Любовничек - Крашенинников Федор (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Почему я оказался в гребаной Турции, в этом отеле, с этой женщиной и в этой кошмарной ситуации? Потому что я хотел секса. Но не банального, скучного, семейного, повторяющегося и пресного. Нет, я хотел, чтобы он был ярким, острым и волнующим, чтобы к обычному комплексу физиологических и моральных ощущений добавились еще и другие, которые, как драгоценные крупицы заморских специй, превращают нехитрый набор ингредиентов в оригинальное блюдо.
Я имел не просто женщину. Это была чужая женщина. Женщина, с которой я не должен был бы спать. Мы оба переступали через мораль, и это одно уже выводило все мои ощущения на новый уровень.
Любовнице не надо врать, перед ней не надо изображать заиньку-паиньку и волноваться, не испугается ли она твоих новых идей. Любовницы конкретны и предметны. Они точно знают, чего они не хотят: они не хотят скуки, не хотят банальности, они хотят новых впечатлений и эмоций.
По большому счету, что такое жизнь, как не последовательность эмоций, самые яркие из которых и являются нашими воспоминаниями? Раньше люди жили в усложненном мире, где даже признаться себе в некоторых вещах было невозможно. Зато мы живем в такое время, когда можно честно и откровенно сказать себе: я живу для удовольствий. Я хочу получить максимальное количество эмоций, желательно приятных. Поэтому мы ломаем шеи на лыжных спусках, ныряем в акульи бездны, пьем, курим и трахаемся. Поэтому трахаемся с чужими женщинами – чтобы, куря и выпивая с ними до, после и во время запретного и такого сладкого секса, почувствовать себя совсем не так, как чувствуешь себя, целуя в лобик законную, любимую и единственную женщину после честного семейного секса. Мы хотим эмоций, и мы их получаем.
Запах и вкус чужой самки – это что-то очень древнее, из приматских еще времен, из животного восторга от обладания женщиной вожака: пока он там самоутверждается и принимает почести от подданных - убежать за кустик с его самой любимой и молодой женой и там почувствовать себя альфа-самцом и не только. Даже если он никакой не вожак, а просто другой… Другой, целующий красный зад вожака, пока мы тут, в кустиках, целуем друг друга в те уста, которые… Но это уже детали.
А что нужно самке, если рассуждать по-нашему, по-обезъянски? Может быть, ничего не нужно. Может быть, ею движет простая невостребованность? Желание получить неучтенную порцию ласк и удовольствий? Почувствовать себя свободной и хитроумной, чтобы потом, вычесывая из своего законного самца законных вошек, шептать ему на ушко: дурачок ты мой, глупенький маленький мальчик!
Мы плохо знаем мир, в котором живем. Я о мире людей, а не о Вселенной, которую мы тоже почти не знаем, если уж честно.
Известно, что в определенном возрасте ребенок вдруг осознает, что он один из многих других. Это ужасное открытие для умных людей становится первым шагом на большом пути самопознания и познания мира. Глупые так и живут всю жизнь с мыслью, что уж они-то – особенные, даже если работают охранниками в овощном ларьке.
С одной стороны, мы искренне верим, что знаем что-то о других людях. Особенно забавно все обстоит именно с сексом. Маркиз де Сад искренне полагал, что его причудливые интересы, вроде щипания пинцетом и тому подобного, разделяются всеми вокруг, просто люди себе в этом не признаются. С другой стороны, попадаются некоторые скромные люди, которые искренне полагают, что в рот берут только проститутки, анальный секс - удел гомосексуалистов, а все остальное - и вовсе следствия тяжелого психического недомогания. Но это, конечно, крайности. Маркиз, может, потому и остался в памяти человечества, что не постеснялся вывалить свои фантазии на публику.
Обычно же люди думают: вот я какой грязный извращенец – люблю, когда девушка шлепает меня ремнем, к примеру. И живет человек, упивается собственной извращенностью, думает с замиранием сердца: знали бы люди вокруг, чем я занимаюсь! Вздрогнули бы! Между тем как его ближайшие друзья, приличнейшая семейная пара, практикуют групповые садомазохистские оргии, а благообразный друг детства вполне может оказаться раскованным трансвеститом – просто эта, вторая жизнь, обычно существует параллельно первой. Только немногие представители богемы смешивают два мира и два образа жизни в один, изумляя обывателей. На самом деле это глупо и нерационально, ну да ладно.
То, что прощаешь себе, ужасает в других. Любой человек рассуждает примерно так: нет, ну мой-то случай исключительный, я не делаю ничего плохого, у меня все прилично, даже когда я занимаюсь чем-нибудь общественно порицаемым. Потому что я особенный, я – это я, поэтому мне-то можно, но почему - они? Неужели и они тоже?
В том-то и дело, что и они тоже. И все - тоже. Потому что наше время дало миллионам людей возможность предаваться тому утонченному и разнообразному разврату, который еще недавно был доступен лишь богачам или богеме, а остальные могли только фантазировать.
Сегодня просто надо иметь выход в Интернет. И все получится.
С изменами, в общем, примерно та же самая ситуация. Люди сплошь и рядом делают это, но искренне полагают, что их половины – ангелы. Хотя все чаще и чаще по умолчанию гуляют обе стороны – это уже из личных наблюдений.
Конечно, все это явления последних десятилетий. Раньше было хуже с помещениями, ресторанами и клубами. И главное – не было Интернета. Вместе с ним появилась возможность анонимно откровенничать с людьми, знакомиться и реализовывать свои фантазии, не прибегая к услугам работников почты, телефонной станции и других посторонних. Удобно, анонимно, конфиденциально.
- Гриша, только у меня месячные… Тебя это не смутит? – Ленка затушила сигарету и с какой-то непонятной мне полуулыбкой посмотрела на нашего мучителя.
- Ну… я не знаю… Я читал, что все равно можно же… - было видно, как трудно ему даются такие взрослые темы.
- Можно, конечно, если крови не боишься… - Она встала из-за стола и, опершись на спинку стула, спросила:
- Ну и когда начнем?
- Давайте я к вам приду… И потом пойдем на пляж. Да? – Гриша явно уже все придумал, и от его решимости и оптимизма мне сделалось неуютно.
- Хорошо, заходи.
Мы молча пошли к себе. Сказать было нечего. Я поймал себя на странном равнодушии к происходящему. Немного неловко было только оттого, что отдуваться придется Ленке. А я буду при ней исполнять неблагородную роль как бы сутенера.
17.
Мы зашли в номер. Ленка задернула шторы и попросила включить кондиционер. Аппарат с противным гулом заработал. Она снова закурила, присев на краю кровати.
- У тебя не сильно бежит? – проявил я заботу, хоть прозвучало это крайне неуместно.
- Бежит как обычно… В конце концов, надолго этого козленка не хватит, потрется минут пять и кончит. Если ему не станет противно и он вообще не откажется от всей этой затеи. – Она встала и налила себе виски.
Мы закупились в беспошлинном магазине с размахом, но за прошедшие дни выпили мало. Зато в последние сутки расход алкоголя резко увеличился. Подумалось даже, что с такими темпами нам может и не хватить до отъезда.
Я налил себе и включил телевизор. Все-таки ситуация была совершенно неловкая.
- А мне что делать? Тут или как? – спросил я ее, действительно не представляя себе, как надо себя вести.
- Это уж как Гришенька скажет, любовничек… - Ленка открыла духи и растерла несколько капель за ушами и на груди.
Повисла пауза. Я столько всего передумал за последние сутки, что любая попытка осмыслить ситуацию выбрасывала меня на другой конец сознания.
…Я вспомнил, как лишался девственности. Может быть, где-то есть счастливые ребята, у которых первый раз был романтичным и приятным, но лично я таких не знал и себя к таковым отнести не могу.
Мою первую женщину мне нашел мой лучший друг. Не знаю, что это была за девушка и что их вообще связывало, но, в общем, как-то он с ней договорился.
