Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном - Сеттерфилд Диана (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Доктор Сандерсон нанес повторный визит тем же вечером. Он осмотрел пациентку и побеседовал с миссис Лейн, а затем прошел в гостиную, где его ждали Уильям и Роза.
– Я сделал все возможное. К сожалению, ничего больше я сделать не в силах. Осталось лишь молиться.
Теперь уже Розу было не удержать – она бросилась к своему ребенку.
Уильям был озадачен. Он всегда считал Сандерсона хорошим врачом – по крайней мере, среди врачей Уиттингфорда у него была наилучшая репутация. Он тотчас же послал за другим врачом, но посланец вернулся с запиской: в городе свирепствует лихорадка, очень много вызовов, и доктор будет занят всю ночь. Так что он сможет навестить Люси не ранее завтрашнего утра.
Когда Уильям читал записку, вошла дочь экономки. Вид у нее был заплаканный, да и сейчас она еле сдерживала слезы.
– Миссис Беллмен сказала, что уже недолго. Время молиться.
Он кивнул и последовал за ней в детскую комнату.
– Почему она прислала тебя, а не Сюзи или Мег? – спросил он по пути.
– Они ушли, сэр. Боятся заразы.
Войдя в комнату, Уильям первым делом обратился к миссис Лейн, засыпав ее вопросами: сделала ли она то-то, не забыла ли о том-то?
– Я вовсе не думаю, что вы допустили какой-то промах, – пояснил он. – Напротив, я полностью уверен в том, что вы все сделали правильно. Просто я хочу знать, какие именно меры были приняты.
Миссис Лейн приходилось отвечать на его порой заковыристые вопросы и одновременно следить за состоянием умирающей девочки.
– Уильям… – с упреком пробормотала Роза, а когда ее слова не возымели эффекта, повысила голос: – Уильям!
Он удивленно посмотрел на жену.
– Все, что мы сейчас можем, – это облегчить ее уход. Прекрати отвлекать миссис Лейн и стань на колени рядом со мной. Помолимся за ее вечную жизнь в лучшем мире.
Он никогда не слышал, чтобы жена говорила таким властным тоном. И он опустился на колени рядом с ней, сложил ладони и присоединился к ее молитвам.
В то же время он продолжал наблюдать. От прежней Люси мало что осталось. Лихорадка сожгла ее плоть, и сейчас перед ним было мертвенно-бледное костлявое существо с глубоко запавшими глазами, которое билось в конвульсиях и не сознавало его присутствия. От его внимания не ускользала ни одна деталь.
Его жена также не сводила глаз с девочки. Но она не просто смотрела. В ее пристальном, немигающем взгляде заключалось усилие, далеко выходящее за рамки простого наблюдения. Он это чувствовал, но не мог понять, что именно кроется за этим взглядом.
Люси скончалась.
Не помня себя, Уильям встал и покинул комнату. В гостиной он начал стремительно расхаживать от стены до стены. Им овладело невыносимое беспокойство. Он никак не мог отделаться от мысли, что надо срочно что-то предпринять. Люси нас покинула, думал он, и я должен сейчас же ее вернуть. Еще не поздно, всего лишь час назад она была с нами. Надо седлать коня! Сотню раз он преодолевал побуждение пойти в конюшню, и сотню раз оно возникало вновь. А если это была не мысль о конюшне, то другая, не менее дикая: Люси просто сломалась, как ломаются куклы. Какая-то часть ее нарушена, и это надо поскорее исправить. Он обращался к специалисту, но тот оказался не на высоте. Значит, он должен сам выполнить эту работу. Когда такое было, чтобы ему не удавалось задуманное? Где его инструменты? Он восстановит Люси в лучшем виде, она будет как новенькая.
Она умерла, раз за разом говорил он себе, но мозг не желал признавать этот факт. Ничего невозможного нет. Все на свете можно исправить. Сломанные вещи могут быть отремонтированы. Если только существует способ заставить солнце светить всю ночь напролет, Уильям Беллмен этот способ отыщет.
Он продолжал мерить шагами гостиную, пытаясь найти решение. Результатов не было, но он не прекращал поиски до самого утра – когда возникла новая проблема. Заболели Пол и Филлип.
Что ж, теперь он хотя бы мог действовать.
Уильям помчался в Оксфорд, чтобы проконсультироваться у тамошних врачей. Вернувшись, он привез селитру, борную кислоту, разные соли, уксуснокислый аммоний и нитрат серебра. Он развернул пакет со щетками из верблюжьего волоса. Он достал лимонное масло и сок хурмы. Еще у него был какой-то густой бальзам, издававший сильный гвоздичный аромат. Он проинструктировал Розу и миссис Лейн, как нужно смешивать, дозировать и применять все эти препараты.
– Их головы надо побрить до блеска, – говорил он. – Голова Люси была недостаточно гладко выбрита. Потом надо обернуть головы шелком, пропитанным лимонным маслом, и подложить под них высокие подушки. Ноги будем согревать гвоздичным бальзамом и тканью, смоченной теплой водой. Никаких пиявок, никаких кровопусканий. В первые три дня кормить их только ячменным или рисовым отваром. После трех дней – мясной бульон и курятина, причем курица должна быть приготовлена на пару. Мочевой пузырь опорожнять через каждые шесть часов, кишечник – раз в сутки. По вечерам язвочки в горле смазывать ляписом…
У него все было расписано по дням и часам. Его блокнот в переплете из телячьей кожи изобиловал рецептами, предписаниями и графиками. Он лично контролировал каждое опорожнение мочевого пузыря или кишечника. Он скрупулезно отмечал в блокноте все, что происходило с больными и что предпринималось для их лечения.
Сначала мальчики были просто удивлены своей внезапной хворью. Они смотрели на отца сквозь завесу боли и недоумевали, почему он все время что-то записывает, вместо того чтобы протянуть руку и снять эту завесу. Они боролись, угасали, агонизировали.
Уильям пересматривал свои записи, пытаясь уяснить себе картину болезни, выискивая намеки на положительную динамику. Он осторожно варьировал время проведения процедур и дозы препаратов. Есть ли теперь признаки улучшения? Или еще рано об этом судить?
А когда отец не дежурил у детских постелей, он беспрестанно метался из комнаты в комнату. Какие вещи принадлежали Люси? Где ее игрушки? Под какими одеялами она спала? На каких подушках?
– Сжечь это!
В саду был разведен большой костер, который никогда не угасал: то и дело они вспоминали о чем-то еще не сожженном. Одежда мальчиков. Их книжки. Их матрасы. И его собственная одежда, в которой он их обнимал и целовал. Сжечь! И Роза – какую одежду носила она? Все комнаты, все шкафы и чуланы были обысканы; вот еще одна кукла, вот шляпка, вот ленточка… «Сжечь это! Сжечь это все!»
В спальне сыновей он вытащил из-под кроватей их коробки. Там, под книгами, игрушками и шариками, под всякой всячиной, имеющей ценность в мальчишеской жизни, обнаружилась пара примитивных рогаток. Он швырнул их из окна спальни оторопевшему садовнику, который внизу следил за костром.
– СЖЕЧЬ ЭТО!
Задыхаясь, он дрожащими руками ухватился за оконную раму. Когда дыхание восстановилось, он направился в комнату к мальчикам и снова раскрыл блокнот.
Сначала наблюдение. Только наблюдая, ты сможешь понять. И только когда ты понял, ты можешь действовать. Болезнь была механизмом и в этом смысле не сильно отличалась от любого другого механизма. Внимательное наблюдение всегда помогало ему разобраться в проблеме. Это было всего лишь вопросом времени.
Уильям отправился на похороны Люси. Церемонию сократили – на очереди было очень много умерших. Незнакомец в черном сочувственно ему кивнул, но Уильям едва его заметил. По возвращении домой он узнал, что его сыновья скончались один за другим, с разницей в несколько минут.
Роза, молившаяся у их постелей, подняла на мужа лихорадочно блестящие глаза; на ее горле ярко алело пятно.
– Любовь моя, – сказал он, – ты больна.
– Тогда скорее найди ножницы.
Когда он принес кожаный футляр с ножницами, Роза распустила свои волосы и обрезала их как могла коротко. Затем она бросила волосы на горящие в камине дрова и легла в постель.
На следующий день Уильям оставил Розу под присмотром миссис Лейн, чтобы пойти на похороны сыновей. Это была необычная церемония. Ввиду большого количества покойников, погребальную службу справляли не отдельно по Полу и Филлипу, а по всем сразу – и все это были люди, которых Уильям знал лично или хотя бы понаслышке. И всех надо было похоронить сегодня, потому что завтра будут новые мертвецы. Провожающих собралось немного – иные сами слегли, другие ухаживали за больными или же боялись заразиться. Пения не было, как и собственно хора, да и настрой был не тот. Мужчины стояли, сидели и молились отдельно друг от друга, оплакивая кто жену, кто брата или сестру, кто ребенка. Никто не обращался со словами утешения к другим; сил едва хватало на скорбь по своим близким. «Кто-то сделает себе состояние на торговле траурным крепом», – мрачно подумал Уильям.
