Леди Роз - Уорт Сандра (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
– Где госпожа Мэлори?
– Ждет там, – ответила я, показав на людей, столпившихся у широких дворцовых ворот с аркой. – А что?
Ярко-рыжая Урсула вышла из толпы, безмерно удивленная тем, что на нее обратил внимание сам великий граф Уорик.
– Дорогая госпожа, подойдите сюда! – зычно сказал Уорик. – Для вас я приготовил более роскошный подарок…
Урсула ахнула; проследив за направлением ее взгляда, я увидела пожилого рыцаря с грустными глазами, одетого в серый дублет и серые рейтузы. Потряхивая длинными седыми волосами, он спустился с только что приставшей барки и прихрамывал пошел по причалу. Урсула побежала к нему; ее юбки развевались на ветру.
– Отец, отец!
Я с трудом проглотила комок в горле.
Утро двадцать пятого марта, дня Благовещения, выдалось ясным и солнечным. Пели жаворонки, нарциссы и лилии извещали о приходе весны, весь Лондон улыбался и трепетал от ожидания. С обеих сторон улицы у собора Святого Павла были поставлены трибуны для знати, украшенные знаменами с золотой бахромой и гобеленами. Йоркисты собирались на одной стороне улицы, ланкастерцы – на другой.
Когда я поднялась на трибуну Невиллов, чтобы полюбоваться великим событием, улица была забита народом. Простые люди стояли на балконах, крышах и даже на заборах, размахивали белыми и алыми розами из ткани, дерева и бумаги, толкали друг друга локтями и выгибали шеи, стремясь рассмотреть за клятых врагов, шедших к собору, чтобы поклясться в вечной дружбе. Графини Солсбери и Уорик с Анной и Беллой поднялись по ступеням украшенной лента ми трибуны, которая была поставлена только для них. Мы с Урсулой шли за ними, здороваясь с многочисленными сестрами Джона и членами их семей однако верхняя скамья была предназначена только для графинь. Маленькие Анна и Белла сели между своей матерью, графиней Нэн, и бабушкой, графиней Алисой. Я сидела рядом с матерью Джона, довольная тем, что отсюда была хорошо видна улица.
Когда вдали появилась процессия, во главе которой шли менестрели, раздались радостные крики.
– Первым идет милорд граф Солсбери! – объяснила мать Джона.
Мы выгнули шеи, чтобы увидеть высокую фигуру и бархатном наряде винного и сапфирового цвета.
– Он идет рука об руку с Сомерсетом, – заметила я.
Урсула наклонилась ко мне.
– Да, вижу Сомерсета, – фыркнула она. – Алое ему не к лицу.
– Ему все не к лицу, – прошептала я в ответ.
Мы хихикнули и стали смотреть дальше: мать Джона с трудом подавила улыбку.
– А вот и мой благородный граф Уорик. Он идет следом, рядом с герцогом Эксетером! – воскликнула Урсула так пылко, что я посмотрела на нее с удивлением. – До чего хорош наш комендант Кале! – промурлыкала она. – Самый храбрый, самый рыцарственный витязь христианского мира!
Я быстро посмотрела на графиню Нэн, сидевшую дальше. Восхищение Урсулы было невинным, но жене Уорика оно могло не понравиться. Однако при виде отца маленькие Анна и Белла подняли такой шум, что полностью заглушили голос Урсулы. А благодаря усилиям толпы, радостно вопившей «Уорик! Уорик!», слова камеристки были слышны только мне.
Я наклонилась к ее уху и прошептала:
– Он всегда роскошно одевается, а этот наряд – мерный с золотом – просто создан для него.
– Кто может с ним сравниться? – ответила Урсула, не сводя глаз с графа. – Герцог Эксетер против него все равно что луна против солнца, верно?
– Немудрено сиять, как солнце, если на тебе целая гора золота и драгоценных камней, – поддразнила я. После освобождения отца Урсула не уставала петь графу хвалы. Я приписывала это чувству благодарности, но теперь заподозрила нечто большее. «Увы! – подумала я. – От восхищения до любви один шаг».
– Кроме того, милорд Уорик широк в груди, а Эксетер тощий, как соломинка, – с восторгом промолвила Урсула.
– Как соломинка, завернутая в серую рогожу. Куда ему до украшенного сапфиром и бриллиантами креста коменданта Кале, от которого слепит в глазах… – насмешливо протянула я. Но Урсула, очарованная Уориком, не обратила внимания на мой тон. В этот момент граф как раз проходил мимо нас. Он широко улыбался, отвечая на приветствия толпы, и махал ей рукой. Эксетер кипел от негодования, потому что до Уорика почетный пост коменданта Кале принадлежал именно ему.
Рев толпы привлек мое внимание к тем, кто шел за этой парой.
– Ах, это сам король! – воскликнула я и встала вместе со всеми, кто был на трибунах. Король Генрих шел один, в простом наряде из белого бархата. Его единственным украшением был золотой обруч. Я подумала, что он поступил совершенно правильно. Все любили тихого и кроткого короля; у него не было ни одного врага на свете.
При виде герцога Йорка в фиолетовом, шедшего под руку с королевой, толпа заревела снова. На королеве было нарядное алое платье, вышитое золотом и отделанное соболем; в его пышных складках сверкали бриллианты. Люди кричали «Йорк! Йорк!» и бросали в воздух белые розы, но маргариток не было и в помине. Сердитое лицо Маргариты заставило меня сделать паузу. Но потом я решила не портить день своего обручения, выкинула из головы сомнения и стала искать Джона в толпе сопровождавших королеву Невиллов и Перси.
– Вот он! – радостно воскликнула я, увидев его. Облаченный в зеленое с серебром, красавец Джон шел рядом с уродом Эгремоном. При виде мрачного, Эгремона у меня сжалось сердце. В голову пришла пугающая мысль: узнав, что королева дала согласие на мой брак с сыном одного из вождей йоркистов, король принял это за доказательство смягчения враждебности и воспользовался возможностью примирить всех. Но в этом празднике всеобщей любим, идея которого родилась у недалекого Генриха, не было ничего искреннего. Сплошное лицемерие. Внезапно у меня побежали мурашки по коже; я зябко завернулась в плащ и с тревогой посмотрела на доброго Короля Генриха.
Он был единственным, кто вошел в собор Святого Павла с улыбкой. Наш кроткий король чаще просил прощения, чем наказывал, и ценил милосердие больше, чем правосудие, надеясь, что это принесет мир в стране. Он не думал, что эта политика может принести к обратному результату, что добрые люди потеряют уважение к закону и начнут прибегать к силе, чтобы защититься от злодеев. Король Генрих искренне верил в этот день: верил, что рукопожатия могут примирить смертельных врагов.
Лицо шедшей за ним королевы было жестким и твердым как кремень. Я заерзала на скамье и посмотрела на свое окружение. Никто не улыбался; все сидели молча и смотрели ей вслед. «Они знают, – подумала я. – Праздник, устроенный королем Генрихом, ничего не изменил. Все осталось по-прежнему».
Внезапно я очнулась от своих мыслей. Джон поднялся на крыльцо собора и посмотрел на нашу скамью. Дурные мысли тут же исчезли, я вскочила и с жаром помахала ему рукой. Он увидел меня, подарил улыбку, которая согревала даже на таком расстоянии, и исчез за дверью собора.
«Мы вместе, все остальное не имеет никакого значения, – подумала я, снова опустившись на место. Нужно обручиться, а потом нам уже ничто не сможет помешать, потому что обручение так же свято, как сам брак». Графиня Солсбери сжала мою руку, и я увидела, что Невиллы и Перси ушли с улицы. Пора было идти в собор на обручение.
Когда мы с Джоном приносили клятвы в присутствии архиепископа Кентерберийского и всех пэром королевства, в соборе Святого Павла мерцали свечи и пахло ладаном. Когда церемония закончилась, у меня закружилась голова от радости. Потом мы отбыли в Вестминстерский дворец. Король Генрих распорядился, чтобы пир в честь «дня любви» устроили в тронном зале, самом большом в Европе, обычно использовавшемся только для таких важных мероприятий, как заседания Королевского совета.
Войдя в роскошное помещение под руку с Джоном, я ахнула от восторга. Гигантский зал, усыпанный лепестками роз, травами и ароматной серой амброй, был ослепительно красив. Каждый дюйм каменных стен, разделявших два длинных ряда ажурных окон, был покрыт гобеленами, драгоценные камни которых отражали свет факелов и тысяч свеч, стоявших на пиршественных столах. Сверкали серебряные кубки, тарелки и солонки, вазы были наполнены экзотическими апельсинами, лимонами и цветами, привезенными с юга Испании. Знаменитая консольная крыша, теперь ярко освещенная, казалось, опиралась на спины парящих ангелов, вырезанных на каждой арке; эти ангелы смотрели вниз, словно благословляя всех вошедших. Мое внимание привлек висевший за королевским столом тяжелый гобелен, над которым я трудилась после своего прибытия ко двору. Вышитый на нем призыв «Возлюби своего врага» был виден со всех концов зала. Стоявшие в нишах статуи царственных предшественников Генриха сурово напоминали йоркистам, сидевшим с одной стороны, и ланкастерцам, сидевшим с другой, что и те и другие – одна семья.
