Отыгрывать эльфа не просто - Кондратьев Леонид Владимирович (чтение книг .TXT) 📗

— Да, кстати, тут старичок наш образовался, надо сходить поговорить. Старшина, не составишь компанию?

В ответ на данную фразу бойцы как по команде дернулись, и раздался осторожный, чуть заикающийся голос Сергея:

— Какой старичок?

Не вставая, я откинулся спиной на траву, предварительно перекинув косу на грудь, и произнес:

— Ну… не знаю. У нас с вами много общих знакомых старичков? Конечно же я веду разговор о Духе Чащи. Кстати, старый хрыч уже полдня подсматривает, чем мы тут занимаемся, как будто дел у него других нет.

Старшина встрепенулся, поудобнее перехватил пулемет и выдал мысль, явно стоившую ему почти всего запаса смелости:

— Так чего он прячется? Пусть выходит, поговорим.

Внезапно окружающие деревья со скрипом резко наклонили вершины в нашу сторону, создав довольно значительную воздушную волну, опрокинувшую ребят на землю, и скрипящий, шелестяший бесчисленными листьями и травинками голос леса произнес:

— Я-то выйду, тока ты, милай, в портки-то не наделай с испугу. Размахался, значица, громыхалкой-то своей. Раздухарился. Старшого, значит, ни уважить, ни в пояс поклониться, а громыхалку в руки — и вылазь, мол. Чином не вышел мне приказывать! Не будь я вам обязан, не стерпел бы, да показал, как со старшими разговаривать должно. Сейчас выйду, сейчас. Я ж немолодой, уж мильона четыре как стукнуло, — быстро-то не могу. Минутки-то через четыре подойду — уважу вас, неразумных.

Все резко затихло, вершины деревьев разогнулись, и только клацанье Серегиных зубов немного нарушало пасторальные лесные звуки — легкий шелест ветерка в листьях и журчание воды у поваленного в речку ствола дерева. Старшина прокашлялся и с опаской спросил:

— Да как к нему обращаться-то? Чуть что, из себя выходит. Бешеный какой-то.

И тут же моментально пригнулся, уклоняясь от прилетевшей из кроны ближайшей сосны еще зеленой и липкой от смолы шишки.

Поднявшись одним движением на ноги и перекинув косу за спину, я с видом дедушки, открывающего своему внуку тайну прикопанной до революции крынки с золотыми червонцами, выдал офигевшим хумансам ценнейшую мысль:

— А не хрен на духа чащи, причем такой большой, без пары свитков с заклятием «Огненный дождь» доломит крошить. У вас что, как у дварфов, под шлемами мозги заплесневели? Так у тех хотя бы на шлемах рога есть, чтобы сразу видно было — тупые, как лоси. Да и ты, дедуля, — не пыли тут. Они магии и магических существ уже сто веков не видели и не слышали. А ты как проснулся, так сразу права качать. Народ тут темный, о духах леса и знать не знает. Если только в легендах старых слыхали.

Сергей, осматриваясь по сторонам, осторожно спросил:

— Так этот Дух Чащи случайно не Леший?

В ответ в соседних кустах зашуршало, и выступившая на поляну высокая анимированная коряга с длинными сучьями, торчащими по бокам, и с с выложенным мхом и листьями на коре лицом проскрипела:

— Леший. Предки ваши вроде так меня звали, хотя Дух Чащи по смыслу ближе. Я ж чего пришел. Тут рядом два человечка в одеже, на вашу похожей, под деревом лежат, траву-мураву мне рудой кровянят. С одной стороны, хорошо — грибы на той поляне на следующий год знатные уродятся, да и семейству волков, что тут недалеко ребятишек растят, полегче с едой-то будет.

Немая сцена продлилась несколько секунд, пока я сердобольно не подобрал с земли веточку и не кинул ее в рядового Онищенко. Гена моментально очнулся и, вернувшись к действительности, посмотрел на «лешего» взглядом увлеченного патологоанатома и осторожно спросил:

— А поближе посмотреть можно?

Леший от такого предложения просто остолбенел. Несколько секунд тишины были приняты деятельным молодым человеком за разрешение, и он с деловым видом принялся рассматривать импровизированное тело лесного духа, периодически тыкая в него пальцами и пытаясь отковырнуть кусочек мха. За что был моментально удостоен высочайшего подзатыльника со старческим комментарием:

— Ишь охальник, что делает-то! Я ж тебе не дева красная, чтоб меня щупать.

Старшина почти сразу после этой сцены пришел в себя, поднявшись, молодцевато отдал честь и выдал:

— Разрешите представиться — Дроконов Валерий Сергеевич.

Коряга, плавно передвигая корнями, развернулась к нему, и на выложенном листьями лице сложилась добрая отеческая улыбка.

— Уважил старика. Но все ж своих-то забирать будете? А то я им применение-то быстро найду. Я ж их подлечить-то уже не могу — тут на болоте рощице березовой с утра помогал, силы-то порастратил. Так пойдем, что ль?..

07.07.1941. Ближе к вечеру

Радист Олег Камбулов

Капитан опять потерял сознание. Несмотря на перевязку, дела у него и у меня были плохи, больше половины ранений без медицинской помощи приведут с закономерному исходу. Короче, дела были не фонтан. Сам я уже трижды терял сознание, очнувшись в последний раз, буквально минуты две назад, с удивлением обнаружил, что день уже перевалил за середину. Попытавшись в очередной раз приподняться, опять откинулся на землю. Головокружение и черные пятна, плавающие перед глазами, явно доказывали, что оставаться в сознании осталось недолго. С тихим шелестом корни, выглядывающие из соседних кустов, вдруг начали шевелиться и, плавно переступая, начали выносить из чащи обломанный ствол дерева, покрытый мхом и листьями. В мозгу проскочила истерическая мысль: предсмертные галлюцинации принимают интересные формы. Коряга медленно наклонилась ко мне, с тихим треском сучья по бокам согнулись и, легко приподняв меня, поднесли к участку коры, на котором мхом и листьями было выложено улыбающееся человеческое лицо. Вдруг от этого странного создания я услышал добрый отеческий голос:

— Ничаго, милай, потерпи немного — сейчас твои-то подойдут, помогут…

ГЛАВА 19

08.07.1941

Рассказывает капитан Кадорин

Приход в сознание приветствовал болью во всем теле, сильным головокружением и позывами к рвоте. Моему взору открылась необычная картина — на меня с тревогой и сочувствием смотрели красные, как у альбиносов, глаза…

Сквозь вату контузии, до сих пор окутывающую голову, до меня донеслось:

— Товарищ капитан, как вы? Ответить можете?

Слегка кашлянув и тут же сморщившись от буквально прострелившего голову разряда боли, я посмотрел в преданные, красные от лопнувших сосудов глаза радиста Олега. Кроме «замечательных» глаз он мог похвастаться почти синим от подкожных кровоизлияний лицом и заметным тиком правого глаза.

— Олег… Из наших кто еще есть?.. Как ребята?

— Ребята все там остались… Я только вас вытащить смог, меня тоже зацепило, и если бы не новые знакомые, мы бы с вами уже не разговаривали. Меня тут уже подлатали. Впрочем, как и вас, товарищ командир. — Виновато потупив глаза, он добавил: — У вас, товарищ командир, четыре проникающих ранения было, ну и у меня пара дырок в легких — долго бы не протянули.

— Олег… ребята… надо проверить… может, кто еще выжил… — Попытавшись подняться, я был остановлен Олегом и еще каким-то старшиной лет сорока, мягко придержавшим меня за плечи.

— Капитан, вам еще двигаться рановато. Наш командир, перед тем как его опять судороги бить начали, сказал, чтобы минимум часа два даже ушами не шевелили. — Подоткнув мне под голову вещмешок, старшина молодцевато поправил на себе гимнастерку и представился: — Старшина Дроконов Валерий Сергеевич. Командир еще не очнулся после вашего лечения, а ребят я к речке за водой отправил.

В голове у меня буквально молнией пронеслись воспоминания о своих ребятах — улыбки, дружеский смех, последний день перед выброской, проведенный на аэродроме. Попытки сапера подбивать клинья к официантке в аэродромном буфете, одновременно не выпуская из поля зрения вещмешок с деталями «абсолютно секретной мины». Комментарии Мишки, раздававшиеся под всеобщий смех, о том, что наш сапер все же встретил свою царь-бомбочку. Официантка была довольно плотной хохлушкой, и стихийно родившийся образ подходил ей до невозможности. Поморщившись от боли и прервав таким образом воспоминания, я тихо спросил у Олега, периодически замолкая от головокружения: