Счастливая жизнь для осиротевших носочков - Варей Мари (хорошие книги бесплатные полностью TXT, FB2) 📗
Вернувшись домой, нахожу в почтовом ящике большой коричневый конверт из Лондона.
Удивленно открываю. Внутри лежит еще один конверт, на котором черным маркером выведено «Алисе Смит», и письмо. Просматриваю его в лифте. Письмо написано по-английски, торопливым, еле разборчивым почерком.
Дорогая Алиса!
От вашего агента по недвижимости я узнал, что вы в Европе. Я перебрался в свою лондонскую квартиру, которую раньше вам сдавал. На ваше имя пришло несколько писем, последнее – буквально на прошлой неделе. Я взял на себя смелость переслать их вам.
Надеюсь, что у вас все хорошо, и желаю вам хорошего пребывания в Париже, Джон Фостер, ваш бывший домовладелец
Захожу в квартиру и кладу конверт на журнальный столик. Дэвид, который лежал на диване, выгибает спину и мяукает, требуя внимания.
– Даже не хочу его открывать, – говорю я, взяв кота на колени.
Дэвид фыркает, демонстрируя свое равнодушие, и я иду налить ему в молока. Потом включаю чайник, жду несколько минут, пока он закипит, и заливаю водой чайный пакетик. Ставлю чашку рядом с конвертом и, закусив губу, принимаюсь гипнотизировать его взглядом. Разорвав договор аренды квартиры в Уэст-Хэмпстеде, я отключила Интернет, электричество, воду и отказалась от пересылки почты.
Можно просто выбросить этот конверт. Жила же я, не зная его содержания. Но вдруг внутри что-то важное? И как одно из писем могло прийти на прошлой неделе, спустя столько времени после переезда? Я не верю ни в случайности, ни в совпадения. Если эти письма попали мне в руки, значит, я должна их прочитать.
Отпиваю чай. Он слишком горячий. Осторожно разрезаю коричневый конверт и вытаскиваю пачку писем. Счет за электричество, рекламное объявление о распродаже в честь Черной пятницы, два или три буклета и белый конверт с надписью «конфиденциально», штамп на котором указывает, что он был отправлен совсем недавно. Что бы ни было внутри, оно безусловно связано с моим прошлым. А прошлое причиняет боль. Прошлое невыносимо. Несмотря на это, открываю конверт. Одной рукой держу чашку, дуя на исходящую паром жидкость, а другой разворачиваю сложенный пополам лист бумаги. Стоит увидеть заголовок, как кровь отливает от лица. Торопливо ставлю чашку на стол. Чай переливается через край и обжигает мою дрожащую руку, но боли я не чувствую. Глаза против воли пробегают по строчкам, и сердце в груди разбивается на тысячу мелких осколков.
Уважаемая госпожа Смит-Ривьер!
Довожу до Вашего сведения, что Долорес Тейлор, Ваш гинеколог из частной клиники королевы Виктории, вышла на пенсию. В дальнейшем прошу обращаться ко мне для получения любой интересующей Вас информации или в случае, если Вы захотите сделать повторную процедуру экстрапорального оплодотворения.
Пользуясь возможностью, хочу напомнить, что эмбрионы, замороженные в частной клинике королевы Виктории 28 марта 2012 года для экстракорпорального оплодотворения, будут уничтожены в соответствии с британским законодательством и нашей политикой хранения 28 марта 2022 года, через десять лет после замораживания.
От имени частной клиники королевы Виктории благодарю Вас за оказанное нам доверие.
С наилучшими пожеланиями, доктор Тимоти Стоун
Затаив дыхание, перечитываю письмо три раза, потом перед глазами все расплывается от слез, и я начинаю рыдать так сильно, что даже грустное мурлыканье Дэвида, которого я прижимаю к груди, не может меня утешить.
* * *
Отправитель: Анджела Шринивасан
Получатель: Алиса Смит
Дата: 10 октября 2018 года
Тема: Новости
Здравствуй, мое чудо в стране Алисы!
Я нахожу твое письмо несправедливым и даже обидным, поэтому отвечаю сразу, хотя на столе у меня стынет салат из авокадо и семян чиа! Да, я сообщила Саранье кое-какие подробности о твоей жизни, но сделала это не «из желания посплетничать», а чтобы заранее предупредить ее о твоей неприступности.
Париж – самый красивый город в мире, и ты всегда мечтала там жить, но мне больно думать о том, что ты сейчас на другом конце земного шара, совсем одна. Уверена, вы с Сараньей прекрасно поладили, но я знаю тебя уже почти пять лет. Ты боишься привязаться к людям и возводишь барьер между собой и окружающими. Я переживала, что ты не сможешь завести новых друзей. Поэтому хотела убедиться, что у тебя в Париже будет хотя бы один друг, и решила, что лучший способ – рассказать Саранье о твоем прошлом. Не для того, чтобы она прониклась к тебе жалостью, как ты утверждаешь в своем письме, а чтобы поняла причину твоей необщительности. Ты похожа на очень умную книгу: такая же сложная и потрясающая, но чтобы оценить ее по-настоящему, нужно сначала продраться через первые главы.
Да, ты просила никому не рассказывать о том, что с тобой случилось, и за все время нашего знакомства я никому, кроме Эбби, не сказала ни слова. Клянусь. На работе никто не знает. (Кстати, мама Эбби не умерла от ветрянки. Ее и правда просто покусали комары. Но теперь она уверена, что заразилась вирусом Зика.)
Эндрю отдал твое место придурку Тому. У меня сердце сжимается, когда я прохожу мимо и вместо твоего милого сосредоточенного личика вижу его лысый череп. Центральный парк обрел свой зимний облик, уверена, скоро выпадет снег. Теперь по вторникам я обедаю там одна. Сижу на нашей скамейке и, наблюдая за белками, думаю о тебе. На прошлой неделе даже купила в ларьке отвратительный хот-дог за доллар, как ты иногда делала. Просто потому, что хотела поговорить с кем-нибудь о тебе. (Я не стала его есть, а отдала бездомному.) Продавец прекрасно тебя помнит, он просил передать тебе привет.
Ну вот. Я знаю, ты не будешь долго на меня сердиться. Кто этот коллега, который поехал с тобой за покупками? Береги себя.
С любовью,
Анджела
PS: Прикладываю рецепт безглютеновой веганской шоколадной помадки: яйца, масло и сливки нужно заменить на миндальное молоко, а белую муку – на кукурузный крахмал. Помадка получается вкусная и нежная.
Дневник Алисы
Лондон, 15 января 2012 года
Привет, Брюс!
От Скарлетт ничего не слышно с тех пор, как мы поссорились. Оливер отправил меня на массаж в спа-салон (видимо считает, что мне нужно расслабиться). Мы снова говорили о том, чтобы устроить романтический уик-энд в Париже.
Я очень хочу в Париж. Если Оливер не сможет, поеду одна. В детстве мы со Скарлетт мечтали туда поехать. Одно время мы были им одержимы. В отличие от наших подруг мы не носили дизайнерские шмотки, не проводили весенние каникулы во Флориде, не ходили по модным ресторанам Бостона или Провиденса. Зато у нас было французское гражданство, что куда круче любого белья «Виктория Сикрет», которое носила Эшли. Поэтому мы решили, что французское гражданство станет нашим козырем в беспощадных школьных джунглях. Я читала фпанцузские романы, Скарлетт – разучивала французские песни. Мы мусолили старый мамин путеводитель по Парижу, придумывая маршруты, по которым будем гулять, когда окажемся в столице Франции. Интернета у нас дома тогда не было, поэтому мы садились за библиотечный компьютер и вместо доклада по биологии распечатывали карту парижского метро, размытые черно-белые фотографии базилики Сакре-Кер и Нотр-Дама, которые вешали над кроватями.
Мама не поддерживала связь с семьей. Ее родители умерли через некоторое время после моего рождения. Мама уже была беременна Скарлетт и не смогла поехать на их похороны. Мама – единственный ребенок в семье, поэтому во Франции у нас нет ни двоюродных братьев и сестер, ни дядюшек и тетушек, которых можно было бы навестить. Мы ужасно сокрушались по этому поводу. Потом Скарлетт потеряла интерес к Парижу и сосредоточилась на одной вещи: музыке. Она играла на гитаре все свободное время. Музыка стала ее навязчивой идеей, единственным, что имело значение. После двух лет занятий госпожа Гамильтон решила, что моей сестре нужно брать уроки у настоящего гитариста, и теперь учила ее только пению. Тем более, что наконец поняла, что не сможет убедить Скарлетт посвятить себя классической музыке, а точнее фортепиано, к которому у нее, видимо, был настоящий талант. Итак, наша учительница снова пришла к маме и дала ей телефон учителя игры на гитаре. Но на этот раз, несмотря на настойчивость госпожи Гамильтон, мама отказалась оплачивать уроки Скарлетт. Скарлетт было четырнадцать или пятнадцать лет, и она устроилась в портовый ресторанчик, где подрабатывала по вечерам и в выходные, чтобы накопить деньги на уроки. Теперь Скарлетт возвращалась домой, источая запах рыбы, хотя терпеть ее не могла.
