Сын теней - Марильер Джульет (полные книги TXT) 📗

— Альбатрос, — произнес он. — Напоминает мне о море. — Он кивнул в направлении остальных. — Пес. Змей. У нас здесь нет других имен.

— Хорошо, — сказала я вежливо, надеясь, что голос у меня достаточно твердый. Мне казалось очень важным не дать им понять, насколько мне страшно. — Значит и я не должна называть вам своего имени. Который из вас наградил меня головной болью?

Двое посмотрели на третьего, с когтями волка и полубритой головой. Пес. Он был очень большим.

— Я не думал, что ты станешь сопротивляться, — мрачно произнес он. — У нас для тебя есть работенка. Мы не могли позволить тебе закричать. Женщины — они всегда кричат.

Снова раздался стон. Он доносился из-за скал за нашей спиной.

— Кому-то больно, — произнесла я, осторожно вставая.

— Вот именно, — подтвердил черный, Альбатрос. — Тыведь целительница, так? Та самая, что должна была проехать через деревню?

— У меня есть к этому некоторые способности, — ответила я осторожно, поскольку не хотела выдавать им слишком много информации. Я верно угадала, кто они, будет мудро вести себя очень, очень осторожно. — Что случилось с этим человеком? Могу я на него взглянуть?

— Именно за этим мы тебя сюда и привезли, — ответил Пес. — Лучше все сделать быстро. Командир уже скоро вернется, и у нас для него должен быть достойный ответ, иначе парень не доживет до рассвета. — Они говорили на странном языке, гремучей смеси ирландского и наречия бриттов, выдергивая слова и фразы то из одного языка, то из другого, как придется. Речь их была беглой, но в ней проскальзывал акцент. Змей, наверное, вырос в Ольстере, но я сомневалась, что для двух остальных хоть один из языков являлся родным. Мне повезло, что мои родители говорили на обоих языках: я могла достаточно полно понимать все сказанное, если напрягалась, хотя то тут то там они употребляли слова, смысл которых от меня ускользал, будто в их странной речи присутствовал еще и третий, неизвестный мне язык.

Я видела и лечила множество ран, часто довольно серьезных. Гнойные ножевые ранения, неудачные падения на вилы… Но такого я не видела еще никогда. Мужчина лежал в неглубокой пещере, защищенный от дождя, ветра и прямых солнечных лучей. Его явно пытались положить поудобнее, на самодельный соломенный тюфяк, рядом с которым стоял грубо сколоченный стул с кружкой и грудой заляпанных кровью тряпиц. На земле лежала фляга и еще одна металлическая чашка. Мужчина на подстилке задыхался и мотал головой из стороны в сторону от боли. Кожа у него была бледная, в крупных бисеринах пота, правая рука замотана от плеча до кончиков пальцев и повязка по всей длине пропиталась кровью. Даже не развязывая ее, было понятно, что ткань пристала к коже, а рука не просто сломана. На голой груди и плече опасно алели яркие пятна воспаления.

— Вы ему что-нибудь давали, чтобы снять боль? — спросила я хрипло, закатывая рукава.

— В нем ничего не держится, — ответил Пес. — Во фляге — крепкое вино, мы пытались дать его, но он не мог его проглотить, а если глотал, его выворачивало быстрей, чем ты можешь сказать раз-два-три.

— Мы здесь сами себе доктора и обычно вполне справляемся, — добавил Альбатрос. — Но это… мы не знаем, что делать. Ты можешь ему помочь?

Я уже разворачивала набухшую от крови повязку, стараясь не кривиться от запаха.

— Когда это случилось? — спросила я.

— Два дня назад. — Змей тоже пришел, и одним глазом наблюдал за мной и моим пациентом, а другим оглядывал окрестности. Ждал командира, как я понимаю. — Обычно он очень осторожен. А тут сорвалась рука, когда он самостоятельно пытался снять груз с повозки. На него свалился железный лом и в хлам переломал всю руку. Его бы совсем раздавило, если бы Пес вовремя не выдернул его оттуда.

— Не так быстро, как следовало, — произнес Пес, почесав бритую сторону головы.

Я закончила снимать грязную, вонючую повязку, а раненый кусал губы и смотрел на меня горячечными глазами. Он был в сознании, но, думаю, не вполне понимал, что вокруг происходит, и о чем говорят рядом с ним. Я отвернулась от жалких раздробленных останков его руки.

— У него мало шансов, — тихо произнесла я. — Дурная кровь от его раны уже начала распространяться по телу. Руку спасти невозможно. Впереди его ждут долгие дни агонии. С этим я помочь могу. Вряд ли мне удастся спасти его жизнь. По правде говоря, возможно, лучше было бы, если бы он умер на месте. Я вижу, вы сделали все, что могли. Но эта рана, похоже, неподвластна способностям любого целителя.

Они молчали. Снаружи начало темнеть.

— По крайней мере, я могу уменьшить его боль, — сказала я наконец. — Надеюсь, у вас хватило здравого смысла прихватить мои вещи. — Сердце у меня опустилось при мысли, что придется лечить подобную рану, не имея под рукой ни инструментов, ни сильнодействующих настоек.

— Вот, — произнес Пес и показал мне мою сумку, аккуратно застегнутую и крепко перевязанную веревкой.

Он бросил ее к моим ногам.

— Что случилось с моими телохранителями? — спросила я, пытаясь развязать узлы и найти все необходимое.

— Лучше тебе не знать, — ответил Змей от входа. — Чем меньше ты знаешь, тем лучше, если хочешь вернуться домой, конечно.

Я поднялась. Все трое пристально следили за мной. Это смущало бы меня, не будь я так сосредоточена на работе.

— Мы надеялись, что ты сможешь сделать больше, — упрямо сказал Альбатрос. — Спасти ему жизнь, если не руку. Этот парень — хороший кузнец. Сильный. Надежный.

— Я не умею творить чудеса. Я сказала вам то, что думаю. Я могу лишь пообещать, что облегчу его страдания. Так, теперь не могли бы вы принести мне горячей воды и еще, есть здесь у вас чистые повязки? Это отсюда уберите и сожгите, их уже не отстирать. Мне понадобится какой-нибудь горшок, если есть, а также ведро или котелок.

— Не сейчас, — отрезал Змей. — Командир едет.

— Проклятье, — Пес и Змей исчезли в мгновение ока.

Альбатрос задержался у входа.

— Я так понимаю, этот командир не сильно обрадуется моему появлению? — спросила я, пытаясь скрыть страх. — Привезя меня сюда, вы нарушили какое-то правило?

— И не одно, — ответил Альбатрос. — Это я виноват. Ты лучше помалкивай. Командир терпеть не может женщин. Говорить буду я. — И он тоже испарился.

Я слышала вдалеке голоса. Мой пациент резко выдохнул, потом снова втянул воздух и вдруг начал дрожать с головы до ног.

— Все хорошо, все хорошо, — повторяла я, про себя кляня эту глушь, отсутствие готового перевязочного материала и надежных помощников. Чума на них на всех. Требовать от меня вылечить его было все равно что… все равно что требовать от мужчины вспахать поле голыми руками. Как они могли поступить так со мной? Как они могли поступить так с одним из своих?!

—…помоги… помоги мне… — Раненый теперь смотрел прямо на меня, и в его белесых глазах я прочла нечто вроде узнавания. Его черты так осунулись, а кожа так побелела, что сейчас сложно было сказать, каким он был раньше, сколько ему лет и откуда он родом. Он был высоким и крепким, это необходимо при его ремесле. Левая рука была мускулистой, а грудь широкой, как бочка. От этого кровавое месиво из костей и мяса на правой стороне становилось еще более невыносимым.