И девять ждут тебя карет - Стюарт Мэри (книга бесплатный формат .txt) 📗

Дрожащим от волнения голосом я сказала:

— Ты прав. Кто бы это ни был, ему нельзя позволить находиться рядом. Подожди здесь. Раз он сам не выходит, я пойду посмотрю...

— Нет!

Он произнес это почти шепотом, крепко ухватившись за мою руку.

— Ну, Филипп, подожди, с тобой ничего не случится. Сейчас этот человек уже за много миль отсюда и с каждой минутой убегает все дальше. Пусти меня, будь хорошим мальчиком.

— Нет!

Я посмотрела вверх, где среди деревьев никого не было видно, потом вниз, на маленькое худое личико под красной вязаной шапочкой.

— Ладно, — сказала я. — Пошли домой.

Мы быстро возвращались той же дорогой. Я все еще держала за руку Филиппа, крепко уцепившегося за меня.

— Не волнуйся, Филипп, мы скоро все выясним, твой дядя прогонит его, — сказала я. От злости и пережитого волнения дрожали губы. — Это был или неосторожный дурак, который так испугался, что не посмел выйти к нам и признаться, или сумасшедший. Наверное, он считает, что просто пошутил, но твой дядя все выяснит. Увидишь, его уволят.

Мальчик ничего не ответил. Он трусил возле меня, мрачный и молчаливый. Он больше не прыгал и не пел. Я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно, хотя вся кипела от ярости:

— Как бы то ни было, первым делом мы пойдем прямо к мсье де Вальми.

Его ручонка, зажатая у меня в ладони, дрогнула.

— Нет.

— Но, Филипп, милый... — Я замолчала и посмотрела вниз, на запрокинутую красную шапочку. — Ладно, тебе не надо идти, но я должна. Берта подаст тебе чай и посидит с тобой, пока я не вернусь. Я попрошу твою тетю подняться, чтобы не заставлять тебя спускаться к ней в салон, а потом мы поиграем в фишки до самого вечера. Ну как, идет?

Красная шапочка кивнула в ответ. Некоторое время мы шли молча. Когда подошли к мосту, где Филипп считал форелей, он даже не взглянул на воду, струившуюся далеко внизу.

Ярость вновь вспыхнула во мне:

— Мы добьемся, чтобы этого преступника выгнали, Филипп. Не думай больше о случившемся.

Он снова кивнул, а потом искоса посмотрел на меня со странным выражением.

— Что случилось?

— Вы ведь говорите со мной по-французски, — сказал он. — Я только что заметил.

— Да, — улыбнулась я ему. — Вряд ли можно было ожидать, чтобы ты помнил английский, когда в тебя стреляли, как в бундурука.

На его губах промелькнула слабая улыбка.

— Вы ошиблись. Надо говорить «бурундука»,— сказал мальчик и неожиданно заплакал.

Мадам де Вальми была одна в розарии. Ранние фиалки уже начали распускаться по бокам дорожки, по которой она прогуливалась. На краю террасы расцвели желтые нарциссы. Несколько цветков она держала в руках.

Мадам стояла лицом к нам и увидела нас, как только мы вышли из леса. Она нагнулась, чтобы срезать еще один нарцисс, но замерла, потом медленно выпрямилась — и цветы выскользнули из разжавшихся пальцев. Даже издали — мы были от нее на расстоянии нескольких сотен ярдов — она заметила грязь на пальто Филиппа и его угнетенный вид, сразу бросавшийся в глаза.

Она направилась к нам.

— Филипп! Ради бога, что случилось? Твое пальто! Ты упал? Мисс Мартин. — Ее голос звучал беспокойно и резко. — Мисс Мартин, что, еще один несчастный случай?

Немного запыхавшись от быстрого подъема и от злости, я коротко и почти вызывающе сказала:

— Кто-то стрелял в Филиппа в лесу.

Элоиза стояла, склонившись над мальчиком. Услышав эти безжалостные слова, она вздрогнула, словно ее ударили.

— Да. И не задели только потому, что он споткнулся и упал. Пуля попала в дерево.

Она медленно выпрямилась, не отрывая глаз от моего лица:

— Но... это ведь абсурд! Кто мог... вы видели, кто это был?

— Нет. Он должен был понять, что случилось, потому что я ему крикнула, чтобы не стрелял. Но он не вышел к нам.

— А Филипп? — Она перевела испуганные глаза на мальчика. — Comment cа va, р'tit? On ne t'a fait mal? [14]

Ответом было лишь легкое движение красной вязаной шапочки и дрожь тонких пальцев. Я крепче сжала его руку.

— Он упал, — сказала я, — но с ним ничего не случилось. Филипп вел себя очень храбро.

Я не хотела говорить об этом в присутствии ребенка, но если бы он не споткнулся, то наверняка был бы уже мертв. Однако мадам де Вальми все поняла. Она так побледнела, что казалось, вот-вот лишится чувств. В ее светлых глазах, устремленных на Филиппа, стоял ужас. «Значит, ей все-таки не безразлично», — подумала я, удивленная и немного растроганная.

— Это... ужасно, — еле слышно произнесла она. — Такая неосторожность... преступная неосторожность... Вы... ничего не видели?

— Ничего, — коротко ответила я. — Но вряд ли так уж трудно узнать, кто это был. Я пошла бы за ним и отыскала, если бы могла оставить Филиппа. Но думаю, мсье де Вальми выяснит, кто был сегодня в лесу. А где мсье де Вальми, вы не знаете, мадам?

— Думаю, в библиотеке. — Одну руку она прижала к сердцу, из другой все еще сыпались нарциссы. Мадам действительно была глубоко потрясена. — Это ужасно... Филипп мог... мог быть...

— Мне кажется, — сказала я, — лучше сейчас не задерживать его здесь. Вы разрешите нам сегодня не спускаться в ваш салон, мадам? Филиппу лучше будет провести этот вечер спокойно и пораньше лечь в постель.

— Конечно, конечно. И вы тоже, мисс Мартин... Вам пришлось пережить...

— Да, к тому же я страшно разозлилась. Иногда это помогает. Я пойду к мсье де Вальми, как только отведу Филиппа в его комнату.

Она машинально кивала головой, словно не понимая.

— Да. Да, конечно! Мсье де Вальми будет ужасно... обеспокоен, ужасно обеспокоен.

— Надеюсь, — мрачно сказала я. — Это слишком мягко сказано. Пошли, Филипп, найдем Берту. Мадам...

Когда мы уходили, я оглянулась и увидела, что она быстро пошла за угол террасы. Несомненно, чтобы самой рассказать Леону де Вальми. «Ну что же, чем раньше, тем лучше», — подумала я и быстро провела Филиппа наверх, в надежную гавань комнаты для занятий.

Берта была в кладовой и что-то чистила. После краткого объяснения, которое оказало на нее такое же действие, как и на Элоизу, я хотела поручить ей Филиппа, но мальчик уцепился за меня с таким видом, что я решила, что он заплачет, если я уйду, и осталась с ним. Мадам де Вальми, конечно, уже известила своего супруга, который должен бы привести в действие необходимый механизм, дабы обнаружить злоумышленника. Меня в первую очередь беспокоил Филипп.

Я оставалась с ним и рассказывала ему разные истории, чтобы хоть немного развеселить и отвлечь от случившегося до тех пор, пока он, чистенький и свежий после горячей ванны, расположился в надежном убежище, на ковре перед камином в детской, которая по моему настоянию называлась теперь комнатой для занятий. Мальчик не возражал, когда пришла Берта со своей штопкой, чтобы посидеть с ним, пока я схожу к мсье де Вальми.

Леон де Вальми был один в библиотеке. Раньше мне никогда не приходилось здесь бывать. Она представляла собой помещение с высоким потолком и двумя большими окнами, но в ней было немного душно и темно от книжных шкафов, закрывавших стены от пола до самого верха. Над камином, на темной панели, выделялся ярким пятном портрет мужчины — сначала я приняла его за Рауля де Вальми, — великолепно выглядевшего в костюме для верховой езды. В одной руке он сжимал хлыст, другой держал за повод серую арабскую лошадь с большими ласковыми глазами.

«Странно, почему портрет Рауля висит в кабинете его отца?» В камине горели толстые поленья, рядом стояло единственное кресло. Книг было несколько десятков тысяч, не меньше. В комнате почти не было мебели — только большой письменный стол у окна. Причина этому стала мне понятна, когда я увидела, как кресло Леона де Вальми заскользило от стола, где он изучал какие-то бумаги, и, плавно повернувшись, остановилось рядом с креслом у камина.