Слёзы Марии-Антуанетты - Бенцони Жюльетта (книги бесплатно без .TXT) 📗

Глава 5

ПРИЗЫВ О ПОМОЩИ

Через несколько часов комитет в полном составе — парижан вызвали по телефону! — собрался на чрезвычайное заседание в доме графини де Ла Бегасьер. Гостеприимная хозяйка преобразила его в обед, повинуясь хорошо известному закону, что самые горькие пилюли легче проглотить под блюда изысканной кухни и вина, тщательно отобранные под надзором метрдотеля, которого желал бы переманить у нее весь Версаль.

Она жила на улице Независимости Америки, в одном из старинных особняков, выстроенных из кирпича и белого камня, чтобы гармонировать с близлежащим дворцом — с той его. стороной, которая называлась «Крыло Принцев» и занимала часть улицы напротив здания Общественного призрения [48]. Из ее окон открывался вид на оранжерею, что многие считали настоящей привилегией. Во всяком случае, это мнение разделяли те, кому не посчастливилось жить в самом прекрасном квартале старого Версаля, сердцевине королевского города, расположенного между часовней Святого Людовика и дворцом Короля-Солнца.

Оставив Адальбера развлекать тетушку Амели, Альдо с Мари-Анжелин отправились в дом графини пешком. Погода стала более милосердной, хотя голубоватый воздух был холодноват для этого времени года. Идти нужно было около километра. Оба наслаждались прогулкой по благородным улицам. Вымытый дождем и посвежевший, Версаль сверкал и благоухал ароматом травы, земли и мокрых листьев, смешанным с легким дымком от растопленных каминов. План-Крепен обожала совершать моцион. Что касается ее спутника, он не считал футинг [49] своим любимым видом спорта — хотя способен был одолеть большую дистанцию! — зато любил бродить без определенной цели, если его что-нибудь тревожило.

Когда Адальбер заглушил свой шумный мотор перед домом Карлова, послышалось молитвенное пение. Два женских голоса — один тонкий, другой басовитый — выводили по-русски нечто похожее на гимн скорби.

— Надеюсь, до похорон дело еще не дошло? — пробормотал Альдо.

Не на шутку встревоженный, он открыл садовую калитку и направился к дому. Его терзали опасения, что эти женщины читают молитвы над безжизненным телом, как это обычно делается в России. Дверь была не заперта, он вошел и тут же застыл на пороге довольно большой комнаты, которая, очевидно, служила и гостиной, и столовой. В дальнем углу, вокруг большой иконы Казанской Божьей Матери, располагалось несколько икон поменьше. Перед ними с рыданием нараспев читали молитву две коленопреклоненные женщины — примерно одного возраста, но столь же разные, как их голоса. Первая, походившая на гренадера ростом и басом, была на голову выше второй — субтильной и деликатной. Из-под фиолетового чепца изящной дамы, завязанного под подбородком, выбивались седые волосы. Несомненно, это и была супруга полковника, хотя рыдала она гораздо тише первой.

Пришлось подождать, пока они закончат пение, потом женщины, бормоча молитву, еще несколько раз опустились на колени и осенили себя крестом. Только после этого более внушительная особа помогла подняться своей хрупкой спутнице и повела ее к столу, на котором дымился самовар. Тут обе и заметили гостей.

— Вам чего надо? — спросила дама-гренадер, скрестив могучие руки на пышной груди и явно не обременяя себя излишней вежливостью.

— Поговорить с мадам Карловой, — ответил Альдо, поклонившись маленькой женщине. — Конечно, если она не возражает. Это месье Видаль-Пеликорн из Института [50], а меня зовут Альдо Морозини: Мы друзья полковника и хотели бы…

Крупная женщина, испустив пронзительный вопль, повернулась к иконам с очевидным намерением вновь упасть на колени и затянуть еще одно песнопение, но хозяйка сразу остановила ее:

— Довольно, Марфа! Мы еще успеем помолиться. А сейчас я хочу выслушать этих господ, возможно, мы хотя бы что-нибудь поймем! Я знаю, кто вы, — добавила она, пытаясь улыбнуться, но из этой отчаянной попытки ничего не вышло. — Садитесь, пожалуйста! И скажите мне, известно ли вам, где мой супруг?

Она указала им на кресла, и они заняли место за столом, куда Марфа водрузила самовар и расставила чашки, согласно обычаям русского гостеприимства.

— Мы надеялись найти его здесь, мадам, но он, как я понимаю, не вернулся домой?

— Нет… и впервые в жизни я не знаю, где он находится. Даже работая по ночам, он всегда находил способ предупредить меня, что задержится. Вчера он сказал мне, что вернется поздно, но больше я ничего не знаю.

— Нам известно немногим больше, мадам, — ответил Адальбер. — В последний раз мы видели его, когда он припарковал машину возле театра Монтансье, чтобы оказать нам помощь, если мы начнем преследовать некоего загадочного персонажа, с которым у нас была назначена встреча у бассейна «Дракон»… при участии полиции, кстати…

— Он ускользнул от вас и мой муж погнался за ним?

— Нет. Этот человек так и не появился. Гнаться было не за кем, но когда мы решили предупредить полковника, что наша встреча не состоялась, его не оказалось на месте. Прошу вас, однако, не терять надежды, — поспешно добавил Альдо, увидев, как потемнели голубые глаза Любы Карловой. — Вы знаете его лучше, чем мы, и вам должно быть известно, что он, напав на след, добычу не упускает. Возможно, он что-то увидел, пока ждал, и захотел прояснить ситуацию! В сущности, он задержался всего на несколько часов.

Морозини, пытаясь успокоить жену Карлова, старался убедить и самого себя в благоприятном исходе событий, потому что внезапно почувствовал, что не может вынести горя этой пожилой женщины, которая, несомненно, была когда-то очень хороша собой и до сих пор сохранила следы былой красоты… Нет, с безудержным полковником не должно случиться несчастья! Эта пара прошла через ад Октябрьской революции. Они не могут, не должны разлучаться. По крайней мере, не сейчас! Торопливо допив поданный ему чай, он встал и поклонился с чарующей улыбкой:

— Мы немедленно оповестим комиссара Лемерсье о случившемся и сами также займемся поисками…

Когда Морозини произносил эти слова, ему внезапно пришла в голову мысль настолько простая, что он упрекнул себя за рассеянность. В машине он поделился своим открытием с Адальбером:

— Грум, который принес письмо! Быть может, полковник последовал за ним?

— Зачем? Это грум из «Трианон-Палас»… или из другой гостиницы, исполнивший поручение клиента, которого, вероятно, и не видел даже…

— Все же надо узнать, что думают об этом в полиции… и сообщить об исчезновении полковника.

К несчастью, Лемерсье встретил последнее известие с явным раздражением, поскольку неукротимый таксист был, по его мнению, способен на что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. А вопрос о груме его сразу обозлил.

— Как вы полагаете, на что я трачу свое время? — рявкнул он. — Я подумал об этом гораздо раньше вас, дражайший князь! Мальчика допросили: он работает в «Трианон-Палас» и вчера, придя на службу, обнаружил в кармане форменного пиджака запечатанное послание, записку с инструкциями и банковский билет. Неизвестный клиент добавил, что он получит столько же, когда исполнит поручение. Так и произошло… А теперь дайте мне спокойно работать!

Зная по опыту, какая реакция последует, друзья благоразумно воздержались от вопроса, как зовут грума.

— Если Лемерсье его нашел, я тоже найду! — заверил Адальбер. — Но займусь этим попозже! Ну, ступай на заседание своего комитета…

Обо все этом и размышлял Альдо, шагая по версальским улицам бок о бок с План-Крепен, и сложившаяся в его воображении картина выглядела не лучше, чем бледное, осунувшееся, скорбное лицо Любы. Он был глубоко потрясен тем, что несчастье приключилось с таким могучим жизнелюбивым человеком, как Карлов. И уже представлял себе, как с тяжелым сердцем сообщает печальное известие его вдове!