Красота по-русски (Я подарю тебе любовь) - Алюшина Татьяна Александровна (электронные книги бесплатно .TXT) 📗

Антиквар перепугался до усеру! Он прекрасно понимал, что стоило Володарскому не то что слово, намек дать, и его бизнесу настанут кранты! Причем не только в этой стране. Володарский – столп, признанный авторитет и мастер, в их среде его слово дороже алмаза.

– И в мыслях не держал, Михал Захарыч! Вот те крест! – запричитал антиквар, тоже весьма известный.

Договорились встретиться с продавцом все вместе. Михаил Захарович речь держал чинную, убедительную. Арбенин только на ус мотал, усмехаясь, да глазами хлопал, узнавая учителя своего с другой стороны.

– Цеха неплохие, не спорю, да только землю выкупать, дорогу подъездную делать, а это подороже самих помещений на порядок будет.

– Да, знаю, – печально соглашался пострадавший от дефолта бизнесмен.

– А дом? – обрабатывал Володарский далее. – Сколько он недостроен стоит? Год?

Мужик кивнул обреченно. Досталось ему, видно, уставший, замученный.

– Год, – кивнул Михаил Захарович, – там уж кирпич сыпаться начал, вода в фундаменте, сносить только и заново перестраивать. Председатель поселковый предложил нам другой участок земли купить, неосвоенный. Правда, зато и ничего переделывать не требуется.

Это Володарский домашнюю заготовку двинул, на самом деле никто им ничего не предлагал. Но мог бы! Вот то-то же.

Сговорились, особо не торгуясь. Цену сбили аж в два раза! Михаил Захарович позвонил знакомому юристу, частному коллекционеру, поручил проследить за сделкой, проверить все документы. Денису даже как-то неудобно стало, что бизнесмена они так подвинули в цене. Хотя и понимал, что даже при таком раскладе денег у них не хватит.

А Володарский разъяснил доходчиво напрасность переживаний:

– Ты вот, Дениска, родине честно служил, увечье на фронте получил, ее защищая, работаешь – уж четвертый годок пошел, – себя забывая, на ту же Родину, на ее историческое наследие и достояние. А ты такие деньги получил, чтоб и бизнес личный, и дом, машины, квартиры с него иметь? Ну а бизнесмены эти откуда их взяли? До девяносто первого ни у кого ни шиша не было, а тут гляди: появилось! Воровали, крутились, как сейчас это называют. Дефолты всякие, революции не зря случаются, а чтобы перетряхнуть, думать заставить, работать по-другому, кого наказать, а кому и воздать должное. Продавец наш не гол-бос остался, при бизнесе своем, я узнавал.

Денис с доводами согласился, но радоваться не спешил.

– Михал Захарыч, ты процесс-то запустил, а ведь денег нам не хватит, – поделился он сомнениями.

– У меня про такое дело есть, – хитро прищурившись, сообщил Володарский, – много лет откладывал. Мне после смерти Катеньки одному мало надо, сыновья мои давно крутыми заделались, им помощь не требуется. Да и я им мало интересен, лишь когда связи мои требуются или отцом известным хотят похвастать кому нужному.

И закрутилось у них дело. Со стройками, необходимостью нанимать людей на работу, бухгалтерскими и документальными проблемами. Но при обширнейшей базе знакомых да просто обязанных чем-то Володарскому людей с выходами на высокие уровни все двигалось без простоев и лишней нервотрепки.

Когда дело дошло до оформления документов, Михаил Захарович и тут поразил Дениса.

– Вот что, Дениска, мы все оформим на тебя. Единолично.

– Да как же так, Михаил Захарович? – возмущался, отказываясь, Денис. – Это неправильно! Деньги-то ваши, и работа, и связи! Да все ваше, я ж пока никто, ученик!

– Учеников у меня много было, – строгим тоном и жестом руки остановил его Володарский, – разной степени дарования. Ты единственный настоящий мой ученик, который не просто талантлив, Богом поцелован и одарен. О таком ученике каждый мастер истинный мечтает, да мало кому дается награда сия. Ты мне как сын, Денис. Знаю: мастером станешь великим и в свое время дело передашь в надежные руки, не растринькаешь и никогда не предашь искусство наше. И вот еще что, важное: сыновья у меня любимые, но сволочи еще те! Так говорю, потому что люблю их и знаю как облупленных! После моей смерти они тебя до нитки разденут и по судам затаскают, если мое имя промелькнет хоть в одном документе. Я перед ними под дурачка кошу, мол, бессребреник совсем, что заработаю, то на себя и трачу. Есть в доме ценные экспонаты, так все ваше будет! Что сейчас-то, мол, заработаешь моей профессией. Они оба к нашему делу с детства без интереса, да и безрукие к тому же! Зато хитрые, изворотливые, куда там! И в кого Бог одарил? – повздыхал горестно мастер. – Я им байку плету про житье свое стариковское, они и рады, что на отца тратиться и помогать материально не надо. Сам себя обеспечивает. А когда помру, перегрызутся за квартиру и за вещи, увидишь. Дом тебе, Дениска, необходим, ты непростой человек, глубокий, творческий. Тебе надо свое пространство обустроить по характеру, чтобы и на работе, и дома радость и спокойствие душевное были. Да семью создавать, детей нарожать. Все впереди! А я своим охламонам наплету, что, мол, тебе наследство перепало, вот ты его и вложил в дело-жилье, и меня на старости не бросаешь, с собой работать берешь. Они и перекрестятся, что заботится обо мне кто-то, а им не надо.

– Михал Захарыч, живи сто лет! – попросил Денис. – Ты словно прощаешься!

– Поживу еще, – пообещал Володарский, – мне тебя выучить надо да дождаться, когда ты учителя своего превзойдешь.

Денис, усмехнувшись, покачал головой – великий человек Михаил Захарович Володарский! Уникальный!

Он допил кофе, затянулся позабытой в пальцах сигаретой, дотлевшей почти до фильтра, глянул на горизонт. Темно, ночь глубокая.

Тихая, умиротворяющая, звуки мягкие, легкие – где-то собака забрехала со сна дурного, ветерок принес шум далекого поезда, дерево старое поскрипывает.

И Денис с удивлением вдруг обнаружил, что очищается душа, отшелушивая с сердца боль воспоминаниями, пережитыми заново, неслышно растворяющимися в хрустальной тишине черной исцеляющей ночи.

«Благослови тебя Бог, Ленка! Как ты умудрилась проделать это со мной, не знаю», – подумал Арбенин.

С чистого сердца и щедрой руки Михаила Захаровича Денис стал хозяином дома и частным предпринимателем. Это официально, а на самом деле ничего особо не изменилось. Они с Михаилом Захаровичем все так же продолжали работать, а Денис еще и учиться беспрестанно. Дом три года строился, без спешки и торопливости ненужной. Основательно, по мере зарабатываемых денег, и цеха тем же темпом обустраивались. Не богачи они были с учителем, совсем не богачи. Денис хотел было продать свою квартиру, деньги в дело вложить, чтоб побыстрей. Но Володарский отговорил, запретил даже.

– И что, эту продашь, потом другую покупать будешь? Дела-то не все в поселке, и в Москве много чего решать придется, а жилье дорожает и дальше дорожать будет. Потерпим. Не спеши, Дениска, наскоком только блохи прыгают.

Ну и не спешили.

А Володарский Дениса дальше двигал и двигал: пора не только реставрацией заниматься, надо бы и производство попробовать. И первой работой стал столик для прихожей, «Арбенин», как назвала его Лена. Обследовав изделие тщательно и с особой дотошностью, Михаил Захарович, сказал, как вердикт вынес:

– Все! Пошло теперь новое дело у тебя, Дениска! Это твое!

Володарский нашел для Арбенина первые заказы, пусть небольшие, но значимые. И покатило, покатило, вроде понемногу и незаметно, но быстро и споро раскручиваясь и набирая обороты.

И первая выставка, в которой Денис участвовал, и нежданное признание, и первые непростые заказчики.

Со временем Арбенин перебрался в построенный дом, обживаться, а Михаил Захарович отказался – неуютно ему нигде, кроме своей квартиры. Конечно, когда работали над чем-то масштабным, переезжал к Денису и жил подолгу, месяцами. Дело пошло, появились деньги. Денис стал дорого одеваться, без идиотства денежно-понтового. Хорошая, стильная одежда оказалась комфортней в носке у известных марок. Арбенин приобрел пару костюмов для официальных выходов, остальное без выкрутасов, но дорогое.