Любовь кардинала - Энтони Эвелин (читаем книги онлайн .TXT) 📗
– Мне не удастся приблизиться к нему, – вкрадчиво сказал кузен кардинала. – Но вы, быть может, сумеете. Рано или поздно, мой дорогой друг, месье Фелтон, герцогу придется вас принять и выслушать вашу просьбу о повышении в звании.
– Да, – подтвердил Фелтон, – да, он должен! Этот пост принадлежит мне. Это мое право, – повторил он сердито. – Этот корабль не достанется никому, кроме меня.
– Тогда вам следует быть терпеливым и настойчивым. Вы должны безропотно сносить его оскорбления, и даже если он прогонит вас прочь, вам следует прийти снова. Герцогу надоест оскорблять вас, и он вас примет. Тогда-то и наступит удобный момент. Смелый ли вы человек, месье Фелтон?
– Думаю, да. – На мгновение тень безумия оставила Фелтона, и молодой человек спокойно посмотрел на Сен-Сурина, сказав просто и скромно: – Можете быть уверены, я никогда не избегал опасности.
– Верю. И верю, что Бог выбрал для своей цели инструмент доблестный и… Не могу подобрать английского слова, но оно означает: более, чем сильный. Это крепость духа. У вас она есть, мой друг. У вас хватит мужества убить герцога Бекингема, чтобы тот перестал творить зло в этом мире. Когда я вижу вас здесь, передо мной, то начинаю верить, что именно вас Бог отметил своим перстом, избрав своим орудием для выполнения святого дела.
– Я – Его инструмент? – медленно произнес Фелтон. – И мне предназначено выполнить Его дело?
– Да, вам, – сказал Сен-Сурин. – Вы – и есть тот англичанин, который спасет Англию, причем одним ударом.
– И он будет нанесен. Моей рукой! Этот человек – ярый преследователь наших пуританских проповедников, – тихо сказал Фелтон. – Ему приписывается немало злых дел, но пока вы не сказали, я ничего не слышал о его поклонении идолу.
– Я сказал правду, – ответил Сен-Сурин. – Вы избавите мир от очень испорченного человека, мой друг. Вы станете Освободителем вашего народа. Умоляю вас, не дрогните в последний момент, не поддайтесь порыву вашего доброго сердца.
Фелтон встал. Лоб его покрылся испариной, две струйки пота текли с висков по щекам. Глаза широко раскрыты, взгляд устремлен в пространство. Он засунул руку за пазуху, и Сен-Сурин увидел, как блеснул в дымном свете свечей длинный тонкий кинжал.
– Будьте спокойны, сэр, я ударю его в самое сердце. – Фелтон подошел к двери, повернулся и сказал:
– Будьте спокойны и не теряйте веры. Ждите и молитесь, сэр. Бог укажет мне путь. И я убью Его врага. – Он вышел и сразу исчез в темноте. Сен-Сурин глубоко вздохнул и инстинктивно перекрестился.
– Хозяин! – крикнул он. – Принесите вина, и побыстрее! Да, и подведите моего коня к дверям.
Десятью минутами позже он несся во весь опор по дороге, ведущей к лагерю роялистов и домику кардинала.
Глава 6
– Вы были так добры, Мадам, что согласились принять меня, – Анна склонилась в глубоком реверансе перед матерью ее мужа.
Старая королева протянула ей руку для поцелуя и улыбнулась. В глубине сердца свирепой флорентийки была толика человеческой доброты. У нее никогда не возникало необходимости бороться против Анны, так как та не была соперницей за власть в Лувре. Как и в двадцать лет, Анна оставалась все той же просительницей, зависящей от других. Королева-мать искала себе друзей только среди тех, кто приходил к ней с какой-нибудь просьбой. И самую роковую ошибку она допустила с человеком, который подорвал ее авторитет и теперь полностью контролировал поступки и мысли короля. Ришелье. При одном упоминании его имени она начинала плеваться и отхаркиваться, как рыбачка. Но сейчас он по крайней мере находился у стен Ла-Рошели, руководя сражением. Ее угрюмый сын был там же, забавляясь игрой в солдатики и докучая генералам. Таково было мнение Марии о вкладе Людовика в войну, объяснявшееся во многом тем, что она не могла помыкать сыном, пока кардинал вел осаду. Как змей-искуситель Ришелье вкрался в доверие к Людовику, хорошо сознавая, конечно, насколько ненадежно его положение. Побольше бы времени наедине с ней и братом Гастоном да и еще со всеми их друзьями, недовольными кардиналом, – и слабовольный король ради собственного спокойствия покинул бы своего министра. Но Ришелье сумел сделать войну столь привлекательной для Людовика, что тот почти весь год околачивался вблизи Ла-Рошели. Когда же он все-таки на короткое время возвращался в Париж, кардинал следовал за ним по пятам.
Мария тепло улыбнулась Анне и указала на кресло возле окна. Они находились в Люксембургском дворце, и королева-мать дала Анне аудиенцию, потому что ее упросил любимец Марии Гастон. Бедное создание погибало от скуки в Лувре. Окруженная со всех сторон шпионами кардинала и убежденная, что окончательно всеми покинута, Анна хотела навестить свекровь, чтобы убедиться, что та не совсем ее забыла. Мария не могла отказать своему любимцу, о чем бы тот ни просил. К тому же она тоже скучала. Со времени того скандала и казни де Шале месяцы тянулись один за другим, прошло уже два года, и, конечно, Анну пора было простить.
– Вы так бледны, моя дочь, – сказала Мария. – Слишком много размышляете. Вам бы следовало быть у Ла-Рошели, где мой сын Людовик мог бы вас навещать.
– Я просила об этом, – ответила Анна, – но Его Величество отказал мне. И если я бледна, Мадам, то это от слез и одиночества. Неужели мне никогда не вернут мое положение королевы?
– Мой сын робок и слаб. А такие люди обычно мстительны, если знают, что это пройдет им безнаказанно. Он наказал вас за то, что вы вызвали блеск в глазах Бекингема. А теперь думает, что вы проделали то же самое с Гастоном, – и вот, пожалуйста, он уже без ума от ревности. Очень жаль, что Людовик не уделяет вам внимания. Сколько раз я говорила ему об этом. Но, конечно, он теперь меня не слушает. Другой голос нашептывает ему советы днем и ночью.
– Я знаю, – сказала Анна. Они сидели друг напротив друга, а за окном простирались сады Люксембургского дворца. – Этот голос шепчет и шепчет, отравляя мозг короля и настраивая его против меня. Будит новые подозрения, измышляет новые запреты, чтобы сломить мой дух. Но его не сломить, Мадам! Во всяком случае, до тех пор, пока меня поддерживает ваша дружба и привязанность ко мне!
Анна отвернулась и смахнула слезы, послушно появившиеся по ее воле. Старая королева похлопала собеседницу по руке. Она была достаточно впечатлительна, чтобы быть тронутой таким проявлением чувств, хотя бы слегка и ненадолго.
– Дорогая моя дочь, я ваш друг. Оба мы, я и Гастон, сочувствуем вам. С вами постыдно обращаются, и я разделяю ваше мнение о том, кто виновник этого. Та гадюка и есть первопричина всех ваших неприятностей с моим сыном.
– Не могли бы вы заступиться за меня? – прошептала Анна. – Король так вас любит, он всем обязан вам, Мадам. Все годы, пока он был ребенком, вы правили страной, бескорыстно служа его интересам. Он обязан прислушаться к вам, если вы заступитесь за меня.
Королева-мать нахмурилась. Глубокие складки обозначились между бровями и по обоим уголкам ее рта, прорезая пухлые щеки.
– Людовик обязан мне всем, – подтвердила она. – Но он это забыл. Однажды он уже выслал меня, когда позволил убить моего бедного Кончини. О, тогда он был еще совсем мальчишкой, но тем не менее пошел на это. Он никогда не испытывал благодарности ко мне, Анна, только зависть, потому что я знаю, как надо управлять государством, а он – просто глупец. Теперь он меня вообще не слушает, и знаете почему? Потому что ваша гадюка – одновременно и моя тоже. Эта змея запустила свои отравленные зубы в нас обеих! – Мария встала, жестом повелев Анне остаться в кресле, когда та, согласно этикету, сделала попытку встать вместе с ней. – Они задумали напасть на Ла-Рошель и сказали мне об этом только, когда война была уже на пороге. Вообразите это себе! Вообразите наглость и оскорбительность этого для меня, его матери! И тут мой злополучный сын посылает за мной и сидит себе, как ручная собачонка, в то время как мерзавец кардинал все мне объясняет, причем так смиренно и ловко, и затем просит благословения их предприятию! И ни словечка не сказали, пока не подготовились. Клянусь Богом, дочь, я уже устала от этого человека. Вы просите меня заступиться за вас перед Людовиком?
