Тайны митрополита - Ремер Михаил (читать книги регистрация .txt) 📗
– Плох князь. Совсем худ, – снова закашлялся бородач. – Тут и до беды недалече. Нельзя назад, – умоляюще посмотрел он на товарища. – Что со мной случится, так и попусту. Кто я? Лихой бывший. А с князем если беда, так и Бог его знает. Владимир Андреевич вон муж грозный, да уж больно Киприану послушен, а княжичу старшому так вообще не время. Уж им и крутить и вертеть все начнут, как кто хочет. И все: и труды великие твои – псу под хвост!
– Чего?!
– А того, что слышал, – прохрипел Милован. – В Москву надо. От одной беды уберег, так и другую отведи.
– А коли умения не хватит помочь? Я же не калик перехожий!
– Умягчить сердце надобно бы княжье. Грех с души – уже помощь.
– Тьфу ты! – глядя на дохающего товарища, сплюнул пенсионер.
– Я тебя прошу!
– Черт с тобой, идем!
– Спасибо, Никола.
– И только попробуй сляг посреди дороги!
– Не слягу! – сквозь зубы процедил тот. – Жизнь отдам, но до ворот доведу!
– Ты со словами аккуратней, – прикрикнул в ответ преподаватель, – отлежаться надо было после пожара, а не геройствовать. Сляжешь посреди дороги, князю-то прок какой?! День выиграли, а потеряем теперь сколько?
– Прости, Никола. Как лучше думал.
– Бог простит, – проворчал Булыцкий. – Пошли!
– Пошли!
Шагать поперву тяжело было, Милован то и дело останавливался, чтобы перевести дыхание, кашлем сбитое. Глядя на товарища, Булыцкий клял и собственную торопливость, и самонадеянность собственную, и Некомата с его выходкой. Впрочем, уже совсем скоро Милован расходился, и, разогревшись, затопал гораздо быстрее. Настолько, что даже от коротких остановок на то, чтобы хотя бы перекусить, категорически отказывался. Уже скоро вышли на знакомый торговый путь, и теперь оставалось только молить Бога, чтобы как можно скорее встретить попутный караван.
Так и топали; Милован мало-помалу пришел в себя, и, забыв про хворь, ринулся вперед, да так, что теперь трудовик едва поспевал за ним. Опираясь на длинные посохи, два мужика справно отмеряли путь широченными шагами.
– Слышь, Никола, – уже настолько пришел в себя дружинник, что даже чего-то там насвистывать начал, – так, дай Бог, и в пару дней дойдем. Вона как лихо шагается-то!
– Дойдем, если ночью не сляжешь где, – проворчал в ответ тот.
– Так тут и не страшно, – гоготнул в ответ бородач. – Вон деревушки окрест. Меня оставишь у хозяев добрых, а сам – по дороге; она в ворота прямо и приведет.
– Кукиш! – огрызнулся пенсионер. – Кто меня до ворот довести до самых обещался?
– Твоя правда, – помрачнев, отвечал бывший лихой. – До ворот бы дойти, а дальше – трава не расти.
– Типун тебе на язык! – зло прикрикнул Булыцкий.
Погода, и без того не баловавшая, теперь совсем испортилась. Откуда-то прилетел холодный пронизывающий ветер, который принес мелкий-мелкий моросящий дождик, плотным одеялом наполнивший воздух, а с земли дымка поднялась, что саван. Коротко посовещавшись, мужчины приняли решение двигаться дальше; по опыту памятуя, что такой может запросто зарядить на несколько дней. Поругиваясь, и плотнее кутаясь в свои хламиды, пошагали мужи вперед. Уже скоро одежки Булыцкого, напитав влаги, набухли, а в горле запершило в преддверии простуды. То и дело бросая встревоженные взгляды в сторону своего товарища, – а как бы совсем худо не стало ему, – пожилой человек, старательно не замечая наваливающуюся усталость, упрямо шел вперед.
Беспокойно шагалось. Мало того, что погода – не придумать специально хуже, так еще и тревога. Так, словно по пятам кто-то шел. Тут, правда, и домыслы может, мозга ночами бессонными утомленного. То топот конский чудился, то перекрикивания с переругиваниями. Не одному, впрочем, Булыцкому. Милован вон тоже то и дело останавливаясь, ложился на землю студеную, послушать чтобы; а все ли спокойно. А еще с дороги свернул да по прилеску двинул, благо дорогу знал как пальцев своих пять.
Так и шли. Без остановок. До изнеможения до полного. Поперву – до боли в стопах, но и на том не остановились, а продолжали переть себе дальше. Потом – до онемения, до потери самого ощущения ног своих; когда судороги начали сводить икры, напоминая лишь о своем существовании. Остановились раз только, когда вышли к излучине какой-то речушки. Сориентировавшись, быстро отыскали молодую иву, что недалеко от мостка нехитрого росла и, вооружившись топорами и попросив прощения, быстро настрогали торбу заготовок, из которых и следовало нашкурить коры да отвар сделать.
– Тихо! – Уже когда сделали все, Милован вдруг схватил за руку товарища. – Гляди!
– Чего?!
– Да тихо ты! Гляди, кому сказано! – прикрыв рот да кашляя в кулак неслышно, прошипел бывший лихой.
Булыцкий, прижавшись к товарищу, уставился на утонувший в тумане мостик, не понимая, что там углядел его сопровождающий. Пара мгновений, и до слуха трудовика донеслись резкие окрики и топот. Мгновение, и на деревянную конструкцию вылетели грозные тени: всадники, взглядами напряженно что-то там выискивающие. Шесть грозных силуэтов. О чем-то нервно переругиваясь, они, покрутившись на месте, стеганули лошадей и улетели дальше.
– Кто такие? – попытался подняться преподаватель.
– Сиди! – схватив товарища за плечо, прошипел дружинник. – Ишь, шустрый! Сиди, кому сказано!
– Чего..?
– Цыц! – Бородач кивнул в сторону моста. Проследив за взглядом товарища, трудовик вдруг увидел одинокую фигурку. Еще один всадник, но в отличие от пролетевших он никуда не торопился, тщательно всматриваясь в окрестности, словно бы ища чего-то. – Вот шельма! – с трудом давя очередной приступ кашля, сложился пополам бывший лихой. – Да пригнись ты! – Пришелец, повинуясь, пригнулся, буквально втянув голову в шею.
Всадник, словно бы заподозрив что-то, уставился на то место, откуда, как ему показалось, доносился звук и под этим взглядом скукожились товарищи, одного только желая; раствориться в тумане и оказаться где угодно, да только подальше от места этого. Ничего не увидав, и, видимо, удовлетворенный результатом, всадник направил лошадь вслед улетевшему отряду.
– Вот шельма, – подождав чуть, попытался подняться преподаватель, однако тут же был остановлен Милованом.
– Тихо ты! Нутром чую: не ушел! Ждет. Сиди!
В тишине провели несколько минут. Уже, казалось, все: опасность миновала и можно выходить из укрытия, как на мост вернулся тот самый конник. В упор глядя как раз на то место, где засели товарищи, он какое-то время простоял неподвижно и лишь после этого, развернув коня, растворился в тумане.
– Пойдем, Никола, – закашлявшись, прохрипел дружинник. – В оба гляди! По наши, похоже, души.
– Может, другого кого ищут? – с надеждой в голосе поинтересовался пенсионер. – Говорил же Киприан: воеводы рыщут. Или лихие балуют.
– У них и спроси! – проворчал в ответ Милован.
Путники зашагали дальше. Теперь уже молча. Булыцкий – настороженно прислушиваясь и глядя по сторонам, Милован – трясясь от беззвучного кашля. Уже совсем под вечер, когда уж и смеркаться начало, буквально валясь с ног и подумывая о том, чтобы на ночь располагаться под кронами деревьев, на очередной прогалине наткнулись на расположившийся на ночь купеческий караван. Не сговариваясь, повернули к нему и, еле переставляя ноги, побрели прямо к полыхающему костру.
– Здравы будьте, – сквозь кашель поприветствовал дружинник суетившихся вокруг наспех сколоченного настила купцов, но те, всецело занятые своим делом, даже не обратили внимания.
– Может, помочь чем, – подходя поближе, обратился к ним Булыцкий. Вместо ответа те разом поднялись на ноги, и, стащив головные уборы, скорбно склонили головы. Только теперь, приглядевшись, Николай Сергеевич понял, что стало причиной беспокойства купцов: на настиле лежал сухой, сморщенный старик. Широко распахнутые стеклянные глаза пялились в нависшее прямо над головой небо, перекошенный болью рот, желтая, подобно промасленному листу бумаги, прозрачная кожа, скрюченные пальцы рук… Было видно, что несчастный только что отдал Богу душу.
