на плацу.
Глава 3
Я дожидался батарею снаружи. Погода была пасмурная, теплая, и порхал легкий — легкий снежок. Такая зимняя погода, в отличие солнечной и морозной, мне нравилась всегда — сколько себя помню.
В казарме раздался грозный рык Садыкова, и послышался звук затрещины. Первым из казармы вылетел рядовой Серый — местный наркоман — доходяга.
Вообще-то, сначала я думал, что это кликуха. Ну, как, например, Белый — если фамилия Белов, или волосы светлые. А Серый — это чаще всего от имени Сергей. У нас в школе, скажем, почти всех Сергеев звали Серыми. Ну не Сережами же их называть, в самом-то деле?
Однако, заглянув в штатку, я с удивлением обнаружил, что Серый — это все-таки именно фамилия. И вскоре она прославилась. Если этот солдат и раньше передвигался по части как лагерный доходяга, то после того, как он попал в госпиталь и обожрался там украденных таблеток, вообще стал похож на тень.
Как он вскрыл сейф с медикаментами, я не знаю. Но вот то, что Серого вместо лечения просто отправили на губу — это факт. Если честно, я думал, что он склеит ласты. Как говорили очевидцы, его постоянно рвало, и он периодически терял сознание.
Однако через трое суток он оклемался, попросил попить, поесть, и вообще стал приобретать человеческий облик.
Мне же досталась сомнительная честь вести эти облеванное чудо обратно в часть. Переход происходил пешком по городским улицам. Прохожие с большим удивлением рассматривали нашу компанию. Ну и что я должен был делать? Отводить глаза? А ведь пришлось понервничать. Не объяснять же каждому встречному и поперечному, что почем.
Серый, конечно, ожил, но тормозить стал по страшному. Вот, видно, и попал Мураду под раздачу.
Батарея построилась, и сержант Волков повел ее на плац. Я держался позади, а Садыков и Изамалиев неторопливо переговариваясь, плелись сзади.
Вообще-то, надо предупредить, в нашем военном городке произошли большие изменения.
Раньше я служил во втором батальоне, в минометной батарее 82-мм минометов, и командиром у меня был Вася Рац. А «знаменитой» пятой ротой после капитана Лебедева руководил капитан Молчанов.
Еще летом, как оказалось, все изменилось до неузнаваемости.
Начнем с того, что командование бригадой почему-то решило, что второй батальон — это рассадник дезорганизации и беспорядка, и нужно его ликвидировать. Но ликвидировать батальон в бригаде — это, простите, нонсенс. Как так — первый батальон есть, третий батальон есть, а второго — нет?
Решение пришло оригинальное, но всех устраивающее. В составе бригады появился второй дивизион! И расположили его именно во втором городке. А второй батальон — кадрировали!
Что это значит? Грубо говоря — лафа. Личного состава или нет вообще, или он минимален. Большинство командиров остается на своих местах. Они, типа, формируют костяк батальона и следят за его имуществом. А в случае войны батальон наполняется военнообязанными, они получают оружие, технику и разворачиваются по штату военного времени. Ну, какой бы такой образный пример привести?… Ага! Вот!
Это как сухое картофельное пюре в баночках — долей воды, и оно быстро станет объемным и вполне съедобным.
Ну да ладно. Командир батальона — новый, (старый пошел на повышение), начштаба тот же, командиры рот — те же, и командир минометки Вася Рац остался в «кадрах». А меня перевели в дивизион.
Зато сколько вакансий открылось! Старлей Швецов — начальник штаба. Рост? Рост… Командиры батарей — Поленый, Зариффулин и Томский. А раньше — в первом дивизионе — были старшими офицерами батарей. Рост? Несомненный рост. А командир дивизиона? Тоже новый. В общем, для служебной карьеры ситуация — лучше не придумаешь.
Жалко, конечно, до боли, что Вася теперь не со мной. Но это не от меня ведь зависит.
Зато с личным составом мне стало легче, и заметно легче.
В основном здесь один молодняк. Это не я для них откуда-то появился, как тогда, когда я только пришел в часть. С теми мне было тяжело, это правда. А вот для этих я уже неотделим от места службы. Я тут всех знаю, меня все знают, а они пока еще, по большому счету, никто.
Я уже вернулся с Харами, а они только недавно прибыли в часть. Я им говорил, а они слушали. Я объяснял им, как работать с пушкой Д-44, а они повторяли.
Сам смотрел по учебнику вечером, а утром объяснял. Да им и нельзя учебник в руки давать! Все разорвут на оправление естественных надобностей. Да и читать нормально не все умеют, тем более — понимать прочитанное. А тут объясняешь просто: «Вот эту хрень поставь так, вот эту хреновину крути туда, вот этот пузырек выводи на середину вот этой рукояткой» — так и осваивали наводку. Спасибо, хоть командиры орудий были парни сообразительные… Разве что Карабут?.. Странный парень, не тупой, но какой-то… Не поймешь… Но о Карабуте потом, не сейчас…
Дивизион построился. Я как-то сразу обратил внимание на несколько странное выражение лица старшего лейтенанта Шевцова — нашего начальника штаба. Какое-то оно было неопределенно-загадочное. Он явно что-то предвкушал, но не торопился сообщать нам, что именно. Однако нервное похлопывание планшетки по ляжке, на мой взгляд, выдавало его с головой.
