Пешка треф атакует - Мясникова Ирина Николаевна (читаем книги txt) 📗
В понедельник я приползла домой с работы еле живая. На меня свалилось всё, что накопилось за неделю моего отсутствия, и весь день я скакала белкой в колесе. Готовить ужин просто не было сил, и тут, как нельзя кстати, пришлась чудомультиварка. Еще бы она и продукты сама в себя закидывала, цены б ей просто не было. За всеми своими проблемами я сразу и не заметила чрезвычайной хмурости собственного ребенка. Еще, когда он выглянул в прихожую посмотреть, кто пришёл, я заподозрила, что что-то не так. Никаких вам, Екатерина Андреевна, радостных воплей, никаких прыжков на шею. Так, буркнул чего-то себе под нос и удалился. Но тут мне позвонил с каким-то вопросом Гадецкий, и я отвлеклась. Потом уже за ужином я обратила внимание, что ребенок тихо сидит, уткнувшись носом в тарелку. Обычно он с набитым ртом рассказывает мне о событиях прошедшего школьного дня, кто в кого плюнул, кто чего неправильно ответил, кто с кем подрался, а тут – ни гу-гу!
– Павлуш, у тебя ничего не болит? – поинтересовалась я и на всякий случай проверила ребенку лоб на предмет температуры. Конечно, что еще больше всего волнует мамашу, как не здоровье родного отпрыска.
– Нет, – хмуро доложил ребенок, ковыряя ложкой в тарелке.
– Тогда рассказывай, что случилось? Я же вижу, что что-то случилось.
На самом деле у меня сердце в пятки ушло и даже в животе ёкнуло. Как же я не люблю, когда заканчиваются каникулы! В каникулы у ребёнка обычно всё в порядке, он здоров, весел и беззаботен. Разве что иногда поцарапаться может или шишку набить. Но стоит только ему после каникул пойти в школу, как тут же начинается всякая галиматья. То заразу какую-нибудь подцепит, то подерётся с кем-нибудь, то потеряет какую-то школьную нужность типа тетрадки или дневника. Я уж не говорю про успеваемость! Про эту вечную битву за пятерки. Хорошо хоть у нас львиную долю этих проблем берет на себя няня. Она и уроки проверяет, и дневники с тетрадями находит.
Павлуша горестно вздохнул, вылез из-за стола и нога за ногу поплелся к выходу из кухни.
– Павлуш, ты куда? – затрепыхалась я. Вот еще новости! Из-за стола выходить, не доев и не поблагодарив. Куда ж это годится?
– Щас, – раздалось из коридора.
Через несколько минут ребенок вернулся, сунул мне в руки дневник и уселся обратно на свое место. Взял вилку и продолжил ковыряние в тарелке. Я вздохнула с облегчением. Слава богу, а я-то думала, что случилось что-нибудь страшное. Подумаешь, чего там страшного может быть в детском дневнике. Ну, трояк, ну, замечание. Делов-то? Конечно, этими своими соображениями делиться с Павлушей я не собиралась, а сурово нахмурив брови, открыла дневник. На нужной странице, аккуратно заложенной закладкой, красовалась огромная жирная двойка, исполненная красными чернилами, и замечание от классного руководителя с просьбой родителям срочно придти в школу.
– Двойка?! – удивилась я. Двоек мой сын еще никогда не получал. – За что?
– За ответ, – уныло доложил Павлуша.
– Какой ответ?
– По русскому.
– Ты не мог ответить по русскому?!!
– Щас, – Павлуша опять вылез из-за стола и пошлепал к себе в комнату. На этот раз двигался он куда энергичней. Вернулся он быстро, держа под мышкой какие-то книги.
– Вот, – он сунул мне под нос одну из них.
Я посмотрела на название. «Учебник по русскому языку для 5-го класса. Теория». Интересно, что бы это значило? С другой стороны, что бы это не значило, а сначала надо доесть приготовленный ужин. Разберемся после.
– Павлуш, – я решительно отложила учебник на край стола. – Давай, сначала поужинаем, а то и так всё остыло, даже неудобно перед мультиваркой. Она старалась, старалась, а мы кочевряжимся. Мы потом обязательно во всем разберемся. Не переживай, – я взъерошила ребенку волосы и чмокнула его в макушку. – Всё будет хорошо!
Павлуша слегка повеселел. Отложил остальные учебники и принялся за еду. После ужина он помог мне убрать со стола, я запустила посудомойку, и опять взяла в руки загадочную книгу по теории русского языка для пятого класса. Открыв учебник, я углубилась в чтение и тут же поняла, что теория русского языка для пятого класса чем-то напоминает мне любимую теорию машин и механизмов. То есть, ни черта не понятно. Я полистала книжку и пришла к выводу, что на протяжении всего учебника теоретики так, наверное, и не определились с контингентом своих читателей. Может быть, они писали учебник для студентов-филологов, а потом в типографии случайно что-то напутали? Второй учебник обозначался, как «Практика». Раскрыв его, я поняла, что в нем собраны упражнения к учебнику «Теория». Вот никогда бы не подумала, что «жи-, ши– пиши с буквой И, и ча-, ща– пиши с буквой А» можно заплести в такой сложный узел. Я взглянула на сына. Видимо, на моем лице отразились все мои мысли, потому что Павлуша тяжело вздохнул и протянул мне третью книгу. Это был старенький учебник русского языка, по которому я когда-то училась в школе.
– Где взял? – спросила я.
– Бабушка с дачи привезла. Специально ездила. Это папин. Дед же наш ничего не выкидывает.
– Ты бабушке тоже эту теорию читать давал?
– Угу. Они с няней вместе пытались разобраться да так ничего и не поняли. Вот бабушка сразу же на следующий день, пока я в школе был, на дачу-то и помчалась.
– Молодец какая у нас бабушка! И чего?
– Я домашку, которая из «Практики», сделал, как в папином учебнике написано.
– И что? Неправильно оказалось?
– Правильно. Только из наших никто домашку сделать не смог, а я им всем потом на перемене объяснил и папин учебник показал, а она увидела.
– Кто она? – Классная наша. Хотела учебник отобрать, но я не дал. Вот она мне банан и вкатила. Да еще замечание написала.
– И ты из-за этого так расстроился?
– Ну да! Она вообще ко мне всё время придирается, – на глазах у Павлуши навернулись слезы. – И зачем я только в этот пятый класс пошел. Раньше в школе хорошо было, весело, а сейчас…., – ребенок горестно махнул рукой.
Я срочно поцеловала сына в нос, а потом в каждый глаз по очереди. Во рту стало солоно от детских слез.
– Не плачь, ты у меня грозный и могучий мужчина. Богатырь. Вы во сколько завтра заканчиваете?
– В два.
– Хорошо, я завтра с работы отпрошусь, – в этот момент я очень живо представила себе лицо Гадецкого, а главное, его указку. – И ровно в два приеду и поговорю с твоей учительницей. Её как зовут?
– Ну, мам, ты даешь! Наталья Борисовна, конечно.
– А чего я даю? Классная у вас новая. Я её и видела-то всего один раз. Не запомнила. Вот учительницу английского Виолетту Львовну я запомнила.
– Еще бы! Виолетта клёвая. И математичка у нас весёлая. Так всё интересно рассказывает. Вон, у меня и пятерка по алгебре уже есть.
На следующий день, преодолев тайфун по фамилии Гадецкий, ровно в два часа дня я вошла в дверь кабинета русского языка и литературы, который мне указала заботливая уборщица. Я была в новых туфлях, новом костюме, на который был наброшен новый кашемировый палантин, на руке у меня болталась новая сумка и пахла я при этом духами «Коко мадемуазель». Как вы уже понимаете, мой муж Серёга совершенно точно не одобрил бы такой внешний вид.
Детей в кабинете не было. За учительским столом проверкой тетрадей занималась коротко стриженная щуплая дама. Когда я вошла, она подняла голову и посмотрела на меня тусклым взглядом. Если б не этот взгляд и не рот, с опущенными книзу уголками, её можно было бы даже назвать симпатичной. Стрижка, наверное, была призвана сделать учительницу похожей на Мирей Матье, но это парикмахеру явно не удалось. Учительница откровенно смахивала на обезьяну Жаконю. Правда, у Жакони глаза должны бы быть гораздо добрее.
– Наталья Борисовна, здравствуйте, я мама Павлика Петровского, – представилась я, как можно приветливей улыбнувшись. – Вы просили меня срочно зайти.
– Вы разве не видите, что я занята? У меня, между прочим, есть работа, – голос учительницы был ровный и такой же тусклый, как и её взгляд.
