Халиф на час - "Шахразада" (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Макама шестнадцатая
О, каким красавцем чувствовал себя Абу-ль-Хасан! Никогда еще его плечи не красовались в столь роскошном кафтане! А драгоценные перстни! Он надел их почти все сразу – ибо не в силах был устоять перед красотой и разнообразием самоцветов и изумительных золотых оправ.
– Воистину, мастера нашей страны, – как ему казалось, весьма довольным голосом заметил Абу-ль-Хасан, – недостижимы в своем искусстве. Когда у нас найдется время, мы непременно вознаградим их за удивительное мастерство. Ну а пока… Ну что ж, пока пусть радуются, что доставили нам немного удовольствия.
Четверо рабов-нубийцев, что охраняли «халифа», замерли перед дверями в диван. Дальше властелин должен был идти сам. Церемониал требовал, чтобы халиф трижды стучал по специальной начищенной медной пластинке и просил впустить его в «собрание мудрости». И только третья просьба владыки могла быть удовлетворена. Но, конечно, никто не рассказывал об этом халифу поддельному и потому тот замер в недоумении перед наглухо закрытыми высокими дверями.
– Но почему никто не встречает нас? Почему никто не сгибается в поклонах от радости при одном лишь лицезрении нашего прекрасного величества? И почему, о Аллах всесильный, закрыты эти чертовы двери? Неужели не слышно, что мы уже здесь?
– Постучи в дверь, владыка, – наконец решился подсказать ему один из рабов.
– Мы и сами это знаем, ничтожный, – процедил Абу-ль-Хасан, досадуя на себя за то, что не догадался сделать такой простой вещи.
Но ведь и стучать в двери можно по-разному. Абу-ль-Хасан замолотил в дверь обоими кулаками. Он бы и закричал что-то, но побоялся, что в его блестящем одеянии лопнет какая-нибудь важная мелочь. Увы, он отлично помнил, как вынужден был пробираться через просыпающийся город, поддерживая шаровары.
Наконец двери распахнулись. Первый советник дивана (ибо только он мог решать, впустить ли халифа в этот приют истинной мудрости) набрал полную грудь воздуха, чтобы, во всем следуя церемониалу, осведомиться, кто и зачем стучит в «ворота, дарующие знание». Но Абу-ль-Хасан не стал ничего ждать или слушать. Бесцеремонно оттолкнув первого советника, он пробурчал:
– Ну наконец-то! Наше величество могло и год провести под дверями, дожидаясь, когда никчемные тупые советники соизволят выйти встречать величайшего из властителей.
Захлопнулись двери и отсекли раздавшийся хохот четырех глоток.
Потрясенные же мудрецы молчали. О да, визирь успел их предупредить, что с этим шутом следует обращаться как с самим халифом. Они предполагали, что увидят надменного глупца, который будет решать государственные проблемы с решительностью лавочника, закупающего партию товара. Но действительность превзошла их самые страшные опасения.
Ибо то, что предстало их взорам, заставило затосковать о сухих, немногословных повелениях настоящего халифа. Да, его частенько ругали, но видели, что решения эти всегда идут на благо великой страны. Каких дров мог наломать этот сверкающий индюк, они не решались и представить. Но, увы, его повеления следовало бы исполнить так, как повеления великого Гаруна аль-Рашида. Эти слова визиря они преотлично запомнили и уж в них-то усомниться не могли.
– Ну, что молчите, мудрейшие? Рады небось, что наше величество почтило ваш приют убогости?
Изумление речью «халифа» было столь велико, что ни одного голоса со славословием в свой адрес Абу-ль-Хасан не услышал. Но он не знал, что должно быть иначе и потому принял ошарашенное молчание за выражение крайней почтительности.
– Да, видим-видим… Вы не помните себя от счастья. Ну что ж, пора решать. С кого начнем? Кто расскажет нам о положении на полях сражений?
Мудрецы переглянулись. К счастью, великая страна жила спокойно. Ни одно из сопредельных царств и княжеств не собиралось вести войну. И потому мир царил уже второй десяток лет.
– Что вы молчите, безголовые? Что, наша страна не ведет ни одной войны? Как жаль – а мы уже готовы были выступить во главе войска на белом жеребце… Это было бы так красиво, достойно…
Вздох пронесся по залу дивана. Кто-то вполголоса произнес: «Да он издевается над уважаемым собранием!», но на смельчака зашикали. Мудрецы все не могли решиться обсудить что-то хоть на йоту более важное, чем начинающийся за окном дождь. Серые тучи и натолкнули второго советника первого мудреца на поистине гениальную мысль.
– О наш властелин! Сегодня мы собрались здесь, в почтенном диване, для того, чтобы решить, что же делать нам с прохудившимся небом над нашей великой страной. Еще вчера лазутчики с полуночных границ донесли, что в небесном своде замечено уже несколько прорех. И вот сейчас, посмотрите за окно, братья по мудрости, эти дыры стали столь велики, что грозят нам и жителям великого Багдада не просто дождем, но страшным ливнем.
«Завтра, нет, уже сегодня, мальчик, ты станешь моим первым советником!» – подумал первый мудрец.
Абу-ль-Хасан ошарашенно посмотрел на лица совершенно серьезных мудрецов. Та часть разума, что оставалась в нем от купца и здравомыслящего человека, пыталась понять, о каких прорехах в небе может говорить высокое собрание. Но лица мудрецов были столь озабочены, что и Абу-ль-Хасан начал всерьез обдумывать эту проблему.
– Да, о мои почтенные собратья, – подхватил слова своего второго советника первый мудрец. – Вот уже второй день мы бьемся над этой воистину неразрешимой задачей. И Аллах всесильный даровал нам великую милость прислушаться к единственно правильному решению, которое может нам подсказать только наш властелин, источник всей мудрости подлунного мира, наш солнцеподобный халиф!
– Слава халифу! Слава Гаруну аль-Рашиду! Да не померкнет твоя звезда вовеки! – послышались со всех сторон голоса мудрецов и советников.
– Слава-то слава, – пробормотал Абу-ль-Хасан. – Но с небосводом-то и в самом деле непорядок! Вон, мудрейшие, в окно-то посмотрите! Дождь-то уже идет. И кто теперь, мы вас спрашиваем, поднимется по лестнице до самой небесной тверди, чтобы его починить?
– О великий, такие герои найдутся, поверь нам, пыли у твоих ног. В умелых людях у нас недостатка нет. Но вот что делать? Как чинить самый прочный свод в мире? Ведь его не забьешь досками, ибо не примет гвоздей небесная твердь. Не заклеишь его и смолой – ибо тогда в этом месте навсегда будет видна страшная черная заплата…
– О-хо-хо… ну что бы вы делали без своего халифа, безмозглые ослы? Все-то за вас должны придумывать мы, даже такие простые вещи!
Хохот уже плескался в глазах всех мудрецов. Те, кто был помоложе и покрепче, еще могли удержать серьезное выражение на лицах. Но те, кто был послабее, уже не пытались скрыть широких улыбок. Хотя стремились укрыться за спинами соседей…
Но ничего этого не видел «светоч мудрости». Абу-ль-Хасан в этот миг, похоже, забыл, что некогда был нормальным и при этом достаточно здравомыслящим весельчаком. Текущий небесный свод стал для него главной проблемой мира. И наконец, о счастье, в голове его блеснула догадка.
– Скажи нам вот ты… да, в зеленой чалме, да, с палочкой в руке… Скажи нам, есть ли в нашей стране умелые каменщики? И есть ли в горах нашей страны белая глина? Или, на худой конец, известь?
Второй мудрец, а это он сегодня надел зеленую чалму, с поклоном ответил:
– Есть и каменщики, есть и глины. Но об этом лучше знает твой, о великий, советник по зодчеству.
– Ну так пусть он скажет. Нам разбираться в ваших склоках недосуг. Ну! Говори! Где ты там, который по зодчеству?
– Меня зовут Абдур-Рахман, о светоч мудрости! Я первый советник по зодчеству. Со всей ясностью, ведомой лишь мне, отвечу на твой вопрос. Да, в нашей стране есть непревзойденные каменщики. Есть и белые глины в горах. Есть и…
– Ну, а раз есть, то и разговаривать тут больше не о чем! Соорудите лестницу до неба, и пусть эти ваши героические каменщики забьют прореху камнями, а потом замажут глиной. Да только глядите, дождитесь хорошей погоды! Иначе глину только размоет, а прочной заплатки не получится!
